Этот бессмертный (сборник) - Желязны Роджер Джозеф - Страница 74

и Стаканом в другой,

а с ним множество Чудовищ

с головами диких Зверей.

Они шли и страшно шумели,

с факелами в руках.

Мильтон

Людская одежда — железо,

А тело — подарок небес.

Лицо, как закрытая книга,

И жадное сердце, как бес.

Блейк

Прелюдия в Доме Мертвых

Человек идет в канун Тысячелетия в Доме Мертвых. Если вам удастся окинуть взглядом огромную комнату, по которой он идет, вы ничего не увидите. Слишком темно для глаз, чтобы что-нибудь различить.

И в это темное время мы будем называть его просто «человек».

Для этого есть две причины: во-первых, он полностью подходит под такое описание — мужчина, модель — человек ходит прямо, на двух ногах, большие пальцы отстоят в стороны, обладает и другими характерными признаками человека, и, во-вторых, потому что имя его было отнято у него.

И пока что нет причин заострять на этом вопросе внимание.

В правой руке человек держит посох своего Господина, и тот направляет его в темноте. Он тянет его то в одну сторону, то в другую. Он сжигает его руку, его пальцы, его отстоящий большой палец, если только нога его хоть немного клонится от предназначенного пути. Когда человек приближается в темноте к определенному месту, он поднимается на семь ступенек к каменному мосту и три раза стучит своим посохом.

И тогда появляется свет, туманный и оранжевый, незаметный в углах. Он освещает огромную пустую комнату.

Человек переворачивает посох и засовывает его в камин.

Если бы у вас были уши в этой комнате, вы бы услышали звуки крылатых насекомых, кружащихся вокруг вас, удаляющихся, возвращающихся.

Однако только один человек слышит их. Здесь присутствуют более двух тысяч людей, но все они мертвы.

Они выходят из прозрачных прямоугольников, которые сейчас появляются в полу, выходят недышащие, неморгающие, в горизонтальном положении, и они отдыхают на невидимых катафалках на высоте двух футов, а их одежда и их кожа всех возможных цветов, а их тела — тела всех веков. У некоторых из них есть крылья, а у некоторых — хвосты, у других имеются рога, а у третьих — длинные когти. У четвертых — есть абсолютно все, у пятых — встроены механизмы, хотя у шестых их нет вовсе. Многие из них выглядят, как обычные наши люди.

На человеке надеты желтые брюки и рубашка без рукавов того же цвета. Его пояс и плащ черные. Он стоит рядом со светящимся посохом своего Господина, и он смотрит на мертвых ниже его.

— Вставайте, — говорит он. — Все вы!

И слова его смешиваются с жужжанием в воздухе и повторяются вновь и вновь, не как эхо, затихая, а настойчиво и решительно, с силой электрического сигнала тревоги.

Весь воздух заполнен и взбудоражен. Раздаются стоны и скрип суставов, затем начинается движение: шуршание, звон, кряхтение. Они садятся, они встают. Затем звуки и движение прекращаются, и мертвые стоят.

Человек сходит с помоста, стоит мгновение перед ним, потом говорит:

— Следуйте за мной!

И идет обратно тем путем, которым пришел, оставив посох своего Господина дрожать светом в сером воздухе.

Он идет. Он подходит к высокой женщине с золотистой кожей — самоубийце. Он смотрит в ее невидящие глаза и говорит:

— Ты знаешь меня?

И оранжевые губы, мертвые губы, сухие губы двигаются и шепчут:

— Нет.

Но он смотрит еще пристальней и говорит:

— Ты знала меня?

И воздух гудит его словами, пока она отвечает снова:

— Нет.

И он проходит мимо нее.

Он спрашивает двух других: древнейшего старца, у которого часы встроены в левую кисть, и черного карлика с рогами и копытами и хвостом козла. Но оба говорят:

— Нет.

И они пристраиваются к нему, и идут сзади, и следуют за ним из этой огромной комнаты в другую, где под каменным полом находятся другие мертвые, не слишком ожидающие, чтобы их вызвали в канун его Тысячелетия в Доме Мертвых.

* * *

Человек ведет их. Он ведет мертвых, которых вызвал к движению, и они следуют за ним. Они следуют за ним по коридорам, и галереям, и залам, вверх, по узким витым лестницам, и вниз, по широким прямым лестницам, и они приходят, наконец, в Большой Зал Дома Мертвых, где его Господин принимает подданных.

Он сидит на черном троне из отполированного камня, и слева и справа от него стоят металлические чаши с огнем. На каждой из двухсот колонн, находящихся в этом высоком Зале, пылает факел, мигая, и дым в искрах завивается и уходит вверх, становясь, наконец, серой частью плывущего облака, которое полностью покрывает потолок.

Он не двигается, но он смотрит на человека, который идет, приближаясь, по Залу с пятью тысячами мертвых за его спиной, и глаза сидящего сверкают красным огнем, когда он смотрит, как человек идет вперед.

Человек простирается у его ног и не двигается, пока к нему не обращаются:

— Ты можешь приветствовать меня и подняться, — слышатся слова, каждое из которых — это резкий горловой звук посредине выхода.

— Хайль, Анубис, Господин Дома Мертвых! — говорит человек.

И он встает.

Анубис слегка наклоняет свою черную морду, и клыки в его рту белы. Красная молния — его язык — высовывается вперед и опять исчезает во рту. Тогда он встает, и тени скользят вниз по его голому человеческому телу.

Он поднимает свою левую руку, и жужжащий звук разносится по всему Залу, и он разносит его слова сквозь мигающий свет и дым.

— Слушайте, вы, те, кто мертвы, — говорит он. — Сегодня вы будете развлекаться ради моего удовольствия. Пища и вино пройдут между вашими мертвыми губами, хотя вы не почувствуете их вкуса. Ваши мертвые желудки удержат все это внутри вас, а ваши мертвые ноги будут танцевать. Ваши мертвые рты будут говорить слова, которые не будут иметь для вас значения, и вы будете обнимать друг друга и ничего при этом не испытывать. Вы будете петь для меня, если я этого пожелаю. Вы опять ляжете, когда я велю вам.

Он поднимает свою правую руку.

— Пусть начнется пир, — говорит он и хлопает в ладоши.

И тогда из-за колонн вперед выскальзывают столы, заставленные едой и напитками, и в воздухе слышится музыка.

Мертвые двигаются, чтобы повиноваться ему.

— Ты можешь присоединиться к ним, — говорит Анубис человеку и вновь садится на свой трон.

Человек подходит к ближайшему столу и слегка закусывает и выпивает стакан вина, и мертвые танцуют вокруг него, но он не танцует с ними. Они издают шумы, которые являются словами без смысла, он не слушает их. Он наливает второй стакан вина, и глаза Анубиса смотрят, когда он пьет его. Он наливает третий стакан вина, и держит его в своих руках, и отхлебывает из него по глоточку, и смотрит в него неотрывным взглядом.

Он не может сказать, сколько проходит времени, пока Анубис не говорит:

— Слуга!

Он встает, поворачивается.

— Приблизься, — говорит Анубис, и он делает это.

— Ты можешь подняться. Ты знаешь, какая сегодня ночь?

— Да, Господин. Это — канун Тысячелетия.

— Это канун твоего Тысячелетия. Сегодня ночью мы празднуем юбилей. Ты служил мне в Доме Мертвых полную тысячу лет. Ты рад?

— Да, господин…

— Ты помнишь мое обещание?

— Да. Ты сказал мне, что, если я буду верно служить тебе тысячу лет, ты отдашь мне мое имя обратно. Ты скажешь мне, кем я был на средних Планетах Жизни.

— Прости меня, но я этого не обещал.

— Ты?..

— Я сказал тебе, что дам тебе имя, какое-то имя, а это совершенно разные вещи.

— Но я думал…

— Мне все равно, что ты думал. Ты хочешь получить имя?

— Да, Господин…

— Но ты предпочел бы свое старое? Ты это хочешь сказать?

— Да.

— Неужели ты действительно думаешь, что кто-нибудь вспомнит свое имя после десяти веков? Неужели ты считаешь, что был такой важной персоной на Средних Мирах, что кто-нибудь отметил твое имя, что оно могло иметь для кого-нибудь значение?