Этот бессмертный (сборник) - Желязны Роджер Джозеф - Страница 102

— Черт бы побрал всю эту проклятую семейку! А что стало с моим сыном? Он всего лишь оставил мне эту записку, ну… конечно!

— Что «ну конечно»?

— Еще не поздно. Я…

— Позади тебя., на стене! — кричит Брамин. — Тайфун!

Озирис двигается со скоростью, которая поражает в столь тщедушном теле, он кидается к зеленому гобелену, отбрасывает его в сторону и пропадает…

Тень течет за ним, встает на дыбы.

Когда она отодвигается в сторону, на гобелене и в самой стене зияет огромное отверстие размером и формой смахивающее на Тайфуна.

— Тайфун, — говорит Брамин.

— Я здесь, — слышится голос. — Зачем ты предупредил его?

— Потому что Тот подарил ему жизнь.

— Я этого не знал.

— Ты слишком быстро отправился в путь, чтобы это услышать. А сейчас уже слишком поздно.

— Нет. Боюсь, ему удалось скрыться.

— Как это?

Его не было в помещении, которое я уничтожил.

— Может быть, это и к лучшему. Слушай, мы можем использовать Озириса.

— Нет! Никогда не будет мира между нашими семьями, пока он жив, независимо от рыцарских чувств, которые может выказать мой брат. Я люблю брата, но я никогда не смирюсь с тем, что он простил этого негодяя. Я обыщу весь дом, пока не найду Озириса и пока не отправлю его в Скагганакскую пропасть!

— Как, Анубиса?

— Нет! Анубису удалось скрыться! — доносится то ли всхлип, то ли крик. — Временно!

Затем Тайфун возносится, появляется пламя, и он исчезает.

Брамин вновь машет тростью, и окно исчезает тоже.

— Анубис все еще жив, — говорит Мадрак, глядя через плечо.

— Очевидно.

— Что мы предпримем?

— Продолжим изучение функций Дома Мертвых.

— Я хочу отдохнуть.

— Тогда иди и отдыхай. Найди себе комнату поблизости и располагайся. Ты ведь знаешь, где пища.

— Да.

— Тогда до свидания.

— Да, Лорд.

Мадрак выходит из Большого Зала и блуждает. Через некоторое время он входит в комнату, где мертвые стоят как статуи. Он садится между ними. Он начинает говорить.

— Я был его преданным слугой. Послушай меня ты, Женщина с грудями, как дыни. Да, я был преданным слугой. Поэт отправился на войну с другими Ангелами, зная, что это против его воли. Но он прощен и возвышен. А где я? Слуга слуги.

— Это нечестно.

— Я рад, что ты согласна со мной. А теперь скажи мне ты, да, вот ты, с лишней парой рук. Разве ты распространял религию и мораль? Разве ты побеждал чудовищ и ужасных зверей среди непосвященных голыми руками?

— Конечно, нет.

— Вот видишь…

Он хлопает себя по бедру.

— Вот видишь, значит, нет на свете справедливости, и добродетель всегда предается, обманывается, подменяется. Посмотри только, что стало с Генералом, который всю свою жизнь посвятил человечеству: жизнь отняла у него его собственную человечность. Разве это справедливо?

— Едва ли.

— Все идет к этому, братья мои. Все мы становимся статуями в Доме Мертвых, независимо от того, какую жизнь мы вели. Вселенная никогда не благодарит. Дающему никогда не воздается. О, Ты, Который Может Быть, почему ты все так устроил, если это ты все так устроил, почему? Ты и Принц Посланник, что мне это дало? Бесплатный проезд и скудную пищу? Я рад, что Сет будет биться с Безымянным без своей перчатки…

— Что?

Подняв голову вверх, Мадрак видит статую, которой не было здесь раньше и которая, в отличие от остальных, двигается.

Ее голова — это голова черной собаки, а ее язык высовывается и сворачивается.

— Ты! Как удалось тебе спрятаться от Брамина, скрыться от Тайфуна?

— Это мой дом. Много веков пройдет, прежде чем его секреты откроет новый хозяин.

Мадрак встает и начинает слегка вертеть посох в своих руках.

— Я не боюсь тебя, Анубис. Я дрался во всех мирах, повсюду, где только люди умеют говорить и ценят слово. Многих я послал сюда и сам пришел в этот Дом, как победитель, а не как жертва.

— Ты был побежден давным-давно, Мадрак, и только сейчас, кажется, начал понимать это.

— Молчать, собака! Ты говоришь с тем, кто держит твою жизнь в своих руках.

— А ты говоришь с тем, кто держит твое будущее в своих руках.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты сказал, что Сет опять отправился биться с Безымянным?

— Это правда. А когда Безымянный будет уничтожен, настанет всеобщее счастье.

— Ха! Оставь свою метафизику для кого-нибудь другого, поп! Ответь мне еще на один вопрос, и тогда я тебя действительно порадую.

— Какой вопрос?

Анубис делает шаг вперед, и безжизненная его рука качается справа, как маятник.

— Что ты тут такого говорил о перчатке?

— Ах это, — говорит Мадрак, вытаскивая перчатку из-под своей темной рясы и одевая ее на правую руку.

— Когда я добыл ее. я подумал, что с ее помощью много миров можно будет обратить в истинную веру.

Перчатка достигает его локтя, тянется к плечу.

— Я тогда не знал, что Оаким — это Сет. Тогда мной овладело искушение оставить ее себе. Вот я и заменил ее своей собственной перчаткой-которая-растет. Такие перчатки довольно часто можно увидеть в некоторых местах Средних Миров. Но эта обладает какой-то странной силой, в то время как мои доспехи обычные и не очень прочные.

Перчатка теперь уже закрывает ему грудь, расползается по спине.

— Я мог бы расцеловать тебя в твои жирные щечки! — говорит Анубис. — Потому что у Сета теперь будет куда меньше шансов победить Безымянного! И все это время ты строил планы предательства! Ты куда более проницательный человек, чем я думал, Святой Отец!

— Меня использовали, а искушение было велико.

— Но больше тебя никто не будет использовать. О нет! Теперь ты носишь эту перчатку, и я предлагаю тебе союз.

— Прочь, собака! Ты не лучше всех остальных! У меня есть то, что тебе необходимо, и ты готов теперь лизать мне задницу. О нет! Что бы я ни сделал с той новой силой, которой я обладаю, и делаю лишь для Одной персоны: для самого себя.

— Союз, который я предлагаю, будет взаимовыгодным.

— Мне стоит только поднять тревогу, и тебя свяжут так крепко, что вся твоя хитрость не поможет тебе освободиться. Стоит мне лишь крутануть свой посох так, как надо, и твои мозги украсят эти стены. Поэтому говори, но помни, о чем я сейчас тебя предупредил, раздвоенный язык, а я послушаю.

— Если Озирис все еще жив, — говорит Анубис, — и если нам удастся добраться до него, то мы втроем сможем уничтожить Тота.

— Я уверен, что Озирис все еще жив, хотя надолго ли, не могу сказать.

В настоящее время Тайфун преследует его по всему Дому Жизни.

— Раз у тебя эта перчатка, у нас есть шанс — очень хороший шанс — вернуть себе все! Я знаю способ попасть в Дом Жизни и, возможно, спасти Озириса.

— А дальше что? Мы даже не знаем, где происходит битва с Безымянным.

— Все надо делать по очереди. Со временем узнаем и это. Так ты со мной?

— Я отправлюсь в Дом Жизни, потому что Тот желает, чтобы Озирис остался жить, и, может быть, мне удастся выполнить это желание. Тем временем я подумаю.

— Этого вполне достаточно.

— Смотри, как растет перчатка! Быстрее, чем раньше. Теперь уже она покрывает мне бедра!

— Великолепно! Чем большая часть твоего тела будет неуязвима, тем лучше для нас.

— Минутку. Неужели ты серьезно думаешь, что мы втроем сможем победить Тота, Сета и Железного Генерала?

— Да.

— Как?

— Молот может ударить вновь, — говорит Анубис.

— Он все еще существует?

— Да, и повелевает им Озирис.

— Ну ладно, допустим, что ты прав и что нам удастся даже как-то договориться с Брамином, который сейчас является повелителем твоего дома, — что ты будешь делать с огромной тенью в образе лошади, которая будет преследовать тебя до конца наших дней, которая не живет в космосе таком, как мы его видим, знаем, и с которой нельзя договориться, когда она. в гневе?

Анубис отворачивается.

— Тайфуна я боюсь, — признает он. — Много веков тому назад я сделал оружие — нет, не оружие, один аппарат, который, как я думал, может послужить для его обуздания. Когда я недавно попытался воспользоваться им, тень лошади упала и уничтожила его. Тайфун также навсегда парализовал мою руку. Должен признаться, мне нечего противопоставить ему, кроме своей силы воли. Но империями не кидаются из-за страха перед одним индивидом. Если бы только я знал секрет его силы…