Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару - Эдвардс Энн - Страница 91

Холодным, ветреным воскресным днем в ноябре 1948 года Пегги решила составить новое завещание, взамен прежнего, написанного ею в 1936 году. В итоге получился документ на пяти страницах, написанный в произвольной форме простым, не юридическим языком и больше похожий на письмо, поскольку все наследники назывались в нем уменьшительными домашними именами.

По словам Стефенса, Пегги позвонила ему за несколько дней до своего визита, и они несколько раз подробно обсуждали его и ее финансовое положение. Пегги была удивлена, говорил Стефенс, узнав, что все деньги, которые он получил за оказание юридических услуг сестре, шли в доход их семейной фирмы, одним из совладельцев которой был также и их дядя по отцу, и что благосостояние Стефенса никоим образом не улучшилось благодаря знаменитой и небедной сестре: все его деньги были заработаны им главным образом на сделках с недвижимостью.

Стефенс, кроме того, утверждал, что тогда же Пегги выражала желание, чтобы в случае ее смерти все ее личные бумаги были уничтожены, в том числе рукописи и черновики. Однако в завещании она об этом даже не упомянула.

Величайшей заботой Пегги в это время были Бесси и ее дом, закладная на который хранилась у Пегги. Долг по закладной составлял 800 долларов, и Пегги хотела быть уверенной, что в случае ее смерти Бесси получит свой дом свободным от долгов. В своем завещании Пегги дважды оговорила это условие.

Наследство, оставляемое ею, нельзя было назвать щедрым, за исключением, пожалуй, доли Маргарет Бох, которая получила от Пегги небольшую ежегодную пожизненную ренту. Остальным же — Бесси, ее дочери, племянникам Пегги, племянникам и племянницам Джона, ее крестникам и сыну Августы Диаборн — были оставлены суммы чисто символические — от 100 до 1000 долларов — или подарки на память, как, например, Историческому обществу Атланты и библиотеке Маргарет Митчелл в Фейетвилле.

Вся оставшаяся собственность была поделена таким образом, что три четверти ее отходили Джону, а четвертая часть — Стефенсу. Все права на роман, личный архив Пегги, домашнюю обстановку и личные вещи наследовал Джон.

На последней странице завещания под ее личной подписью приведены имена трех свидетелей. Но учитывая, что день был воскресным, сомнительно, чтобы завещание было заверено ими в тот же день.

Интересно в этом завещании то, что, во-первых, Пегги не упомянула в нем о своем желании ликвидировать архив, что впоследствии привело к самым ожесточенным спорам. А во-вторых, права на «Унесенных ветром» она передала Джону Маршу, человеку, уже тогда стоявшему на пороге смерти, не указав при этом, кто наследует после Джона. Для дочери юриста, а она всегда гордилась этим обстоятельством, всю взрослую жизнь прожившей, имея дело с буквой закона в области авторских прав, подобное упущение было по меньшей мере удивительным. Ведь поскольку сам Джон еще не написал завещания, это означало, что если Марши умирают одновременно, то любые «бессовестные мошенники», которых Пегги всю жизнь опасалась, могут вмешаться и, утверждая, например, что они — дети Маргарет Митчелл, возможно, от первого брака, предъявить свои претензии на ее собственность. А если дело дойдет до суда, процедуры весьма дорогостоящей, то это создаст огромные проблемы для ее ближайших законных наследников — Стефенса и двух его детей.

В январе 1949 года на имя Пегги пришел конверт, в котором находилась вырезка из газеты. Вскрыв его, Маргарет Бох засомневалась: следует ли ей отдать это послание Джону, который был не совсем здоров? В конце концов она отдала конверт самой Пегги, предупредив, что речь идет о ее первом муже. Рука Пегги дрожала, когда она брала конверт.

— С вами все в порядке? — спросила Маргарет Бох, когда Пегги, прочитав газетный листок, положила его на стол.

Пегги не ответила. Минуту-другую она сидела не двигаясь.

— Вы прочли это? — спросила она секретаря.

— Да, — ответила та.

— Какая ужасная смерть, — тихо проговорила Пегги, затем встала и ушла в свою комнату и не выходила до конца дня.

Маргарет Бох не знала, что делать с этой заметкой. Она просто наклеила ее на бумагу и подшила в папку с газетными вырезками, которые собирала Пегги последние тринадцать лет, на букву «А» — Берриен Киннард Апшоу.

«Январь, 13, 1949. Галвестоун, Техас.

Возможно, что Б. К. Апшоу, разбившийся насмерть при падении с пятого этажа отеля в среду, был болен, сообщил работник Армии Спасения, разговаривавший с Апшоу незадолго до его смерти.

Миссис Уна Дин, старший сержант корпуса, сообщила, что этот сорокасемилетний моряк во вторник потерял сознание, когда в доме Армии Спасения с ним случилось «что-то вроде припадка». Придя в себя, он был удивлен и утверждал, что не может вспомнить свое имя.

Апшоу был обнаружен лежащим в переулке за отелем судебным клерком Стивом Коннэлом. Мировой судья Д. Маккенна огласил судебное заключение о смерти в результате падения с пожарной лестницы пятого этажа здания, приведшего к многочисленным смертельным травмам и повреждениям, а затем и смерти.

По словам служащего отеля, Апшоу жил в номере на пятом этаже вместе с тремя другими постояльцами. Соседи Апшоу по номеру сказали, что встал он чуть позже шести часов вечера в среду и вышел из комнаты, никому ничего не сказав. Больше они его не видели.

Следователи, занимавшиеся этим делом, сообщили, что, прибыв на место происшествия, увидели окно, ведущее к пожарной лестнице, открытым.

Миссис Дин заявила, что не знает, как долго Апшоу пробыл в Галвестоуне, и сообщила, что он зашел в приют Армии Спасения во вторник и попросил ужин и постель. И пока он ждал ужин, с ним и случилось то, что миссис Дин назвала «припадком».

Тело будет отправлено в Рейли, штат Северная Каролина, во вторник в сопровождении служащего похоронного бюро «Маллоу и сын».

Нигде в статье, опубликованной в газете Галвестоуна, не было сказано, что Берриен Киннард Апшоу был первым мужем Маргарет Митчелл, автора всемирно известного романа «Унесенные ветром».

Мир супругов Марш был ограничен теперь несколькими кварталами района, в котором они жили, а кино по-прежнему оставалось их любимым развлечением. Джон уже чувствовал себя достаточно хорошо и был в состоянии посещать ресторан Пьедмонтского клуба автолюбителей, расположенного через дорогу от их дома, чтобы пообедать там, а также и соседний с их домом кинотеатр.

5 мая они вновь ходили смотреть «Унесенных ветром», и на следующий день Пегги пишет Гарольду Джорджу, директору кинотеатра, о том, как приятно ей было видеть «заполненный до отказа зал, в котором были заняты даже первые ряды.» Она заметила, что многие в зале смотрели фильм уже не в первый раз, и потому заранее знали, что сейчас должно произойти, и «начинали плакать или смеяться… прежде чем причина слез или смеха появлялась на экране».

В июле Пегги была удостоена звания «почетного гражданина» города Вимутьер во Франции в благодарность за содействие, оказанное ею этому небольшому старинному городку в Нормандии в получении американской помощи после войны.

Пегги была довольна, но в то же время обеспокоена возможными последствиями. Она написала письмо доктору Макклюру из госдепартамента с просьбой дать ей совет, поскольку доктор Макклюр за долгие годы стал для Пегги своего рода советчиком во всех вопросах, касающихся связей с зарубежными странами. Честь, оказанная ей французским городком, заставила ее по-иному отнестись к проблемам, одолевающим зарубежные страны, и в своем письме Пегги признается доктору Макклюру:

«Я лежу ночами без сна, думая о тех издателях, литагентах, газетных критиках и просто обыкновенных людях, писавших мне письма, которые вдруг неожиданно замолчали и исчезли, когда под натиском России пали их страны — Болгария, Румыния, Венгрия, Польша, Югославия и вот теперь — Чехословакия… Коммунисты изгоняют мой роман отовсюду.

Фирма моего чешского издателя теперь «национализирована». Сам он пока жив и на свободе, но я не знаю, надолго ли.

Вечерами я упаковываю в посылочные ящики продукты, витамины и одежду, всегда сомневаясь, дойдут ли они до адресата.