Полмира (ЛП) - Аберкромби Джо - Страница 46

Эвон, как оно обернулось.

– Вот это местечко, – пробормотал он.

Колючка, стоя к нему спиной, повернула голову и хмуро на него посмотрела.

– За этим тебя послал Отец Ярви? Чтобы говорить то, что всякий видит сам?

– Понятия не имею, зачем он меня послал. – Растянулась холодная тишина. – Прости, что утащил тебя. Тогда. Ты намного лучший боец, и мне следовало позволить тебе руководить.

– Следовало, – сказала она, не глядя на него.

– Просто… похоже, ты на меня злишься, и что бы я ни…

– Не кажется, что сейчас не время?

– Да. – Он знал, что некоторые вещи лучше оставить недосказанными, но не мог вытерпеть мысли, что она его ненавидит. Он должен был попытаться все исправить. – Я просто… – Он глянул на нее, она заметила, что он смотрит, как бывало уже дюжины раз за последние несколько недель, но сейчас ее лицо перекосило.

– Просто заткни свою чертову пасть! – прорычала она, побелев от ярости, и было похоже, что она готова сама заткнуть ему его чертову пасть.

Бренд посмотрел в пол, который был так тщательно отполирован, что он видел свое пораженное лицо, глупо смотревшее в ответ, и ему нечего было сказать. Что можно было сказать на это?

– Если вы, влюбленные пташки, уже закончили, – сказала Сумаэль из дверей, – то императрица ждет.

– О, мы закончили, – отрезала Колючка, удаляясь.

Сумаэль пожала плечами, взглянув на Бренда, и два хмурых охранника со щелчком закрыли перед ним двери.

Сады были похожи на что-то из сна, раскрашенные в удивительные цвета пурпурного заката, движущихся факелов и языков пламени, мерцающих в клетках для углей, из которых с каждым дуновением ветра летели танцующие искры. Ничто не было таким, как создавали боги, все было искажено руками человека. Трава пострижена столь же тщательно, как волосы на подбородке сочинителя. Деревья были обрезаны в ненатуральные формы, и сгибались под весом своих крупных, приторно пахнущих цветов. И еще птиц, щебечущих на изогнутых ветвях, и Колючка раздумывала, почему они не улетают, пока не увидела, что они привязаны к своим насестам серебряными цепочками, прекрасными, как паучьи нити.

Дорожки белого камня извивались между статуями невероятно суровых, невероятно стройных женщин, несущих свитки, книги, мечи. Императрицы прошлого, поняла Колючка, и все они, казалось, недоумевали, как сюда допустили этот наполовину обритый ужас. Охранники выглядели так, будто у них был тот же вопрос. Множество охранников, и каждый блестящий, как зеркало, меч или копье заставляли ее остро переживать о том, насколько она была безоружной. Она поднималась за Сумаэль вокруг бассейна в форме звезды, в котором журчала кристальная вода из фонтана, покрытого резьбой, похожей на сплетенных змей, к ступенькам странного маленького здания – ку?пола на колоннах с изогнутой скамейкой под ним.

На скамейке сидела Виалина, императрица Юга.

Она сильно изменилась с тех пор, как посещала разваливающийся дом Отца Ярви. Ее волосы были завиты в сияющие кольца, покрытые сетью из золотой проволоки, увешанной драгоценностями. Ее корсаж был отделан маленькими зеркалами, которые мерцали голубым и розовым в гаснущем свете дня, и красным и оранжевым от пламени факелов. Из-за темной полоски, нарисованной на переносице, ее глаза светились ярче всего.

Вряд ли Колючка когда-либо чувствовала себя настолько не в своей тарелке.

– Что мне сказать?

– Она просто человек, – сказала Сумаэль. – Говори с ней, как с человеком.

– Черт возьми, откуда я знаю, о чем говорить с человеком?

– Просто будь честной. – Сумаэль хлопнула Колючку по спине, отчего та едва не упала. – И давай побыстрее.

Колючка сдвинулась на нижнюю ступеньку.

– Ваше сиятельство, – прохрипела она, пытаясь опуститься на одно колено и поняв, что на ступеньках это невозможно.

– Виалина, и пожалуйста, не вставай на колени. Неделю назад я была практически никем. Это все еще меня нервирует.

Колючка неловко замерла на полпути вниз, и, качнувшись, неловко поклонилась.

– Сумаэль сказала, вы послали за…

– Как тебя зовут?

– Колючка Бату, ваше…

– Виалина, пожалуйста. «Колючка», кажется, не требует объяснений. А «Бату»?

– Мой отец победил там в знаменитом сражении в день, когда я родилась.

– Он был воином?

– Великим. – Колючка пощупала мешочек на своей шее. – Избранный Щит королевы Гетланда.

– А твоя мать?

– Моя мать… хочет, чтобы я не была собой. – В конце концов, Сумаэль сказала ей быть честной.

– Моя мать была генералом и умерла в битве против Альюкса.

– Хорошо ей, – сказала Колючка и тотчас одумалась. – Хотя… не для вас. – Все хуже и хуже. – Думаю, ваше сиятельство… – Она впала в подавленное молчание. Тот еще дипломат.

– Виалина. – Императрица похлопала по скамейке возле себя. – Присядь ко мне.

Колючка шагнула в маленький павильон, обошла стол, на котором стояло серебряное блюдо с горой фруктов, которых хватило бы, чтобы накормить армию, и подошла к перилам высотой по пояс.

– Боги, – выдохнула она. Она не задумывалась о том, сколько ступеней прошла, но теперь видела, что они были на крыше дворца, которая оканчивалась утесоподобным обрывом к садам далеко внизу. Первый из Городов раскинулся внизу под темнеющим небом: безумный лабиринт зданий, мерцание огней в синем вечере, которых было много, как звезд на небе. Вдали, за черным зеркалом пустоты, были и другие участки света. Другие города, другие поселения. Странные созвездия, слабо видневшиеся вдали.

– И это все ваше, – прошептала Колючка.

– Все и ничего. – Было что-то в том, как гордо Виалина выпячивала челюсть вперед, что показалось Колючке знакомым. То, что она давным-давно видела в зеркале своей матери. То, отчего она подумала, что у императрицы тоже есть свой храбрый вид.

– Должно быть эту тяжесть нелегко нести, – сказала она.

Плечи Виалины немного поникли.

– Тот еще груз.

– Императрица, я ничего не знаю о политике. – Колючка уселась на скамье, надеясь, что ее поза будет уважительной, как бы это ни выглядело. Ей всегда было некомфортно сидеть, если только не за веслом. – Я не знаю ничего ни о чем. Вам лучше поговорить с Отцом Ярви…

– Я не хочу говорить о политике.

Колючка сидела неловко, как на иголках.

– Тогда…

– Ты женщина. – Виалина наклонилась вперед, сцепив руки на коленях, и уставившись Колючке в лицо. Ближе, чем Колючка привыкла держаться с кем угодно, не говоря уже об императрице.

– Так мне говорила моя мать, – пробормотала она. – Мнения расходятся.

– Ты сражаешься с мужчинами.

– Да.

– Ты побеждаешь мужчин.

– Иногда…

– Сумаэль говорит, ты победила троих за раз! Команда уважает тебя. Я видела их лица. Они тебя боятся.

– Насчет уважения не знаю. Страх может быть, ваше…

– Виалина. Я никогда не видела, чтобы женщина сражалась, как ты. Можно? – И прежде чем Колючка ответила, императрица положила ей руку на плечо и сжала. Ее глаза расширились. – Великий Боже, ты как дерево! Ты должно быть такая сильная. – Она отпустила руку, к большому облегчению Колючки, и уставилась на нее, маленькая и темная на фоне мрамора между ними. – Я нет.

– Ну, сильного мужчину не победить силой, – прошелестела Колючка.

Императрица резко посмотрела ей в глаза, ее глаза белели в середине того темного рисунка, и пламя факелов отражалось в их уголках.

– Чем тогда?

– Надо быть быстрее, чтобы ударить, и быстрее, когда бьют по тебе. Надо быть жестче и умнее, всегда искать способ атаковать, надо сражаться без чести, без совести, без жалости. – Это были слова Скифр, и только сейчас Колючка осознала, насколько хорошо их выучила, как совершенно их приняла, сколькому ее научила старая женщина. – Так мне говорили, во всяком случае…

Виалина щелкнула пальцами.

– Вот почему я послала за тобой. Чтобы научиться сражаться с сильными мужчинами. Не мечами, но принципы те же. – Она подставила руки под подбородок, это был странно девчачий жест от женщины, которая правила половиной мира. – Мой дядя хочет, чтобы я была не более чем фигура на носу его корабля. Даже меньше. Носовая фигура, по крайней мере, расположена на киле.