Завещание чудака (илл. Эдуарда Риу) - Верн Жюль Габриэль - Страница 15

— Что вы хотите этим сказать? — перебил ученого мужа Джон Мильнер. — Не могу же я его удлинить!

— Разумеется, нет, — продолжал мистер Кил-Кирнэй, — я и не прошу… Но, во всяком случае, он уступает всем этим…

— Том, — сказал Джон Мильнер, — ударь-ка хорошенько господина ученого в грудь, чтобы он мог узнать заодно и силу твоего бицепса!

Уважаемый Кил-Кирнэй не пожелал подвергаться опасному эксперименту и удалился медленным, преисполненным достоинства шагом.

Но Тома Крабба все же встретили шумными рукоплесканиями, когда Джон Мильнер от его имени сделал вызов всем любителям бокса. На этот вызов никто не ответил, и чемпион Нового Света отправился в свое купе, сопровождаемый горячими пожеланиями успеха от всех присутствующих.

Наконец поезд пересек с севера на юг штат Миссисипи и достиг границы штата Луизиана у станции Рокки-Комфорт, далее, у Карролтона, подошел к реке шириной в четыреста пятьдесят туазов, которая делает здесь петлю, огибая главный город штата. В Новом Орлеане Том Крабб и Джон Мильнер оставили поезд. В запасе у них оставалось еще тринадцать дней, чтобы попасть в назначенный день в столицу Техаса любым путем: сухим, по Тихоокеанской железной дороге, или морским. Джон Мильнер выбрал морской — до Галвестона, а оттуда до Остина железной дорогой. От Нового Орлеана до Галвестона триста миль; при скорости двенадцать миль в час туда можно попасть за полтора — два дня.

Джон Мильнер не счел нужным советоваться с Томом Краббом. Покончив с последней в этот день едой, знаменитый боксер улегся в номере портовой гостиницы и проспал до утра. На другой день капитан «Шермана» приветствовал чемпиона Нового Света.

— Почтенный Том Крабб, — сказал он, — ваше пребывание на моем пароходе — честь для всего экипажа!

Боксер, по-видимому, не понял, что сказал ему капитан Кертис, но глаза инстинктивно устремились к дверям, ведущим в столовую.

— Поверьте, — продолжал морской волк, — я сделаю все возможное, чтобы в самый короткий срок доставить вас в надежную гавань, не скупясь на горючее и не экономя пара. Я сам стану душой цилиндров, балансира и колес, которые завертятся для того, чтобы обеспечить вам славу и деньги!

Рот Тома Крабба открылся для ответа, но тотчас закрылся, чтобы через минуту открыться и снова закрыться. Это указывало на то, что час первого завтрака пробил на стенных часах его желудка.

— Моя кладовая с провизией в вашем распоряжении, — заявил капитан Кертис. — Будьте уверены, в Техас поспеем в срок, даже если придется открыть все предохранительные клапаны, рискуя взлететь на воздух.

— Это было бы большой ошибкой накануне выигрыша шестидесяти миллионов долларов, — вставил Джон Мильнер со свойственным ему благоразумием.

«Шерман» шел по южному проходу среди тростников и камышей, растущих вдоль низких берегов. Возможно, обонятельный нерв путешественников раздражался болотным газом, образуемым брожением органических веществ на дне реки, зато не было опасности сесть на мель. В это время года уровень воды всегда высок. В апреле, мае и июне Миссисипи вздувается от разливов, а опускается вода лишь в ноябре. Пароход легко и быстро достиг порта Иде, названного так по имени инженера, которому американцы обязаны обустройством южного фарватера. Здесь Миссисипи впадает в Мексиканский залив (ее длина составляет не менее четырех с половиной тысяч миль). Обогнув последний мыс, «Шерман» повернул на запад.

Как чувствовал себя Том Крабб? Очень хорошо. Позавтракав, пообедав и поужинав в обычные часы, он отправился спать, и когда на следующее утро появился на своем всегдашнем месте, в задней части спардека, то имел очень свежий и довольный вид. Корабль сделал уже около пятидесяти миль по заливу, на севере смутно вырисовывались очертания все удалявшегося низкого берега.

Впервые Том Крабб пускался в плавание по открытому морю, и начавшаяся боковая и килевая качка сначала его только удивила. Мало-помалу удивление сменилось гримасой страдания, на лице, обычно таком румяном, появилась бледность. «Уж не заболел ли?…» — встревожился тренер, подходя к скамье, на которую грузно опустился боец.

— Как настроение? — спросил он.

Том Крабб открыл рот, но на этот раз не голод заставил раздвинуться его челюсти, хотя час первого завтрака уже пробил. «Шерман» сильно накренился под напором волны — струя соленой воды влилась боксеру в горло. Том Крабб оторвался от скамьи и рухнул на палубу.

Чемпион хотел подняться, но все усилия оказались тщетны.

Капитан Кертис, почувствовав сильное сотрясение, поспешил к задней части спардека.

— Вижу, вижу, — проговорил он. — Но это пустяки, конечно и почтенный Том Крабб скоро привыкнет. Немыслимо, чтобы такой человек страдал от морской болезни!

Никогда еще пассажиры не присутствовали при более печальном зрелище. Тошнота, как известно, является уделом хилых, болезненных натур. У них она протекает вполне нормально, не насилуя природы, но человек такой комплекции и силы!… Не будет ли с ним того же, что бывает с высотными зданиями, больше подверженными сокрушительной силе землетрясения, нежели самая хрупкая хижина какого-нибудь индейца?… Она остается целой в то время, как небоскреб всей своей массой обрушивается на землю.

Увы, Том Крабб «разошелся в пазах» и грозил превратиться в груду развалин. Джон Мильнер вмешался в дело.

— Нужно бы его отсюда оттащить, — сказал он.

Для такой работы капитан Кертис призвал боцмана и двенадцать матросов. Общими усилиями они старались поднять чемпиона Нового Света, но тщетно. Пришлось катить его по спардеку, как какую-нибудь бочку, потом при помощи двух соединенных блоков спустить на нижнюю палубу, пока наконец не доволокли к рубке, где Том Крабб и остался лежать в полной прострации.

— Я думаю, — заметил Джон Мильнер, обращаясь к капитану Кертису, — всему виной отвратительная соленая вода, которой Том наглотался! Если бы еще алкоголь…

— Если бы это был алкоголь, — ответил рассудительный капитан, — море давно уже выпили бы до последней капли и никакой навигации не существовало бы.

Все складывалось до крайности неудачно. Ветер, дувший с запада, резко переменил направление. Он все свежел, а боковая и килевая качка все усиливалась. Когда пароход идет против воли, он много теряет в скорости, поэтому плавание теперь продлевалось до семидесяти или восьмидесяти часов вместо сорока! Короче говоря, Джон Мильнер пережил все фазы волнения и тревог в то время, как его спутник переживал все фазы ужасной болезни: встряску внутренностей, нарушение кровообращения и головокружение, какого не вызвало бы даже самое сильное опьянение. Одним словом, Тома Крабба оставалось только подобрать лопатой (говоря языком капитана Кертиса).

Наконец, девятого мая около трех часов пополудни после страшного порыва ветра появились берега Техаса, окаймленные дюнами из белого песка и защищенные непрерывным рядом островов, над которыми летали стаи громадных пеликанов. Джон Мильнер лелеял надежду, что его компаньон скоро победит неприятную болезнь и снова примет человеческий облик когда «Шерман», войдя в залив Галвестон, укроется от бурного моря. Но несчастному Тому Краббу не удалось принять приличный вид, даже когда он очутился в спокойных водах.

Город Галвестон построен на самом конце песчаного мыса, с материком его соединяет виадук.

Пароход прошел фарватер и направился к месту своей стоянки. Джон Мильнер не мог сдержать возгласа ярости, увидев, что несколько сот любопытных собрались уже на набережной. Извещенные по телеграфу о прибытии Тома Крабба в Галвестон они явились встречать его на пристань. И что же мог представить им тренер вместо чемпиона Нового Света, второго участника матча Гиппербона?… Бесформенную массу, больше похожую на пустой мешок, чем на человеческое существо. На носилках его перенесли в «Бич-отель».

Но, в конце концов, не все потеряно. Завтра, после спокойной ночи и целого ряда искусно скомбинированных кушаний, Том Крабб, без сомнения, обретет жизненную энергию и присущую ему силу. Так думал Джон Мильнер, но он глубоко ошибался: ночь не принесла облегчения чемпиону. Помрачение всех способностей на другой день было таким же глубоким, как и накануне. С момента, как он очутился на твердой земле, его рот все время оставался герметически закрытым. Он не требовал пищи, желудок не издавал привычных сигналов в положенные часы еды. Так прошел день десятого мая, затем настало одиннадцатое, а шестнадцатого мая наступал срок прибытия в Остин. Джон Мильнер рассудил, что лучше приехать слишком рано, чем слишком поздно. Поэтому Том Крабб был препровожден к вокзалу на ручной тележке и внесен в вагон как багаж. Чемпиону Нового Света и его тренеру предстоял переезд в сто шестьдесят миль до столицы Техаса.