Этот бессмертный (сборник) - Желязны Роджер Джозеф - Страница 45

Второе — это сумасшедшая картина Беклина «Остров Мертвых». То место, что я видел во сне. Из этих двух мест Остров Мертвых наиболее зловещее. Долина теней содержит какой-то намек на умиротворение. Очевидно, это мне только кажется, потому что я так никогда и не создал Долины, проливая ручьи трудового пота над каждым нюансом и выверяя каждую ноту эмоционального звучания. Но в самом центре планеты, которая иначе могла бы быть настоящим Эдемом, я много лет тому назад возвел к небу скалы Острова Мертвых и с тех пор воспоминание горит в моем сознании, и за прошедшие годы я сам стал его частью настолько же, насколько оно стало частью меня. И эта часть меня обращалась ко мне теперь единственным возможным способом. Это было словно предупреждение, ведь Остров был еще намеком, зацепкой, которая со временем может обрести большой смысл. Проклятье, символы так же хорошо скрывают, как и указывают!

Ткань сна так сплелась, что Кати как бы видела меня, и, значит, может быть надежда на встречу…

Я включил экран. Световые спирали вращались по и против часовой стрелки над и под невидимой точкой прямо по моему курсу — это были звезды, но только видимые с моей точки зрения, с изнанки пространства. И пока я висел там, а Вселенная проплывала мимо, я чувствовал, как десятилетние слои мира, обволакивающие мою душу, затлели и начали выгорать. Человек, которым я так долго старался стать, умер, а другой человек по имени Шимбо из Башни Темного Дерева, он же Громотворец, все еще жил.

Я смотрел на звездные волчки с благодарностью, с чувством печали и гордости, как человек, проживший предназначенную ему судьбу и почувствовавший, что, возможно, ему выпадет другая…

Немного погодя водоворот неба всосал меня в свой темный центр, где таился сон, прохладный и без сновидений, спокойный и мирный. Совсем, как Долина Теней, наверное.

Прошло недели две, прежде чем Лоуренс Коппер привел «Модель-Т» к благополучному завершению полета на Альдебаран-5, который по имени своего первооткрывателя зовется также Дрисколлом. Две недели прошло внутри «Модели-Т», хотя сама фаза не заняла времени вообще. Не спрашивайте, почему. У меня нет сейчас возможности написать целую книгу. Но реши вдруг Лоуренс Коппер повернуть обратно и направиться к Вольной, он смог бы еще две недели наслаждаться гимнастикой, чтением и интроспекциями и, вполне вероятно, что прибыл бы назад в тот же день, когда покинул планету Фрэнсис Сандау, но только не утром, а после полудня. Несомненно, вся живность пришла бы в неописуемый восторг. Но он такого решения не принял, впрочем, вместо этого он помог Сандау обстряпать одно дельце, связанное с вересковым корнем.

Я нарядился в белый тропический костюм и надел солнцезащитные очки, потому что в желтом небе проплывало лишь несколько оранжевых облачков, и солнце низвергало на меня тепловые волны, разбивавшиеся о пастельные плиты тротуара, откуда поднималось ровное тепло мелких брызг. Я въехал на своей взятой напрокат машине-скользанке в колонию художников этого города, который назывался Миди. Место это было слишком хрупким, пестрым и слишком приморским — на мой вкус. Почти все его башни, шпили, кубы, своды, — которые люди называют домами, — конторы, студии и мастерские выстроены из особого вещества — стеклита, который можно было сделать прозрачным с любым оттенком или непрозрачным любого цвета путем простого контролируемого взаимодействия. Я искал улицу Нуаж (по-французски это означает «туча»), располагающуюся у самой линии прибоя, и проехал через весь город, менявший свой цвет и напоминавший изделия из фигурного мармелада — малиновые, земляничные, вишневые, лимонные и так далее.

Я нашел нужное место. Адрес был старый, но Рут была права.

Здесь многое изменилось, и очень. Раньше это был один из последних оплотов, противостоящих надвигающемуся новомодному стилю. В те времена мы жили здесь вдвоем. Каменная стена окружала вымощенный камнем двор, в арке ворот чернели железные створки, внутри раскинулась гасиенда рядом с небольшим прудом, в котором вода расплескивала солнечных зайчиков по грубому камню стен и по плиткам покрытий. Теперь там стоял замок из четырех малиновых башен. Я припарковал машину, пересек радугу-мостик, коснулся пластинки-сигнала на дверях.

— Этот дом свободен, — доложил монашеский голос из спрятанного громкоговорителя.

— Когда вернется мисс Ларри? — спросил я.

— Этот дом свободен, — повторил голос. — Если вы думаете купить его, то обратитесь к Полу Глиддену из «Солнечного Сиона». Его адрес — Авеню Семи Бэдоков, 13.

— Не оставила ли мисс Ларри нового адреса?

— Нет.

— Какие-нибудь сообщения?

— Нет.

Я вернулся к своей скользанке, поднял ее на восьмидюймовой подушке воздуха и отправился искать Авеню Семи Бэдоков, которая некогда называлась Главной Улицей.

Он оказался толстым и совершенно лысым. Его седые брови с промежутком в два дюйма и такие тонкие, будто их нарисовали одним-единственным росчерком карандаша, располагались высоко над синевато-серыми и серьезными глазами. Еще ниже находился розовый цепкий рот, который улыбался, должно быть, даже во сне. Надо ртом имелось некое курносое образование, через которое он дышал, казавшееся еще меньше из-за солидных кусков теста, служивших щеками, угрожавших подняться еще выше и полностью проглотить хозяина. В общем, это был шумно двигающийся, гладкий толстяк (слегка не вписывались в картину маленькие уши с сапфировыми серьгами в них), такой же румяный, как и рубаха с широкими рукавами, покрывавшая его северное полушарие. Это был мистер Глидден, и он сидел за своим рабочим столом в конторе «Солнечного Сиона». Я только что пожал его влажную руку, и масонский, перстень на его пальце звякнул о керамический протуберанец пепельницы, когда он взял свою сигару, чтобы, наподобие рыбы, изучить меня из-за клубов окружавшего его табачного дыма.

— Присаживайтесь, мистер Коппер, — промычал он, не вынимая сигары. — Чем могу служить?

— Вы занимаетесь домом Рут Ларри по улице Нуаж, так?

— Да. Что, подумываете о покупке?

— Я ищу Рут Ларри. Не знаете, куда она уехала?

Огонек в его глазах погас.

— Нет, — проронил он. — Я даже никогда ее не видел.

— Она наверняка оставила вам указания переслать деньги за дом. Но куда?

— Почему я должен вам рассказывать об этом?

— А почему нет? Я хочу ее найти.

— Я должен поместить их на счет в банке.

— Здесь в городе?

— Да. Вложить в художественный фонд.

— Но она лично с вами не договаривалась?

— Нет. Это сделал ее адвокат.

— Не подскажете, как его имя?

Он пожал плечами, покоясь в водах своего дымного озера.

— Могу сказать. Андре дю Вуа «Венсен, Карлинг и By». Восемь кварталов к северу отсюда.

— Благодарю.

— Выходит, дом вас не интересует?

— Наоборот. Я куплю дом. Если только смогу вступить в права владения сегодня после полудня и связаться с ее адвокатом. Пятьдесят две тысячи вас устроят?

Совершенно неожиданно он выбрался на сушу из табачного озера.

— Как мне с вами связаться, мистер Коппер?

— Я остановлюсь в «Спектре».

— Я позвоню вам после пяти, идет?

— Вполне.

Итак, что я должен делать? Сначала я отправился в «Спектр» и снял номер. Во-вторых, используя секретный код, связался со своим человеком на Дрисколле и отдал распоряжение подготовить достаточную сумму наличными, дабы Лоуренс Коппер смог произвести покупку дома. В-третьих, я поехал в квартал религиозных заведений, оставил скользанку на стоянке и пошел вдоль улицы.

Я шел мимо храмов и святилищ, посвященных кому угодно: от Зороастра до Иисуса Христа. Я замедлил шаг, когда оказался в Пейанском секторе.

Немного погодя я нашел его. Над поверхностью находился лишь один вход — зеленое сооружение размером в гараж на одну машину.

Я вошел, начал спускаться по узкой лестнице и, оказавшись в маленьком фойе, которое освещали свечи, прошел под низкой аркой.

Теперь я находился в самом святилище. Здесь расположился главный алтарь, выкрашенный в темно-зеленый цвет и окруженный рядами скамей.