Полмира (ЛП) - Аберкромби Джо - Страница 20

– Я кое-что тебе оставила.

Колючка повесила голову, все ее лицо сморщилось. Она была хорошо вооружена против презрения, боли и гнева, но этот клочок доброты внезапно вырвал из нее сдавленный всхлип.

– Все будет хорошо, – сказала Сафрит, похлопывая ее по колену. – Увидишь.

– Спасибо, – прошептала Колючка, придушила слезы и стала есть холодное варево, облизывая пальцы.

Ей показалось, что она увидела, как глаза Бренда блестят в темноте. Он подвинулся, толкнув Одду, который от этого мяукнул, словно котенок в судорожном сне. Колючке лучше спалось бы среди трупов. Она даже не позаботилась скинуть сапоги, и упала на землю, все еще теплую от тела Бренда.

Она почти заснула, когда Скифр нежно подоткнула ей одеяло. 

Гнев Божий 

Дни потерялись в дымке гребли, скрипе дерева, хлюпанье воды по бортам Южного Ветра. Желваки Колючки ходили с каждым взмахом, глаза Ральфа, глядевшего вверх по течению, сузились до щелочек, искалеченная рука Отца Ярви вцеплялась за его спиной в здоровую руку. Нескончаемые вопросы Колла и ворчание Сафрит, разговоры о костре, тени, ползущие по шрамам на лицах команды, постоянное бормотание инструкций Скифр, и стук, ворчание и грохот тренировок Колючки, когда Бренд погружался в сон.

Нельзя сказать, что она ему нравилась, но он не мог не восхищаться тем, как она вела себя. Всегда сражалась, несмотря на шансы, всегда поднималась, неважно как часто ее сбивали с ног. Это была храбрость. От этого он хотел быть похожим на нее.

Время от времени они выходили на берег к деревням, не принадлежавшим какой-либо стране или лорду. Лачуги рыбаков с покрытыми торфом крышами толкались в изгибах реки. Плетеные сараи, которые пастухи делили со своими животными под сенью тихого леса, по сравнению с которыми настоящим дворцом казалась лачуга, которую Бренд делил с Рин. И все это принесло волну глупой ностальгии по дому, которая его захлестнула. Отец Ярви торговался за молоко, эль и блеющих коз, и, казалось, знал каждый язык, на котором говорили люди или звери, но немного улыбок удавалось выторговать с каждой стороны. Улыбки, быть может, и бесплатны, но на Священной их запас был ограничен.

Они миновали лодки, направляющиеся на север, иногда их команды были суровыми и бдительными, а иногда выкрикивали осторожные приветствия. Что бы они не делали, пока они не пропадали из вида, Ральф внимательно следил за ними, держа в одной руке наготове свой черный лук – устрашающую штуку высотой с человека, сделанную из огромных острых рогов какого-то зверя, которого Бренд никогда не видел и не хотел бы когда-нибудь увидеть.

– Кажется, они довольно дружелюбные, – сказал он, после одной, почти веселой встречи.

– Стрела от улыбающегося лучника убьет тебя так же верно, – сказал Ральф, возвращая свой лук к рулевому веслу. – Некоторые из этих команд возвращаются домой с богатым грузом, а некоторые потерпели неудачу, и будут искать способ возместить потери, захватив богатый корабль и продав в рабство пару симпатичных юнцов с задних весел.

Колючка кивнула на Бренда.

– На этом корабле на заднем весле они найдут лишь одного симпатичного юнца.

– Ты была бы симпатичнее, если бы не хмурилась так часто, – сказал Ральф, отчего она особенно сильно нахмурилась, подтверждая его слова.

– Должно быть, министерский знак на носу отпугивает налетчиков, – сказал Бренд, втыкая топор рядом со своим морским сундучком.

Колючка фыркнула, убирая свой меч в ножны.

– Скорее их отпугивает наше оружие.

– Ага, – сказал Ральф. – Даже законопослушные люди забывают себя в беззаконных местах. У досягаемости Министерства есть пределы. Но авторитет стали распространяется на каждый порт. Отличный меч там у тебя, Колючка.

– Отцовский. – Подумав секунду, она протянула меч ему.

– Наверное, он был прекрасным воином.

– Он был Избранным Щитом, – сказала Колючка, надуваясь от гордости. – Из-за него я захотела сражаться.

Ральф одобрительно посмотрел на клинок, который часто использовали и хорошо хранили, потом нахмурился из-за навершия, которое было всего лишь уродливой железной шишкой.

– Не думаю, что это его первое навершие.

Колючка отвернулась и уставилась на спутанные деревья, на ее лице заходили желваки.

– Раньше было лучше, но теперь оно висит на цепи Гром-гил-Горма.

Ральф поднял брови, после чего последовала неловкая тишина, когда он передавал меч обратно.

– А что насчет тебя, Бренд? Твой отец воин?

Бренд хмуро уставился на цаплю, которая ходила на отмели у другого берега.

– Он мог намахнуть разок-другой.

Ральф надул щеки, и стало ясно, что этот вопрос закрыт.

– Тогда гребем!

Колючка плюнула за борт, потерев руками весло.

– Чертова гребля. Клянусь, когда вернусь в Торлби, никогда больше не прикоснусь к веслу.

– Один мудрый человек советовал мне однажды делать один взмах за раз. – Отец Ярви стоял прямо позади них. Было немало неприятного в том, чтобы сидеть на последнем весле, но худшая – что никогда не знаешь, кто стоит за плечом.

– Уж вам-то, наверное, пришлось немало погрести, – проворчала Колючка, наклоняясь для следующего гребка.

– Эй! – Ральф пнул ее весло, заставив вздрогнуть. – Молись, что ты никогда не узнаешь того, что он знает о гребле!

– Оставь ее. – Отец Ярви улыбнулся, потерев иссохшее запястье. – Нелегко быть Колючкой Бату. И будет еще тяжелее.

Священная сузилась, и темный лес вплотную приблизился к берегам. Деревья стали старше, выше, опускали спутанные корни в медленно-текущую воду, и низко свешивали над ней шишковатые ветви. Так что, пока Скифр легко побеждала Колючку веслом, остальная команда скатывала парус, снимала мачту, и укладывала ее на подпорки вдоль прохода между морскими сундучками. Колл не мог теперь по ней карабкаться, поэтому он вытащил нож и принялся вырезать на ней. Бренд ожидал увидеть детские зарубки, но был удивлен, увидев переплетенных животных, растения и воинов, прекрасно вырезанных, равномерно появляющихся по всей длине мачты.

– У вашего сына талант, – сказал он Сафрит, когда та разносила воду.

– Талантов у него полно, – согласилась она, – но мозги как у бабочки. Не может сосредоточиться на одном дольше, чем на пару секунд.

– Почему ее вообще назвали Священной? – проворчал Колл, откинулся назад и посмотрел на реку вверх по ее течению, крутя нож в пальцах и доказывая тем самым в какой-то мере точку зрения матери. – Не вижу в ней ничего святого.

– Я слышал, это потому, что Единый Бог благословил ее среди всех прочих вод, – пророкотал Досдувой.

Одда приподнял бровь, глядя на тенистые заросли, окружившие их на обоих берегах.

– Это ты считаешь благословенным?

– Эльфы знали настоящие названия этих рек, – сказала Скифр, которая соорудила среди груза что-то вроде кровати, и укрылась на ней. – Мы зовем их Священная и Запретная, потому что это настолько близко к оригиналам, насколько неуклюжий человеческий язык может выговорить.

С упоминанием эльфов хорошее настроение угасло, Досдувой забормотал молитву Единому Богу, а Бренд осенил себя у сердца священным знаком.

Одда был менее благочестивым.

– Да ссать я хотел на эльфов! – Он вскочил со своего морского сундучка, стащил штаны и отправил желтую струю через перила корабля. Раздался смех, а потом и крики возмущения от тех, кому из-за порыва ветра достались брызги.

Когда это делает один, остальные нередко тоже чувствуют потребность, так что вскоре Ральф держал лодку посреди течения, а половина команды стояла у перил, демонстрируя волосатые зады. Колючка осушила весло, то есть бросила его на колени Бренду, и стащила штаны, показав мускулистые белые бедра. Вряд ли то, что он на них смотрел, можно было назвать «делать хорошее». Но Бренд понял, что не смотреть сложно, и в конце концов он пялился уголком глаза, как она свесила задницу за борт корабля.

– Я изумлен! – вскричал ей Одда, вернувшись на место.