Солнца Скорпиона - Балмер Генри Кеннет - Страница 49

Он явился, его борода, как обычно, трепалась по ветру, придавая ему вызывающий вид. Холли, Пугнарсес, Генал и Болан собрали на площади рабочих и невольников со всей «нахаловки». Я залез на крышу нашей хибары и закатил пламенную речь. Суть её сводилась к длинному набору штампов, связанных со свободой, волей, осуществлении наших замыслов и мести за погибших. Я хорошо завел их. Под конец я указал, что забаррикадировавшись в «нахаловке» мы имеем-таки шанс разгромить воинов в кольчугах.

Под шум и гам из поднятой пыли в передние ряды выдвинулась одетая мехом фигурка. Шимифь, девушка-фрисла, вскочила на крышу, оказалась рядом со мной и громко завопила, требуя внимания. Когда установилось некоторое подобие тишины, она крикнула:

— Мы должны сражаться или умереть. Если мы умрем без боя, то чем это лучше, чем умереть, борясь за победу? Этот человек, Писец — великий джикай, следуйте за ним! Сражайтесь!

— Сотоварищи мои! — подхватил я. — Мы будем сражаться! И мы можем победить, применив то оружие, которое сами сделали и которым обучились владеть. Мы будем драться — и победим!

После этого началась суетливая и лихорадочная подготовка к осаде. Мы перегораживали входы в переулки неуклюжими баррикадами, устанавливали западни из веревок и кольев, выносили спрятанные пики, щиты, арбалеты и связки стрел. И наконец,, словно поле разом распустившихся под желтым солнцем моей родной Земли нарциссов, все мы надели наши вусковые шлемы, выкрашенные в желтый цвет. А затем, экипированные, готовые сражаться и умереть, мы заняли свои посты.

Места погибших командиров групп заняли другие вожаки. Мы четверо — Болан, Пугнарсес, Генал и я — встали по азимутам, на северном, западном, восточном и южном направлениях, чтобы удерживать их. Мы поклялись стоять насмерть и, крепко пожав друг другу руки, разошлись по своим постам.

Я посмотрел на небо и увидел кружащегося там белого голубя. В горле у меня встал ком и я сглотнул. Значит, Саванты не забыли меня. Давно уж эта птица не появлялась.

Воины в кольчугах, магнаты Магдага, выехали, чтобы подавить бунт рабов. С ними шли наемники полулюди-полузвери — фрислы, оши, рапы и чулики. Вся эта орда намеревалась уничтожить нас.

Я поставил Холли командовать лучшими секстетами арбалетчиков, вооруженных самострелами со стальными дугами. Подростки подняли щиты, чтобы уберечь нас от стрел врага. Фаланги пикинеров ждали, готовые выступить по моей команде. Я намеревался передать основное руководство на моем азимуте Пророку, так как пост этот находился на противоположной городу стороне, а я желал быть там, где противник будет атаковать наиболее активно. Пугнарсес настоял на том, чтобы занять пост со стороны Магдага. Он нервно проводил языком по губам. Хотя на поясе у него висел длинный меч, он все же взял в руки алебарду.

Нам всем удалось урвать немного времени для сна, но жизнь моряка приучила меня работать подолгу, не ложась спать ни на минуту. Последние подростки, как мальчики так и девочки, разбрасывавшие проволочные «ежи» перед въездами в «нахаловку», вернулись на баррикады. В отверстиях закреплялись рогатки и прочие подобные штуки. Лошади не пошли бы на такую преграду, и сектриксы, думаю, тоже не потянут. Я бы и в страшном сне не рискнул штурмовать такие препятствия на зорке и дважды подумал о способности вава преодолеть их. Укрывшись за этими грубыми, но, как я надеялся, вполне надежными баррикадами, с оружием в руках, мы ждали атаки одетых в кольчуги магнатов Магдага. Глаза у нас горели, а дышали мы тяжело и часто.

Слабый ветер поднял пыль. В утреннем воздухе заливались птицы. Какими неуместными казались их веселые трели! Какая-то одинокая сука — как сейчас помню, каштановая с белыми пятнами сука, очень похожая на далматинского дога — вприпрыжку пробежала, потявкивая, среди проволочных «ежей».

Магнаты, уверенные в своей силе и мощи, привыкшие к своей власти когда угодно наезжать на рабочих и невольников, атаковали твердо, сильно и прямо. Они знали, что мы изготовили себе оружие; так как Генал, не без жгучих мук раскаяния, рассказал мне, что показывал магнатам образцы наших алебард и глеф. По очевидным причинам доставить во дворец из «нахаловки» пику или арбалет было невозможно. Я чувствовал: если уж не Пугнарсес, то Генал раскаивался в том, что поддался слабости и выдал на самой ранней стадии наши планы из любви к Холли. А Пугнарсес оставался мрачен, исполнен ненависти и, похоже, твердо решил проявить себя тем, кем он был на самом деле — рабочим, а никак не магнатом. Мне кажется, перед глазами у него все ещё стояло видение умирающего на лестнице Рофрена.

Первая яростная атака, при которой магнаты попытались прорваться в «нахаловку» своим обычным манером, потерпела крах, разбившись о колючки «ежей» и железные рогатки.

Закованная в кольчуги кавалерия отступила, удивленная, но не устрашенная. Теперь вперед выбежали наемники-полулюди, чтобы удалить препятствия под прикрытием плотной заградительной стрельбы. Глядя с высоты баррикады я видел, как внизу быстро двигаются оши и рапы. Чуликов, конечно, оставят в резерве для более радикальных и благородных видов боевых действий. Пугнарсес стоял рядом со мной, похожий на измотанного тощего волка.

— Постреляем их? — спросил он.

Мимо наших голов просвистела стрела и отскочила от щита, поддерживаемого юным щитником. Я посмотрел на него, и тот перестав вздрагивать инстинктивно выпрямился и упрямо сжал челюсти.

— Нет. Я хочу приберечь арбалеты для магнатов.

— Ха! — ответил Пугнарсес. Выглядел он необыкновенно злобным.

Когда улицу очистили от «ежей», и мощь кольчужной конницы снова обрушилась на нас огромным грохочущим валом, ощетиненным поднятыми клинками, я поднял собственный меч, тот который извлек из под служившей мне ложем соломы, меч подаренный мне Майфуй. И резко взмахнул им.

Арбалетчики тут же выпустили стрелы. Плавными натренированными движениями стрелки передали пустые арбалеты назад, взяли свежезаряженные и снова выстрелили. Позади стрелка его заряжающие и взводящие работали как бешенные, поддерживая требуемый мной темп перезарядки. Стрелы со свистом пронизывали жаркий воздух, и воины в кольчугах падали из седел. Арбалетные стрелы пробивали кольчуги, вонзались в скакунов, втыкались в лица магнатов. Крики слились в один пронзительный вопль. Атакующая кольчужная кавалерия заметалась, словно море, бессильно бьющееся о скалистый берег.

А арбалеты все звенели и лязгали, посылая смерть в ряды магнатов Магдага.

Такого они ещё никогда не испытывали. Волна откатилась. Сектриксы галопом неслись прочь. Спешенные бежали за товарищами, а мои снайперы расстреливали их без всякой жалости — ибо мы тоже её не ждали.

Они атаковали шесть раз.

И шесть раз мы разбивали их вдребезги.

Так как для защиты всех моих воинов никак не нашлось бы достаточно кольчуг, я решил вовсе от неё отказаться. К тому же я испытывал дикую приязнь к людям, местам и вещам из далекого прошлого. И поэтому надел алую набедренную повязку, подпоясался кожаным ремнем и повесил на него длинный меч. Думаю, старая тетя Шуша улыбнулась бы, увидев меня в таком виде на баррикадах «нахаловки». Да и Масперо тоже — ведь эта одежда была отдаленным подобием охотничьего кожаного облачения Савантов с которым я так хорошо познакомился. На голову я надел, как и мои бойцы, выкрашенный в желтое череп вуска. Уж чего-чего, а этих черепов у нас имелось в избытке.

На седьмой атаке, как раз когда она в сумятице откатывалась назад, на фланге, где «нахаловка» выходила к реке, поднялся шум. Здесь командовал Генал. Вот сюда-то магнаты, связав нам руки кавалерией, и бросили чуликов. Эти жестокие, гордые воины с желтой кожей и торчащими вверх кабаньими клыками прорвались сквозь град стрел и схватились с моими бойцами врукопашную на всех баррикадах, перекрывающих входы в переулки. Я знал: учитывая протяженность границ «нахаловки», равноценная оборона на всех пунктах будет практически невозможна. Но чулики штурмовали баррикады и прорывались вперед куда успешнее чем мне нравилась.