Липовый лифт - Сникет Лемони - Страница 5

Глава третья

Представьте себе, после обеда под вечер вы сидите и смотрите любимое кино. Но если при этом вместо воздушной кукурузы вы жуете гальку, кино становится как бы палкой о двух концах. Это означает, что у него есть две стороны – хорошая и плохая. Так, например, поход в зоопарк, даже когда погода отличная, может стать такой же палкой, если вокруг на свободе бегают выпущенные из клетки львы-людоеды и без разбора пожирают как мальчиков, так и девочек. Что же касается сирот Бодлеров, их первые дни в доме у Скволоров были самой что ни на есть палкой о двух концах, потому что все хорошее было очень хорошим, а все плохое – просто ужасным.

Хорошо было то, что Бодлеры снова жили в городе, где родились и росли. После гибели родителей и ужасающих дней, проведенных с графом Олафом, их не раз отправляли к чужим людям далеко от родных мест. И потому неудивительно, что они сильно скучали и им не хватало привычного мира, окружавшего их дома с детства. Каждое утро, после того как Эсме уходила на работу, Джером брал детей на прогулку по их любимым местам. Как счастлива была Вайолет, увидев знакомые экспонаты в Музее Изобретений Вернье, где все осталось как прежде. Теперь она снова могла побывать на демонстрации разного рода механизмов, когда показывают, как они работают. Такие музейные демонстрации повлияли на ее решение стать изобретателем, когда ей исполнилось всего два года. Не меньше радовался Клаус, посетив Ахматовский книжный магазин, куда обычно водил его отец, чтобы купить ему атлас или том энциклопедии в виде особой награды за хорошую учебу. А Солнышко выразила желание попасть в больницу, где она родилась, хотя ее воспоминания об этом заведении были весьма расплывчатые. Под вечер вся троица возвращалась в дом 667 на Мрачный Проспект, и эта вторая сторона жизни Бодлеров была не столь приятной. Начать с того, что пентхаус был слишком велик. Помимо семидесяти одной спальни там были бесчисленные столовые, отдельно для завтраков, обедов и ужинов, буфетные с барами, залы для сидячих приемов и залы для стоячих, ванные комнаты, множество кухонь и десятки каких-то комнат, непонятно для чего предназначенных. Дом был огромный, и в нем ничего не стоило заблудиться. Если Вайолет шла в ванную почистить зубы, потом она целый час искала дорогу обратно в спальню. Клаус как-то оставил очки на кухонном столе и весь вечер бродил по дому, отчаявшись найти нужную ему кухню. Даже Солнышко, обнаружив уютное местечко, где можно спокойно посидеть и что-то погрызть, на следующий день найти его уже не могла. Детям часто нелегко было встретиться с Джеромом по той простой причине, что его было не отыскать в лабиринте всех причудливых комнат их нового дома. Эсме они почти никогда не видели. Они знали, что каждое утро она уходит на работу и возвращается вечером. Но даже когда она была дома, никому из Бодлеров не удавалось хотя бы мельком увидеть шестого по важности финансового советника. Казалось, она полностью забыла о существовании новых членов семьи. Или, может быть, ей было интереснее слоняться по комнатам огромного дома, чем тратить драгоценное время на каких-то сирот. Но сказать по правде, дети не сильно страдали от вечного отсутствия Эсме. Они предпочитали проводить время втроем или с Джеромом, вместо того чтобы без конца слушать о том, что модно, а что не модно. Даже когда Бодлеры оставались одни – в своих комнатах, никому из них не удавалось заняться делом, о котором каждый из них мечтал. Как Джером и обещал, Вайолет получила спальню, где стоял верстак, удобный для хранения инструментов. Однако во всем доме не нашлось ни одного инструмента. Вайолет поразилась, что в такой большой квартире нет ни торцевого ключа, ни хотя бы пары захудалых плоскогубцев. Как-то вечером Вайолет заговорила об этом с Эсме, но та, высокомерно взглянув на нее, сообщила, что инструменты в данный момент не в моде.

У Клауса за стенкой спальни находилась библиотека Скволоров, большая уютная комната с сотнями книг на полках. Но средний Бодлер был сильно разочарован, когда выяснилось, что все до единой книги посвящены описанию того, что было модно или не модно в разные исторические времена. Клаус даже сделал над собой усилие и попытался проявить интерес к содержанию этих книг, но скукота была смертная читать ахинею под названием «В 1812 году была мода на высокие сапоги» или же «Форель: во Франции она вышла из моды». Клаус все реже стал бывать в библиотеке, а потом и вовсе перестал туда заглядывать.

У бедной Солнышко все складывалось тоже не лучшим образом, а это означало, что «ей наскучила ее спальня». Джером заботливо положил к ней в комнату кучу игрушек, но все эти дряблые ватные звери, мягкие мячики, набор ярких цветных подушечек годились лишь для менее твердозубых малышей, и кусать их не доставляло никакой радости.

Однако настоящей палкой о двух концах явился вовсе не ошеломительный размер квартиры Скволоров или же разочарование, которое дети испытали, обнаружив верстак без инструментов, библиотеку без интересных книг или же забавные игрушки, непригодные для кусания. Троих сирот больше всего волновала мысль о том, что тройняшки Квегмайры наверняка испытывают куда более тяжелые трудности. С каждым прошедшим днем беспокойство Бодлеров за судьбу друзей росло и ложилось невыносимым бременем на их плечи. Этот груз становился еще тяжелее оттого, что Скволоры отказывались хоть в чем-то им помочь.

– Я смертельно устала от разговоров о ваших друзьях-двойняшках, – заявила Эсме как-то вечером, когда Скволоры и Бодлеры сидели и потягивали водный мартини в гостиной, которую дети прежде ни разу не видели. – Я знаю, вы о них очень печетесь и без конца об этом болтаете. Слушаешь вас – такая тоска берет.

Вайолет подумала, что только грубый и черствый человек может говорить людям о том, что их беда вгоняет его в тоску. Но вслух она сказала:

– Мы вовсе не хотели вам досаждать.

– Вот в этом я нисколько не сомневаюсь, – поспешил разрядить обстановку Джером. Он выудил оливку из граненого бокала и сунул ее в рот, а затем повернулся к жене: – Эсме, дети очень тревожатся, что и понятно, я уверен, мистер По делает все, что может. Ну а что если мы объединим наши мозговые усилия, а там, глядишь, придет на ум новое решение?

– У меня нет времени ни на какие объединения, – отрезала Эсме. – Модный Аукцион на носу. На него я должна направлять всю свою энергию, чтобы обеспечить успех.

– Модный Аукцион? – удивленно переспросил Клаус.

– Аукцион – это вид распродажи. Все собираются в большом зале, и аукционер представляет отобранные товары, – пояснил Джером. – Если вам что-то особо приглянулось, вы объявляете сумму, которую готовы заплатить. Это называется «лот». Потом кто-то другой объявляет свою цену, за ним следующий. Тот, кто назовет самую высокую, выигрывает и может купить товар. Это ужасно захватывающая игра. Ваша мама очень любила аукционы. Я помню, как однажды…

– Ты забыл сказать о самом главном, – перебила его Эсме. – Аукцион называется модным потому, что мы продаем только самые модные вещи. Я всегда организую этот аукцион, и это одно из самых потрясающих событий года.

– Смаши? – спросила Солнышко.

– В этом случае слово «потрясающий» не означает, что все вещи перетряхивают. Это просто значит «фантастический», – объяснил сестренке Клаус.

Эсме допила свой водный мартини.

– Это настоящая фантастика, – сказала она. – Мы устраиваем аукцион в Веблен-Холле и выставляем только самые модные вещи. Мало того, самое замечательное то, что все деньги, вырученные от аукциона, идут на доброе дело.

– На какое именно? – спросила Вайолет.

– Они идут мне. Все до единого цента, что платят люди, попадает прямо ко мне. Это просто потрясающе, вам не кажется?

– Несомненно, дорогая, – сказал Джером. – Однако я думаю, может быть, в этом году мы могли бы отдать эти деньги на еще какое-нибудь доброе дело. Только что я прочитал о семье из семи человек. Отец и мать потеряли работу и теперь так бедны, что не могут позволить себе даже однокомнатной квартиры. Мы могли бы часть денег, вырученных от аукциона, послать кому-нибудь из таких людей.