Этот бессмертный (сборник) - Желязны Роджер Джозеф - Страница 62

Жизнь рядом с морем — целительное время для утомленной психики. Морские запахи, чайки, песок, то прохлада, то жара, то сухость, то влажность, вкус морской соли на языке и постоянное присутствие сине-серо-зеленого испещренного барашками пены беспокойного пространства проясняют взгляд на мир и очищают сознание. Я прогуливался вдоль берега каждый день до завтрака и каждый вечер после ужина. Звали меня Карлос Палермо, если это кого-то интересовало. После шести недель я начал чувствовать себя чистым и здоровым снаружи и внутри, и к тому же, объединившись с местными компаниями, моя финансовая империя снова пришла в состояние равновесия.

Мой дом — белое каменное строение с красной черепичной крышей и закрытым задним двориком — находился на берегу небольшой бухты. В стене, со стороны моря, имелась черная железная решетка-ворота, а сразу за ней располагался пляж. С юга пляж ограничивал высокий откос серой глины, с севера берег заключали непролазные кусты и древесная поросль. Здесь все дышало миром, и я ощущал мир в себе.

Ночь была прохладной, можно даже сказать, зябкой. Большая, в три четверти луна, не спеша опускалась на западе, разбрасывая блики на море. Звезды казались соцветиями ярких растений. В дали вздыхающего морского полотна собравшиеся вместе восемь плавучих буровых платформ время от времени загораживали звезды. Временами на металле плавучего острова отсвечивали лунные лучи.

Я не слышал, как он подобрался. Очевидно, он прокрался сквозь заросли на севере, подождал, когда я подойду как можно ближе, и напал, когда я ощутил его присутствие.

Одному телепату легче скрыть свое присутствие от другого, чем это может показаться. Одновременно он пытается следить за действиями второго, и это достигается с помощью так называемого «блокирования» — когда ты вокруг себя как бы возводишь экран и, таким образом, остаешься нейтральным, отгораживаешься от мира.

Признаем, что это довольно трудно сделать, если вы до смерти ненавидите человека и подкрадываетесь к нему с целью прикончить его, но именно это, вероятно, и спасло мне жизнь.

Не могу сказать, что я действительно почувствовал чье-то зловещее присутствие за спиной. Просто получилось, что, прогуливаясь вдоль линии прибоя и вдыхая ночной воздух, я вдруг был охвачен тягостным чувством. Подобные безымянные мысли порой будят человека посреди тихой теплой ночи, вы просыпаетесь без определенной причины, некоторое время лежите, раздумывая, что за дьявол вас разбудил, потом вдруг слышите непонятный звук в соседней комнате, усиленный, тишиной, наэлектризованной неожиданной тревогой и сжимающим все внутри напряжением. Такие вот мысли вдруг промчались у меня в голове, я почувствовал мурашки в пальцах рук и ног — старый антропоидный рефлекс — и ночь показалась мне еще темней, и в море вдруг объявились невиданные ужасные твари, и щупальца их, скрытые волнами, уже тянулись ко мне.

Светящаяся полоска над головой означала пролетавший стратосферический транспорт, который в любую секунду мог выйти из строя и метеором низринуться мне на голову.

Словом, когда я услышал позади хруст песка, адреналин уже бушевал в крови.

Я быстро обернулся, одновременно пригибаясь. Правая нога моя поскользнулась, и я упал на одно колено.

Удар в голову бросил меня на правый бок. Тут он на меня и напал, и мы сцепились на песке, стараясь занять выгодную позицию. Кричать было бесполезно, потому что поблизости никого не было. Я попытался запорошить ему глаза песком, попытался ударить его в пах коленом и бил еще в дюжину чувствительных мест. Но он был отлично натренирован и весил больше, и реакция у него была быстрее.

Как ни странно, прежде чем я узнал его, мы минут пять дрались молча. Мы дрались уже на мокром песке, под ногами была вода, и он уже сломал мне нос прямым ударом головы и вывернул два пальца, когда я попытался сжать его горло. На его мокрое лицо упал лунный свет, и я, наконец, увидел, что это Шендон, и понял, что мне придется убить его, чтобы выжить самому. Оглушить — этого будет мало. Тюрьмы или больницы лишь отодвинут новую встречу с ним на будущее. Он должен умереть, чтобы я мог спокойно жить. Как мне кажется, и он рассуждал подобным образом.

Секунду спустя в спину мне воткнулось что-то твердое и острое, и я дернулся в сторону. Если этот человек решил убить меня, то не имеет значения, каким способом я с ним покончу. Главное — успеть нанести удар первым.

Вокруг плескались волны прибоя. Он прижал мою голову, чтобы опустить ее под воду, но я нащупал рукой камень.

Первый удар скользнул по предплечью, которое он поднял для защиты. У телепатов иногда бывает преимущество в драке, потому что они знают, что через долю секунды собирается предпринять противник. Но страшная штука — знать и не иметь возможности предотвратить удар. Со второго раза я раздробил ему левую глазницу, и он, очевидно, понял, что ему пришла смерть, потому что завыл как собака. Через мгновение я опустил камень на его висок и на всякий случай ударил его еще два раза. Потом оттолкнул в сторону и откатился. Камень выскользнул из моих пальцев и упал рядом в воду.

Я долго лежал, моргая, смотрел на звезды, пока волны прилива окатывали меня и лениво покачивали тело смертельного врага в нескольких футах от меня.

Когда я собрался с силами, я обыскал его и среди прочего обнаружил пистолет. Он был заряжен и отлично работал.

Другими словами, он хотел прикончить меня голыми руками. Он предположил, что у него хватит для этого сил. Он мог спокойно пригвоздить меня из-за кустов, но мне повезло, что он послушался голоса своей ненависти. Это мог бы быть самый опасный человек, с каким я только сталкивался, если бы его не захлестывали эмоции. Я никогда не позволял чувствам диктовать мне средства.

Я заявил о нападении в полицию, и Шендон остался лежать мертвым там, на Земле. Где-то в Далласе он превратился в кусочек Ленты, и все, чем он был и надеялся быть, весило теперь меньше унции. А через тридцать дней и эта Лента должна была исчезнуть.

Несколько дней спустя накануне моего отлета я стоял на том самом месте, на другом берегу Большого Озера. По другую его сторону располагался Токийский залив, и я знал, что если вы уже отправились в его воды, то назад вам дороги нет. Отражения звезд мерцали и двоились, как сквозь поле деформационного генератора, а где-то посмеивался некто с зеленой кожей. Он вышел на рыбалку в Залив.

— Ты дурак и сукин сын! — повторил я.

Глава 6

Необходимость начинать все сначала раздражала меня. Но кроме раздражения, я испытывал и определенный страх. Шендон один раз промахнулся, поддавшись чувствам. Едва ли он дважды допустит одну и ту же ошибку. Это был опасный человек, а теперь он стал еще более опасным. Кроме того, он знал о моем присутствии на Иллирии из посланного мною Грин Грину сообщения накануне вечером.

— Ты усложнил мою задачу, — заявил я. — Поэтому ты мне не поможешь ее разрешить.

— Не понимаю, — произнес Грин Грин.

— Ты наживил для меня ловушку, но приманка осталась на месте, как и раньше. И я пойду на все, и ты пойдешь со мной.

Он засмеялся.

— Прошу прощения, но мой путь лежит в противоположном направлении. По доброй воле я назад не пойду, а пользы от меня как от пленника не будет. Практически я стану лишь ненужным балластом.

— У меня есть три варианта, — проронил я. — Я могу прикончить тебя на месте, могу позволить тебе уйти на все четыре стороны, могу позволить идти со мной. Первый вариант мы отклоняем, потому что мертвый для меня не представляет никакой ценности. Если ты отправишься своей дорогой, то и я продолжу свой путь. Добившись того, чего я хочу, если мне это удастся, вернусь на Мегапеи. Там я всем расскажу, как провалился твой многовековой план мести назойливому землянину.

Я расскажу, как ты, вопреки своему плану, бежал, потому что тебя до безумия напугал другой человек, тоже землянин. И если после этого ты вдруг надумаешь жениться, то подыскивать пару тебе придется на другой планете, да и там, среди пейанцев, разнесется слух о твоей трусости. И никто не станет называть тебя «Дра», несмотря на твое состояние. Мегапея откажется принять твои кости, когда ты сдохнешь. Ты никогда больше не услышишь звона приливного колокола, зная, что он звонит по тебе.