Титановая гильотина - Соболев Сергей Викторович - Страница 79

Вот так они и расстались, едва успев познакомиться: Герман Карахан, герой нашего жестокого времени, и Анна Зеленская, истинное дитя современных информационных войн.

Разговор происходил в одном из зданий на Старой площади, где расположен комплекс государственных учреждений.

Выходной день, воскресенье, около шести вечера.

До выхода в эфир очередного выпуска авторской программы Андрея Уралова «Момент правды» осталось всего два часа.

Вообще-то высокопоставленные чиновники предпочитают проводить воскресный вечер в кругу своих близких или еще где-то, но не в четырех стенах своего служебного кабинета.

Сегодня был особый случай.

Сначала кассету, привезенную из телестудии в Останкине около четырех часов пополудни, просматривали сразу трое чиновников, двое из которых курировали «губернаторский корпус» и созданные в стране сравнительно недавно федеральные округа, а третий – хотя это нигде не афишировалось – отвечал за информационную политику электронных СМИ касательно имиджа нынешней российской власти.

Закончив просмотр и придя к вполне определенным выводам, чиновники, как водится, приняли решение.

По их звонку незадолго до шести вечера в здание на Старой площади приехал руководитель телеканала, который, подчиняясь очень серьезному давлению, и вынужден был передать макет часовой передачи для просмотра этим не слишком известным широкой публике, но чрезвычайно влиятельным в коридорах власти людям.

– Есть мнение, Олег, что этот материал показывать нельзя, – сказал чиновник, курирующий СМИ. – Ты знаешь, мы не часто вмешиваемся в ваш бизнес. Но сейчас как раз такой случай.

– Материал очень неприятный, – сказал другой чиновник, взвешивая на ладони кассету с исходником. – С одной стороны, люди, чьи интересы могут быть задеты в данном случае, не принадлежат к разряду «неприкасаемых». Но с другой, в случае огласки этих фактов, щедро и, надо признать, талантливо проиллюстрированных материалами журналистского расследования, может быть нанесен серьезный ущерб репутации всей российской власти в целом. А этого мы не можем допустить ни в коем случае!

– Андрей Викторович, конечно, известен своей принципиальностью, – сказал третий высокопоставленный чиновник. – Но зачем идти каждый раз напролом? Зачем ставить под удар коллектив всего телеканала?.. Надеюсь, все понятно? Ну а теперь мы можем – вкратце для начала – поговорить о дополнительном финансировании вашей телекомпании в связи с приближающимися выборами...

Карахан вернулся в родной город в три пополудни. Он получил еще один сигнал, что с ним хочет лично встретиться генерал Керженцев. Рандеву было назначено на семь вечера, но явиться Карахану предстояло не в здание Управления, как того следовало бы ожидать, а на конспиративную квартиру.

На ту самую явку, где он находился в тот момент, когда прокурорские производили заказной обыск у него на съемной квартире и когда – можно сказать, у него на глазах – похитили журналистку Зеленскую.

В подъезде знакомого трехэтажного дома дежурили двое сотрудников родного Управления, которые обеспечивали здесь безопасность их общего начальника.

Карахан подумал было, что эти двое попытаются его обыскать, но этого не случилось.

Дверь ему открыл сам Керженцев. Молча пропустив Карахана в прихожую, генерал запер дверь. Они прошли в гостиную. Кроме них двоих, на конспиративной квартире более никого не было.

Керженцев не пригласил Германа присесть (впрочем, он и сам остался стоять у стола, опираясь на столешницу кончиками растопыренных пальцев).

После не слишком многословного вступления Алексей Николаевич перешел к самому главному.

– В понедельник я ухожу на больничный, – сказал он, глядя не на Карахана, а куда-то вбок. – Потом состоится мой перевод на другое место работы. Скажу по секрету, Герман Анатольевич... давление на меня было просто жуткое! Но вас я все ж отстоял...

Герман все это время молчал. Настроение у него было – препаскудное.

– Из нашего ведомства вы будете уволены... по «собственному», – по-прежнему глядя в сторону, сказал Керженцев. – Из города вам придется уехать. У вас здесь теперь будет полно недоброжелателей.

«У многих из них – кто остался жив – сейчас у самих горит земля под ногами, – промелькнула мысль в голове у Карахана. – Ну а Черняев и Шацкий так сильно обделались, что их самих могут прибрать уже в самом ближайшем времени».

– Я договорился насчет вас, Карахан. У вас в вопросе нового постоянного места жительства будет выбор. На новом месте вы сразу же получите квартиру. Вам будет выделена также некая сумма подъемных, которой вам хватит на несколько месяцев безбедной жизни. Я не сомневаюсь также, что московский телеканал, которому, как я понимаю, вы оказали услугу, тоже выплатит вам какую-то премию. В будущем, когда все стихнет, вы сможете без проблем устроиться в одну из частных охранных структур, где такому специалисту, как вы, будут только рады. Ну и вообще... наше ведомство никогда не оставляет своих без негласной помощи и поддержки.

Карахан по-прежнему молчал, как будто все это его совершенно не касалось.

– Да пойми же ты, Герман! – не выдержав, наконец взорвался Керженцев. – Я не мог... и не могу... в этой ситуации поступить по-иному!

Карахан протянул руку. Керженцев понял это так, что Герман хочет при помощи рукопожатия поблагодарить своего начальника – теперь уже бывшего – за то, что тот его отмазал в этой чрезвычайно трудной для всех ситуации.

Но он ошибся.

Карахан чуть не донес руку и разжал пальцы.

В генеральскую ладонь легли служебные корочки старшего оперуполномоченного ФСБ Германа Карахана.

– Теперь мне предельно ясно, генерал, почему у власти у нас находятся сплошь воры и отпетые негодяи...

По каким-то причинам, неизвестным журналистам, они вынуждены были провести какое-то время в этом поволжском городе, на родине Ильича.

Впрочем, ближе к вечеру все разъяснилось: люди, отвечающие теперь за их безопасность, ожидали ближайшего авиарейса на Москву.

Зеленскую и Маркелова доставили прямо к трапу самолета, минуя контроль, когда посадка уже была закончена.

По прибытии в Москву все произошло наоборот: журналисты и двое сопровождавших их сотрудников спустились по трапу первыми.

– Я уболтал тут одного мужичка, чтоб дал накоротке прозвонить со своего мобильника, – возбужденной скороговоркой произнес Маркелов. – Дозвонился супруге...

– И что?

– А то, подруга, что уже четверть девятого вечера! И вместо передачи Андрея, как только что сказала мне жена, закрутили какой-то голливудский боевик!..

Журналистов вывели из здания аэропорта через служебный проход. Здесь их – на служебном же паркинге – ожидали две иномарки: «Вольво» престижного цвета «темный металлик» и несколько более скромная «Форд-Мондео». А также помощник Уралова и некий господин, представившийся старшим юрисконсультом компании (причем не назвал, какой именно).

Они, эти господа, явно были чем-то встревожены и вели себя крайне загадочно.

Помощник Уралова пригласил Маркелова сесть к нему в «Форд».

Анне, которая чувствовала себя крайне измотанной, пришлось составить компанию господину Никольскому, который, как выяснилось с первых же его слов, вел сложные переговоры по ее освобождению.

Из его слов она так и не поняла, имеет ли этот человек хоть какое-то отношение к Герману Карахану и его другу Михаилу.

От Никольского, который сидел рядом с ней на заднем сиденье шикарного «Вольво», пахло очень дорогим мужским парфюмом, но отнюдь не прогоревшими пороховыми газами и железной окалиной от раскаленного стрельбой глушителя.

Но не это главное.

– Блестящая работа, Анна... просто супер! – хорошо поставленным голосом вещал Никольский. – Сегодня, правда, по ряду причин ваш материал не пошел в эфир... Но придет время, обязательно придет! Вы с Маркеловым получите экстрагонорар, компания возместит вам убытки из-за потери транспорта и технического оборудования. Отдых за наш счет в любой точке планеты. Стажировка за наш счет в любой крупной западной телекомпании. И другие приятные вещи, о которых мы поговорим с вами уже завтра, в моем служебном офисе.