Ментовский крюк - Макеев Алексей Викторович - Страница 36

– Вот они, побегушники, – представил оборванцев Балашов. – Иннокентий Филимонов и Анатолий Катин. И лопух, который их охранял. Сами пришли и сдались.

Гуров посмотрел на нерадивого караульщика. Несомненно, источником портяночной вони являлся он.

– А ты-то зачем с ними сбежал? – сурово спросил его сыщик.

За сержанта ответил его сосед с пропитым лицом и татуировкой «Толян», одетый в телогрейку:

– Так это же братан мой, Костик. Мы у его тещи в погребе отсиживались.

Но и милиционер нашел что сказать в свое оправдание:

– Зачем я сбежал? Так я же не тупой, просек фишку. Пыж с Дыней их мочить придут, а меня будут конфетами «Мишка на Севере» угощать? Нет, они и меня замочат. Они и «студентов» завалить хотели, сами так сказали. В таких делах свидетелей не оставляют, а мне пожить охота. Вот мы все вместе когти и подорвали. И журналист с нами. Только он потом где-то по дороге потерялся.

– А где они, Пыжов и Дынин? – Полковник Балашов уже забыл, что недавно спрашивал о них.

Гуров ответил кратко:

– Обезврежены.

В дверь просунулась голова дежурного по управлению. Уловив специфическую атмосферу кабинета, он скорчил рожу и спросил:

– Вы полковник Гуров? Вам тут просили передать. – Он протянул сыщику конверт. – Из Москвы, от генерала Орлова.

Гуров взял конверт, надорвал упаковку и заглянул внутрь. Там лежала фотография – такая же, как та, что он отправил на экспертизу Орлову в Москву. Только на той фотографии левый верхний угол был оторван. Здесь же все было в целости, в левом верхнем углу кадра находился толстощекий подросток. На потасовку будущего президента с юным Фердыщенковым и на возмущенных товарищей он смотрел с нескрываемым злорадством. Несмотря на некоторые возрастные изменения, не узнать его было невозможно.

Сыщик некоторое время с интересом разглядывал фото, потом обратился к Станиславу. Тот пытался вернуть задержанным часы, которые нашел в скотомогильнике. Но они решительно отказывались от подарка. Крячко возмущался:

– Как это не ваши часы? А чьи же они тогда?

Но кладовщики-разбойники только головами крутили.

– Что вы, начальник, у нас на такие котлы бабок не хватит.

Гуров забрал у него часы.

– Старик, не увлекайся. Ты же их с отрубленной руки снял, а у этих ребят руки на месте. Давай часы мне, я найду хозяина. А ты лучше сюда погляди, – он показал Станиславу фотографию. – Ну, узнаешь? Вот он, наш пресловутый Мозг в молодые годы, – отрекомендовал Гуров мальчугана из левого угла. – Все, как я и предполагал.

– Вот скотина! – прокомментировал ситуацию Станислав. – И что будем делать?

Гуров пожал плечами:

– Вызывать милицию. Пошли.

В дверях они едва не столкнулись с блондинкой. По крошечному лобику и ярко накрашенным губам Гуров узнал преемницу госпожи Пахомовой на посту пиар-директора комбината.

– Мне нужна милиция! – заявила она. – Меня преследуют и хотят убить.

– Это к дежурному, – указал направление подошедший Балашов. – А нам пора на актив. Ковалев уже ждет.

– Так он жив? – обрадовался Гуров.

– Что ему сделается?

– Ой! – спохватилась блондинка. – Мне ведь тоже туда надо! Вы меня не захватите?

– Места нет, – буркнул Балашов.

– Мы на кудряшовском «Ягуаре» поедем, – успокоил его Гуров и галантно предложил девице: – Прошу с нами, подбросим с комфортом. Не трястись же вам в милицейском «уазике».

Но та вдруг запротестовала:

– Э нет! Я лучше на милицейской. Так спокойнее.

Перед тем как рассесться по машинам, Гуров тихо сказал Балашову:

– Расспроси ее по дороге, кому она понадобилась.

До Дома Советов, где, по обыкновению, собирался городской актив, Гуров и Крячко долетели за пару минут. Балашов на своем «уазике» безнадежно отстал. Полковники оставили машину на стоянке и направились в здание. В просторном вестибюле они сразу увидели мэра Ковалева. Встреча была радостной.

– Рад, что вы благополучно выбрались! После актива не уходите, я должен рассказать вам, что со мной случилось.

– Что у вас тут за цирк? – спросил Гуров.

Мэр махнул рукой.

– А, это губернатор приучил. Чуть что – городской актив собирать. По поводу и без повода. Популизм пополам с демагогией. Но сейчас так, пожалуй, даже лучше. Надо успокоить общественность, предотвратить панику среди населения. Может быть, выступите перед народом?

– Хорошо, – согласился Гуров. – Но сначала посмотрите вот это и скажите, что думаете.

И он показал мэру предсмертную записку Зайцына. Ковалев прочитал и скептически скривился. Покачал головой.

– Зайцын – Мозг? Не думаю. Кишка тонка. Кроме того, это не его рука. Похожа на Зайцына, но писал Аверин. Я по их запискам не раз и не два деньги получал, почерки знаю. Вот так «н» с закорючкой Аверин выводит. Под конец не удержался, рефлекс сработал. Видно, торопился, решил, что те, кто будет читать, не обратят внимания. Извините, мне пора вести собрание.

Полковники заглянули в зал. Он был заполнен до предела, свободных мест не было. Сегодня сгонять на собрание силой никого не пришлось. Народ был встревожен, испуган и с нетерпением ждал информации. Но собрание все не начиналось.

Президиум зиял пустотами, как щербатый рот. Стулья губернатора Комиссарова, прокурора Редько, генерального директора агрокомбината Зайцына и председателя общественного совета по борьбе с преступностью Кудряшова пустовали. Не было и Балашова с яркогубой пиарщицей, сменившей Ксению.

– Плавали – знаем. Наверное, опять по дороге сломался, – предположил Крячко.

Он оказался прав. Балашов чуть ли не бегом пересекал вестибюль, раскрасневшийся и растрепанный. Он попытался на бегу махнуть москвичам, но Гуров придержал его за рукав.

– А где мартышка, которую ты подвез?

Балашов в недоумении покрутил головой.

– Только что тут была. Я ее и в дверь вперед себя пропустил…

– Ладно, найдем, – прервал его Гуров. – Ты узнал, кто ее преследует?

– Сказала, что Аверин звонил несколько раз. Требовал документы.

– Какие еще документы? – не понял Крячко.

– Она в доме Ксении папку с бумагами нашла. Она же теперь там живет. За зеркалом в ванной папочка лежала. Только баба могла их туда спрятать. Но и найти тоже.

– Надеюсь, ты их у нее забрал? Давай сюда, – протянул руку Крячко.

– Нет, не забрал, – отмахнулся начальник милиции. – У меня и так голова кругом идет. Мне сейчас выступать, может, выгонят с треском. Заберите сами, она тут где-то. – Он наконец вырвался и бросился в зал, но в дверях задержался. – Да, она сказала, что Аверин к ней какого-то узкоглазого кинг-конга подослал.

– Это Курбаши! – догадался Гуров. – Стас, ты направо, я налево. Женский сортир проверь!

– Почему это я – и в женский? Давай ты в женский, а я в мужской.

– Хорошо!

Гуров отправился по коридору, опоясывающему центральный зал, в одну сторону, Крячко – в другую.

Гуров распахивал подряд все двери, которые попадались ему по пути. И везде было или заперто, или пусто. За одной дверью пили водку трое электриков. Их возмущение полковник пресек в корне, показав им с порога дуло пистолета. И отправился дальше.

Запнулся он только перед дверью женского туалета, и то на секунду. И тут услышал с противоположного конца коридора, оттуда, где находился туалет мужской, гулкий выстрел. Наверное, так быстро на короткую дистанцию Гуров не бегал даже в молодости. Дверь он выбил ударом ноги и ворвался внутрь, готовый стрелять, крушить и стирать в порошок. Но этого не понадобилось.

В центре помещения на полу лежала несчастная пиарщица с низким лобиком и ярко накрашенными толстыми губами. Бедняжка была мертва. Судя по неестественно повернутой голове, ей сломали шею. Немного поодаль, головой под писсуарами, распростерлась туша гиганта. И тоже без признаков жизни. В кулаке убитый сжимал большой восточный нож-пчак. Посередине, между двумя телами, сидел полковник Крячко с пистолетом в руках.

– Кто стрелял? – спросил Гуров, хотя и так все было ясно.