Этот бессмертный (сборник) - Желязны Роджер Джозеф - Страница 30

Джордж и Дос Сантос переговаривались через окно с кем-то, кто стоял по ту сторону окна. Хасан лежал без сознания. Фил, Миштиго и женщины тихо разговаривали между собой в дальнем углу.

Мой левый бок болел, чертовски болел, да и остальные части тела, казалось, не хотели отставать от него в этом отношении.

— Он пришел в себя, — неожиданно произнес Миштиго.

— Всем привет, я снова с вами, — я постарался сказать это с ноткой оптимизма в голосе.

Они подошли ко мне, и я попытался подняться.

— Мы в плену, — сказал Миштиго.

— Неужели? А я и не догадался бы.

— Подобное никогда не случается на Таллере, — заметил веганец, — так же, как и на любой другой планете Федерации.

— Очень плохо, что вы там не остались, — усмехнулся я. — Вы не забыли, сколько раз я говорил вам, чтобы вы вернулись?

— Этого бы не случилось, если бы не ваш поединок!

Я ударил его по лицу. Всякому терпению должен быть какой-то предел. Я еще раз ударил его тыльной стороной ладони и отшвырнул к стене.

— Вы что, пытаетесь доказать мне, что не знаете, почему я стоял это утро там, на поляне, подобно мишени?

— Знаю. Из-за вашей ссоры с моим телохранителем, — сказал он вызывающе громко, потирая щеку.

— Который намеревался вас убить!

— Меня? Убить?

— Забудем об этом, теперь это уже не имеет никакого значения. Во всяком случае сейчас… Вы все еще в мыслях своих пребываете на Таллере и с таким же успехом можете несколько часов своей жизни оставаться там.

— Мы что, так и умрем здесь, да? — удивился он.

— Таков обычай этой страны.

Я повернулся и стал разглядывать человека, который внимательно смотрел на меня с наружной стороны решетки. Хасан уже сидел, прислонившись к дальней стене, и держался руками за голову.

— Добрый день, — поздоровался человек по ту сторону решетки. Произнес он эти слова по-английски.

— Разве уже день? — спросил я.

— А как же? — ответил он.

— А почему же мы все еще живы?

— Потому, что этого захотел я, — заявил незнакомец, — мне захотелось, чтобы вы, Конрад Номикос, Уполномоченный по делам музеев, охраны памятников и архива, и все ваши друзья, включая и этого поэта-лауреата, остались пока в живых. Мне захотелось, чтобы любых пленников, доставшихся им в руки, приводили сюда живыми. Ваши индивидуальности будут, скажем так, приправой…

— С кем имею удовольствие разговаривать? — поинтересовался я.

— Это доктор Морби, — вставил Джордж.

— Он их шаман, — заметил Дос Сантос.

— Я предпочел бы термин «врачеватель», — улыбаясь, поправил его Морби.

Я приблизился к решетке и увидел, что это довольно худой человек, очень загорелый и чисто выбритый. Все свои волосы он заплел в огромную черную косу, которая как бы коброй обвилась вокруг его головы. У него были близко посаженные глаза, очень темного цвета, высокий лоб. На ногах были лапти, одет он был в чистое сари зеленого цвета, на шее — ожерелье из фаланг человеческих Пальцев. С каждого уха свисало по серьге в форме толстой змеи.

— Ваш английский весьма неплох, — сказал я, — и Морби совсем не греческая фамилия.

— Какая наивность! — он изобразил на своем лице насмешливое удивление. — Я не местный! Неужели вы совершили такую непростительную ошибку, приняв меня за местного?

— Извините! — я тоже усмехнулся. — Вот теперь я вижу, что вы слишком хорошо одеты.

Он расхохотался.

— Э, это старое рванье. Я просто одел то, что под руку попало. Нет, родом я с Таллера. Я начитался всякой удивительно воодушевляющей литературы с призывом вернуться и решил осесть здесь и помочь Возрождению Земли…

— Да? И что же из этого вышло?

— Управление тогда не приняло меня на работу, и я попытался подыскать ее сам. Поэтому-то я и решил заняться исследованиями. Эта планета предоставляет массу возможностей для этого.

— Какого рода исследованиями?

— Я разработал два учения — по первобытной культуре и антропологии в новом Гарварде. Потом я решил изучить жизнь «горячего» племени в глубинке, и после долгих уговоров я добился своего. Племя приняло меня к себе, и я начал их просвещать. Вскоре, однако, мне стали мешать, мешали все, кто только мог. Это был удар по моему честолюбию. Через некоторое время я пришел к выводу, что мои исследования, моя общественная деятельность практически не интересуют никого и никому не нужны. Я осмелюсь предположить, что вы читали «Сердце Тьмы»? Если это так, то вы понимаете, что я имею в виду. Постепенно я стал находить гораздо в большей степени интересным принимать участие в местных обрядах и укладе жизни, чем просто наблюдать их. Я принял на себя труд перестроить некоторые из их наиболее ужасных обычаев, придав им определенное эстетическое содержание. Вот теперь-то я стал по-настоящему просвещать их! Теперь все, что они делают, выполняется с гораздо большей уверенностью.

— Что же именно стало более утонченным?

— Во-первых, раньше они были просто людоедами. Во-вторых, они были очень простодушными в деле использования своих пленников, прежде чем зарезать их. А теперь все это — очень важные вещи. Если над ними должным образом поработать, то результатом будет высший класс выполнения обрядов и обычаев — вы должны понимать, что я имею в виду. И вот я здесь, с полным набором обрядов, суеверий, почерпнутых из многих культур, многих эпох, даже многих планет. Разве можно представить лучшее поле деятельности для доктора антропологии? Люди, даже полулюди, даже мутанты — это создания, обожающие различные ритуалы, а голова моя напичкана самыми различными обрядами и всякими подобными штучками.

Поэтому я приложил свои знания для общей пользы и теперь занимаю очень почетное и высокое положение.

— Какое это имеет отношение к нам?

— Жизнь здесь за последнее время стала довольно скучной. И туземцы обеспокоены. Поэтому я решил, что настало время хорошей церемонии. Я переговорил с Прокрустом — вождем — и предложил ему подыскать нам несколько пленников. Насколько я помню, на 575 странице сокращенного издания «Золотого Храма» говорится: «Талаки пользуются дурной славой. Охотники за головами пьют кровь и выедают мозги своих жертв, чтобы стать храбрыми. Шталоны на Филиппинах выпивают кровь убитых ими врагов и съедают в сыром виде часть их головы, чтобы перенять их смелость…» Что ж, если у нас имеются: язык поэта, кровь наиболее грозных воинов, мозг выдающегося ученого, железная печень пламенного политического деятеля и необычно окрашенная плоть неземного создания — и все это здесь, в одной-единственной комнате! Великолепный улов, что ни говори.

— Вы в высшей степени откровенны, — заметил я. — А что ждет женщин?

— О, для них мы исполним длительный ритуал плодородия, который завершится долгим жертвоприношением.

— Понятно.

— Все это относится, правда, только к тому случаю, если вас не отпустят подобру-поздорову, не причинив особого вреда.

— О?!

— Да. Прокрусту нравится давать людям шанс проверить себя. Пройдете определенные испытания и, вполне вероятно, все получите долгожданную свободу. В этом отношении он почти что христианин.

— И соответствует, я полагаю, своему имени?

Хасан подошел ко мне и встал рядом, пристально разглядывая через решетку Морби.

— Хорошо, хорошо, — внезапно воскликнул «старший врачеватель». — Мне в самом деле хочется подольше сохранить вам жизнь, понимаете? У вас есть чувство юмора. У большинства куретов его нет, вернее, не хватает, хотя во всем остальном это существа, достойные подражания. Возможно, они могли бы научиться этому у вас…

— Не стоит. Расскажите-ка лучше о способах искупления.

— Да? Впрочем, ладно. Вы мои гости и все увидите. Мы попечители, — тут Морби усмехнулся, — мертвяка. Я уверен в том, что один из вас двоих поймет это за время краткого своего знакомства с ним. — Он перевел взгляд с меня на Хасана, затем снова на меня.

— Я слышал о нем, — заметил я. — Расскажите, что нужно сделать?

— Вам предлагается выставить в круг бойца, который через некоторое время, вернее вечером, встретится с ним, когда он снова восстанет из мертвых.