Кровожадный Карнавал - Сникет Лемони - Страница 23

— Ну, если когда-нибудь попадутся, — подал голос еще один зритель, — мы их бросим в львиную яму.

— Превосходная мысль, — одобрил Граф Олаф, — но до тех пор львы полакомятся одним — из уродов. За мной — нас ждет зрелище агрессивности и неряшливой манеры есть!

— Ура! — закричало несколько голосов. Олаф поклонился и повел за собой толпу к полуразрушенным американским горам, где ждали львы.

— Пошли со мной, уроды, — скомандовал Граф Олаф, указывая на Бодлеров. — Мои помощники ведут остальных. Все уроды должны присутствовать на церемонии избрания.

— Я их буду вести, — вызвалась Мадам Лулу на своем ломаном языке, появляясь из Гадального Шатра. При виде Бодлеров глаза ее расширились, и она быстро спрятала руки за спину. — Ты ведешь толпу к яме, пожалуйста, и даешь по дороге интервью газете.

— Да, да, — поддержала ее репортерша. — Так и вижу заголовок: «Эксклюзивное интервью Графа Олафа, а не Графа Омара, который умер». Вот погодите, когда прочтут читатели «Дейли пунктилио»!

— Они прочтут обо мне с захватывающим интересом, — заявил Граф Олаф. — Хорошо, я иду с репортершей, Лулу. А ты ведешь уродов, но не отставай.

— Да, мой Олаф. Идемте со мной, мои уроды, пожалуйста. — И Лулу протянула руки Бодлерам, как будто была матерью, переводившей своих детей через улицу, а не поддельной гадалкой, ведущей их к яме со львами. Дети успели заметить, что на одной ладони у нее грязное пятно, а другая почему-то сжата в кулак. Детям не хотелось браться за ее руки и следовать к яме со львами, но вокруг было столько людей, жаждущих агрессивного зрелища, что выхода у них не было. Солнышко взялась за правую руку Лулу, Вайолет за левую, и они побрели в виде какой-то странной неуклюжей группы по направлению к раз-рушенным американским горам.

— Оли… — начал было Клаус, но, оглянувшись на толпу, сообразил, как неуместно было бы произнести вслух ее настоящее имя. — То есть Мадам Лулу, — поправился он и, перегнувшись через Вайолет, заговорил как можно тише: — Давайте идти помедленнее. Может, еще ухитримся вернуться назад, заскочить в шатер и открепить устройство для молнии.

Мадам Лулу ничего не ответила и только еле заметно покачала головой, давая понять, что сейчас не время говорить о таких вещах.

— Приводной ремень, — тихонько напомнила Солнышко, но Мадам Лулу опять молча покачала головой.

— Вы ведь сдержали свое обещание, да? — пробормотал, почти прошептал Клаус. Однако Мадам Лулу продолжала смотреть вперед, как будто не слышала. Клаус толкнул локтем старшую сестру внутри их общей рубахи. — Вайолет, — отважился произнести он ее настоящее имя, — попроси Мадам Лулу идти помедленнее.

Вайолет мельком взглянула на Клауса, потом на Солнышко, как бы желая уловить ее взгляд. Младшие Бодлеры посмотрели на старшую и увидели, что та еле заметно качнула головой, как перед этим Мадам Лулу, а потом перевела взгляд вниз, на руку гадалки, за которую держалась. Между пальцами Вайолет брат с сестрой разглядели кончик резиновой полосы, которую они тотчас узнали. То была часть устройства, производящего молнию, похожая на приводной ремень, — то есть именно та штука, которая была необходима Вайолет для того, чтобы превратить тележки с американских гор в средство, доставившее бы Бодлеров из Пустошей в Мертвые Горы. Однако вместо того чтобы обрадоваться при виде этого в высшей степени важного предмета в руке у Вайолет, дети испытали совсем другое, гораздо менее приятное чувство.

Если когда-либо вам случалось испытывать смутное ощущение, будто происходящее с вами уже происходило с вами раньше, то это ощущение французы называют «deja vu». Как большинство французских выражений — например, «ennui»( Скука (фр.) ), жеманное словечко, означающее жуткую скучищу, или «la petite mort»( Маленькая смерть (фр.). ), когда вам кажется, будто часть вас умерла, — выражение «deja vu» относится к чему-то не очень приятному, и бодлеровским сиротам было действительно не очень-то приятно оказаться на краю ямы со львами и испытать тошнотворное чувство уже виденного. Пребывая в кошмарной клинике, дети очутились в операционном зале, окруженные толпой, которая жаждала увидеть что-нибудь агрессивное, например производимую кому-то операцию. Когда дети жили в Городе Почитателей Ворон, они однажды очутились на площади, окруженные большой толпой, жаждущей увидеть что-нибудь агрессивное, например сжигание кого-то на костре. И сейчас, когда Мадам Лулу отпустила их руки, дети снова очутились перед громадной и чем-то знакомой толпой, жаждущей чего-то агрессивного. И снова Бодлеры опасались за свою жизнь. И снова причиной всего этого ужаса был Граф Олаф. Дети поглядели вдаль, мимо ликующей толпы и увидели тележки, подготовленные руками Вайолет для побега. Для то-го чтобы тележки сдвинулись с места, требовался только приводной ремень, и дети продолжили бы поиски своих родителей. Но глядя на ту сторону ямы на две тележки, связанные между собой стеблями плюща и приспособленные Вайолет для поездки по Пустошам, Бодлеры испытали тошнотворное чувство deja vu и заподозрили, что их ожидает несчастливый финал очередного приключения.

— Добро пожаловать, леди и джентльмены, это будет самый волнующий день в вашей жизни! — провозгласил Граф Олаф и хлестнул львов, теснящихся в яме. Длинный хлыст достал до взбудораженных животных, голодные львы послушно зарычали и залязгали зубами. — Эти кровожадные звери уже готовы съесть любого урода. Кого же мы выберем?

Толпа расступилась, и появился крюкастый, за ним гуськом шли сотоварищи Бодлеров, направляясь к яме, где на краю стояли дети. Очевидно, Кевину, Колетт и Хьюго велели одеться в обычные уродские костюмы, а не в подарки Эсме. Они с боязливой улыбкой взглянули на Бодлеров, а потом нервно уставились на рычащих львов. Как только уроды заняли свои места, из толпы начали выходить сообщники Графа Олафа. Эсме Скволор в полосатом костюме и с небольшим солнцезащитным зонтиком послала улыбку зрителям и уселась на стул, принесенный лысым помощником. Он принес также длинную и довольно широкую доску и положил ее на край ямы так, чтобы она торчала над льва-ми на манер выдающегося над бассейном трамплина для прыжков в воду. Наконец вперед выступили две женщины с напудренными лицами, они держали в руках деревянный ящичек с дырой на крышке.

— Я так рад, что сегодня в последний раз надеваю эту дурацкую одежду, — пробормотал Хьюго Бодлерам, показывая на свое неуклюже сидящее пальто. — Только подумать — скоро я стану членом труппы Графа Олафа и никогда больше не буду выглядеть уродом.

— Если только вас не бросят львам, — не удержался Клаус.

— Ты шутишь? — прошептал Хьюго. — Если выбор падет на меня, я столкну в яму Мадам Лулу, как предлагала Эсме.

— Посмотрите внимательно на этих уродов, — крикнул Граф Олаф. Несколько зрителей хихикнули. — Поглядите на нелепую спину Хьюго. Подумайте, до чего глупо, что Колетт может извиваться и принимать всякие неестественные позы. Посмейтесь над нескладными равнодействующими рука-ми и ногами Кевина. Похихикайте над двухголовым уродом Беверли-Эллиотом и похохочите до упаду над Волчонком Чабо.

Толпа разразилась гоготом, люди показывали пальцем на тех, кто им казался смешнее других.

— Посмотрите на дурацкие зубы у Чабо! — закричала женщина, у которой волосы были выкрашены в разные цвета. — Вид у нее самый что ни на есть смешной!

— А по-моему, Кевин смешнее! — возразил ее муж, который ради жены тоже выкрасил волосы. — Надеюсь, именно его бросят в яму. Вот смеху будет, когда он попробует отбиваться обеими руками и обеими ногами!

— А я надеюсь, это будет урод с крюками вместо рук! — заявила женщина, стоявшая позади Бодлеров. — Так будет еще агрессивнее.

— Никакой я не урод! — раздраженно огрызнулся крюкастый. — Я сотрудник Графа Олафа.

— Ой, простите, — извинилась женщина. — Тогда пусть это будет мужчина с прыщавым подбородком.

— Я — зритель! — возмутился прыщавый. — Я не урод. У меня просто кожа неважная.

— А вон та женщина в дурацком костюме? — продолжала зрительница. — Или вон тот тип с одной бровью?