Последний бой - Соболев Сергей Викторович - Страница 31

За несколько минут до того, как куранты на Спасской башне должны были пробить с перезвоном восемь часов субботнего вечера, на территорию Кремля, освещая себя холодными сполохами маячков, промчались две спецмашины: черный «Мерседес» с триколором и спецномерами и сделанный по спецзаказу в Германии мощный утяжеленный джип аналогичной марки.

Обе машины, припарковавшиеся с тыльной стороны президентского корпуса, у так называемого заднего крылечка, были приписаны к аппарату Совета безопасности РФ. Из легкового «мерса» на очищенный от снега плац, используемый обычно для построений и тренировок несущего здесь парадно-караульную службу Кремлевского полка, вышли двое мужчин: начальник информационно-аналитического центра Совбеза Мануилов, известный среди посвященных людей также как Мерлон, руководитель «группы 4», и его правая рука, ведающая непосредственно «активными мероприятиями», полковник ГРУ Шувалов — последний тоже был в штатском одеянии.

Мерлон поднялся по ступенькам на крылечко, где их прибытия дожидался его коллега, руководящий одним из двадцати существующих в Администрации президента управлений и департаментов — тем самым, что курирует спецслужбы и является частью секретариата Совета безопасности РФ.

Они обменялись рукопожатиями, а затем одновременно сверились с наручными часами, с тем чтобы убедиться, что приглашенные властью люди прибыли в Кремль без опоздания. Из джипа, возле которого на короткое время задержался Шувалов, вышли четверо крепких молодых мужчин, одетых в парадную военную форму: подполковник, майор и два капитана. А еще через минуту все они, неся на лицах просветленно-торжественное и чуточку озадаченное выражение, слитной группой шли по коридору президентского кремлевского корпуса.

Георгиевский зал, куда военных ввели минуты за две или за три до начала мероприятия, блистал своим роскошным, воистину имперским великолепием.

Четверых приглашенных выстроили в шеренгу, развернув их лицом к трибуне с гербом Российской Федерации. Рослые, как на подбор, под сто девяносто сантиметров каждый, наделенные мужественной внешностью, в прекрасно сидящей на них «парадке», с теснящимися на груди орденами и медалями — особенно внушительным выглядел «иконостас» на груди у подполковника, эти люди очень гармонично вписывались в великолепный интерьер одного из знаменитых кремлевских залов.

Бушмину уже доводилось — и не раз — бывать в Кремле, да и участие в подобных мероприятиях было для него не в диковинку. Именно здесь летом 2000 года он получил из рук президента Звезду Героя России (согласно «закрытому» президентскому указу он и его давний побратим Мокрушин по результатам спецоперации «Охота на волков» получили на грудь по «звездочке», остальных сотрудников наградили боевыми орденами). Да и впоследствии власть не скупилась на награды: Бушмин, к примеру, принадлежал к избранным единицам служивых людей, кто имеет за свои боевые заслуги полный «бант» «кавказских крестов» — у него четыре ордена Мужества, причем двумя из них он был награжден еще до того, как его присмотрели для нынешней секретной службы.

Тем не менее, хотя происходящее здесь для него было уже не в диковинку, да и Верховного в последние годы он видел не раз и не два, — не кто иной, как сам президент, в свое время утвердил Кондора на должность федерального агента разряда «элита», — Бушмин сегодня отчего-то чувствовал себя не в своей тарелке.

Отчасти потому, что все происходящее здесь и сейчас было организовано как специальная операция. Ни Бушмин, ни Леша Подомацкий, ни, естественно, остальные двое сотрудников, ассистировавшие им по ходу злополучного «грозненского инцидента», не знали об этом мероприятии до последней минуты, пока им не приказали переодеться в парадную форму и не повезли куда-то по улицам вечерней Москвы... Отчасти по другой причине, более веской и глубинной. Не далее как сутки назад, он еще находился под «спецрасследованием». «Инквизитор», как показалось Андрею, вцепился ему в горло своей костлявой рукой — и дело, определенно, уже запахло жареным , причем не для него лишь одного, но и для других, стоящих выше его в тайной иерархии российских спецслужб. И тут такой вот неожиданный поворот: особисты вдруг начисто растворились, как нечистая сила с приближением рассвета, Кондору было приказано привести себя в божеский вид, надеть парадную форму с орденами, а затем его и еще троих отличившихся в Грозном сотрудников «четверки» повезли прямиком в Кремль, чтобы доказать им тем самым, а также их начальству, что власть у нас хотя и строга, но справедлива... а еще она умеет быть и благодарной.

Вот такая, как любил выражаться прежний хозяин кремлевских палат, получилась «загогулина».

Где-то высоко под сводами зала раздались торжественные звуки фанфар. Поставленный мужской голос с теми же торжественными нотками объявил:

— Президент Российской Федерации...

— Товарищи офицеры! — скомандовал вполголоса стоящий чуть в стороне, рядом с Мерлоном и еще одним помощником главы государства, Шувалов (но четверо избранных и без того стояли, не шелохнувшись, напоминая каменные изваяния).

Верховный, облаченный в строгий темный костюм, вошел в зал своей узнаваемой энергичной походкой. Он не взошел на «кафедру», как это обычно принято в ходе такого рода мероприятий, на которых в отличие от нынешнего присутствуют телекамеры и сотрудники прессы из «кремлевского пула», а вместе с единственным сопровождавшим его помощником сразу подошел к группе ожидающих его в Георгиевском зале людей. Показывая тем самым, что сегодня, вот в эту данную минуту, когда он находится в кругу избранных, особенных личностей, рутинный официоз неуместен и необязателен.

Бушмин почувствовал знобкий холодок в груди. В аккурат в том самом месте, где у него, во внутреннем кармане парадного мундира, лежал сложенный вчетверо лист писчей бумаги. «Конечно, предпочтительней было бы не складывать бумагу в „четвертушку“, а вложить ее в папку, — промелькнуло у него в голове. — Но, с другой стороны, кто разрешил бы мне взять с собой на церемонию награждения папку с бумагами?»