Змеиный зал - Сникет Лемони - Страница 9

— Ну ладно, мои дорогие, — сказал Дядя Монти. — Мы уже и так потратили большую часть утра на разговоры. Нам надо… — Но тут он прервал сам себя и, вскрикнув от боли и удивления, упал на землю.

— Дядя Монти! — крикнул Клаус. Бодлеровские дети увидели, что на нем лежит большой блестящий предмет, и почти сразу поняли, что это тяжелая бронзовая лампа для чтения, та самая, что висела над креслом в комнате Клауса.

— Ой! — сказал Дядя Монти, спихивая с себя лампу. — Она меня здорово ушибла. Наверное, долго будет болеть. Хорошо, что она не упала мне на голову, тогда бы не избежать беды.

— Но откуда она взялась? — спросила Ваолет.

— Должно быть, упала из окна, — сказал Дядя Монти, указывая на комнату Клауса. — Чья это комната? Если не ошибаюсь, твоя, Клаус. Тебе следует быть более осторожным. Такие тяжелые вещи нельзя вывешивать из окна. Видишь, что могло случиться.

— Но эта лампа была далеко от окна, — сказал Клаус. — Я держу ее в алькове, чтобы читать в большом кресле.

— Послушай, Клаус, — сказал Дядя Монти, поднимаясь на ноги и протягивая ему лампу, — неужели ты действительно думаешь, что я поверю, будто лампа сама выпорхнула из окна и прыгнула мне на плечо? Пожалуйста, отнеси ее обратно в комнату и поставь в безопасном месте. И больше ни слова об этом.

— Но…— начал Клаус, однако старшая сестра его перебила.

— Я тебе помогу, Клаус, — сказала Вайолет. — Мы найдем для нее безопасное место.

— Хорошо, только не задерживайтесь, — сказал Дядя Монти, потирая плечо. — Увидимся в Змеином Зале. Пойдем, Солнышко.

Пройдя через холл, все четверо расстались на лестнице: Дядя Монти и Солнышко вошли в огромную дверь Змеиного Зала, а Вайолет и Клаус понесли лампу в комнату Клауса.

— Ты прекрасно знаешь, — прошептал Клаус на ухо Вайолет, — что я не был неосторожен с этой лампой.

— Конечно знаю, — так же шепотом ответила Вайолет. — Только объяснять это Дяде Монти бесполезно. Он думает, что Стефано герпетологический шпион. Тебе не хуже меня известно, что это проделка Стефано.

— Ты очень умна, раз догадалась об этом, — раздался голос с верхней площадки. Вайолет и Клаус чуть не уронили лампу от удивления. Говорил, конечно, Стефано, или, если вам так больше нравится, Граф Олаф. — Впрочем, вы всегда были умными детьми, — продолжал он. — Слишком умны, на мой взгляд, но ничего, вам не долго болтаться у меня под ногами.

— Зато вы никогда особым умом не отличались, — в ярости проговорил Клаус. — Эта тяжелая бронзовая лампа едва нас не задела, а если с сестрой или со мной что-нибудь случится, вам никогда не удастся прибрать к рукам состояние Бодлеров.

— Да что ты говоришь, — усмехнулся Стефано, зловеще обнажая зубы. — Если бы я хотел причинить вред тебе, сирота, твоя кровь уже водопадом лилась бы по этой лестнице. Нет, здесь, в этом доме, я и волоса не трону ни на одной бодлеровской голове. Вам, малышам, нечего меня бояться, пока мы не окажемся в таком месте, где преступления не так-то легко раскрыть.

— И где же это? — спросила Вайолет. — Мы намерены оставаться здесь, пока не вырастем.

— В самом деле? — проговорил Стефано подлым-подлым голосом. — Надо же, а я-то думал, что завтра мы уезжаем из страны.

— Ваш билет Дядя Монти разорвал, — с торжеством объявил Клаус. — Он вас заподозрил и изменил планы, так что вы с нами не едете.

Улыбка Стефано превратилась в гримасу, и детям показалось, что его грязные зубы стали расти. Его глаза стали такими блестящими, что Вайолет и Клаусу было больно на них смотреть.

— Я бы не слишком полагался на это, — сказал он грозным-грозным голосом. — Случай может изменить даже самые хорошие планы. — Острым пальцем он показал на бронзовую лампу для чтения. — Ведь все время что-то случается.

Глава шестая

Скверные обстоятельства обычно портят то, что при ином раскладе было бы очень приятно. Именно так получилось с бодлеровскими сиротами и фильмом «Зомби на снегу». Весь день трое встревоженных детей просидели в Змеином Зале под насмешливыми взглядами Стефано и под рассеянную — здесь слово «рассеянная» означает «не сознающая того, что Стефано на самом деле не Стефано, а Граф Олаф и, значит, очень опасен» — болтовню Дяди Монти. Поэтому, когда наступил вечер, сиротам было не до кинематографических развлечений. В джипе Дяди Монти не хватало места для него, Стефано и троих сирот, поэтому Клаус и Вайолет уселись на одно сиденье, а Солнышку пришлось пристроиться на грязном колене Стефано. Но Бодлеры были настолько поглощены своими мыслями, что не ощутили неудобства.

В зрительном зале дети сидели рядом, Дядя Монти занял место у прохода, Стефано поместился между ними и весь сеанс бросал себе в рот воздушную кукурузу. Но сироты были слишком обеспокоены, чтобы закусывать, и слишком поглощены усилиями проникнуть в планы Стефано, чтобы получить удовольствие от «Зомби на снегу», фильма просто замечательного. Когда зомби в первый раз поднимались из сугробов, окружающих альпийскую рыбачью деревушку, Вайолет старалась представить себе, каким образом Стефано мог бы пробраться без билета на борт «Просперо» и сопровождать их в Перу. Когда отцы города возводили преграду из крепкого дуба, в которой зомби все равно прогрызут лазы, Клаус ломал голову над тем, что имел в виду Стефано, говоря о разных случайностях. А когда Герта, маленькая молочница, подружилась с зомби и вежливо попросила их перестать поедать обитателей деревни, Солнышко, которая по причине слишком юного возраста не понимала всей сложности положения сирот, старалась придумать способ расстроить планы Стефано, каковы бы они ни были. В финальной сцене фильма зомби вместе с жителями деревни веселились на Майском празднике, но трое бодлеровских сирот так нервничали и испытывали такой страх, что не могли радоваться заодно с ними. По дороге домой Дядя Монти попробовал заговорить с молчаливыми, встревоженными детьми, которые сидели на заднем сиденье, но они почти не отвечали, и он вскоре замолк.

Когда джип подъехал к кустам-змеям, бодлеровские дети высыпали на лужайку и, даже не пожелав озадаченному опекуну доброй ночи, бросились к двери. С тяжелым сердцем поднялись они по лестнице, дошли до своих комнат, но, остановившись у дверей, не смогли расстаться.

— Что если мы проведем эту ночь все вместе в одной комнате? — робко спросил Клаус Вайолет. — Прошлой ночью у меня было такое чувство, будто я сижу в тюремной камере.

— У меня тоже, — призналась Вайолет. — Раз мы все равно не собираемся спать, то не спать можно и в одном месте.

— Тикко, — согласилась Солнышко и пошла за старшими в комнату Вайолет. Вайолет обвела взглядом комнату и вспомнила, с каким радостным волнением поселилась в ней совсем недавно. Теперь же огромное окно с видом на кусты в форме змей скорее угнетало, чем вдохновляло, да и приколотые к стене чистые листы бумаги уже не казались такими полезными и лишь напоминали о былой радости.

— Вижу, ты не очень-то много работала над своими изобретениями, — мягко сказал Клаус. — А я так и вовсе не читал. Не иначе как близость Графа Олафа лишает нас воображения.

— Не всегда, — заметила Вайолет. — Когда мы у него жили, ты прочел все книги по матримониальному праву, чтобы разобраться в его плане, а я изобрела абордажный крюк, чтобы не дать этому плану осуществиться.

— Однако сейчас, — мрачно сказал Клаус, — мы даже не знаем, что он задумал. Как можем мы сформулировать свой план, если нам ничего не известно о его плане?

— В таком случае попробуем его обговорить, — сказала Вайолет. Здесь это выражение означает «говорить о каком-нибудь предмете до тех пор, пока не придешь к определенному выводу». — Граф Олаф явился в этот дом под именем Стефано и явно охотится за состоянием Бодлеров.

— И, — продолжил Клаус, — прибрав его к рукам, собирается нас убить.

— Таду, — торжественно пробормотала Солнышко, что, пожалуй, означало: «В каком отвратительном положении мы оказались».