Если верить в чудеса - Мартон Сандра - Страница 17

– Да, – сказала она через пару секунд. – Все из рук валится, пока не приму утреннюю дозу кофеина.

– Да уж, и я… – Он взял чайную ложечку со стола, принялся размешивать кофе… Но его, к сожалению, нельзя размешивать бесконечно. – Так что, ты рано встаешь, а?

– Ты не обязан этого делать. – Ее голос был совсем тихим.

– Эй, с чего вдруг мне отказываться от чашечки…

– Ты не обязан оставаться. Правда. Этого не требуется. То, что ты сделал вчера… Ты позаботился обо мне, был нежен со мной… Это гораздо больше… Больше, чем…

– Ты была больна.

– Да. Но это не значит…

Он поставил кружку с кофе и повернулся к ней. Она выглядела такой маленькой и хрупкой… И Трэвис возненавидел себя за эгоистичное, бесчувственное и мерзкое поведение.

– Иди сюда, – и сам двинулся к ней, широко распахнув объятия.

И Дженни безоговорочно в них нырнула.

– Извини, – произнесла она дрожащим голосом. – Я не слишком удачно подбираю слова. Не знаю, что должна говорить после…

Трэвис взял Дженни за подбородок:

– Я предлагаю так: «Доброе утро, Трэвис. Ты рад мне так же, как я тебе?»

Их глаза встретились, и лицо Дженни озарилось ее робкой улыбкой.

– Правда? Ты рад меня видеть? Потому что… Потому что если ты хочешь уйти…

Поцелуем он заставил ее замолчать.

– Время откровенности, – мягко произнес он. – Я сам не знаю, что говорить в таких случаях… Я… Я обычно не… – Трэвис прокашлялся. – Я нечасто сплю не в своей постели.

Ее лицо напряглось, а затем на нем появилось выражение удивления.

– Ох, – сказала она. И покраснела.

Господь Всемогущий, этот ее румянец!

– Ладно, – пробормотала она, – ты был достаточно добр, чтобы… То есть это хорошо, что ты остался, потому что я…

– Я остался, потому что не мог тебя оставить.

Она улыбнулась. Как не поцеловать ее после этой улыбки? И Трэвис поцеловал ее снова, а она вздохнула, уперлась ладонями в его грудь и приподнялась на носочки.

Он хотел раздеть ее. Ласкать ее. Целовать ее везде…

Но она была так больна прошлой ночью… Ей нужен кофе. И еда. А не секс.

Но и ему не нужен был секс. Ему нужна была любовь…

Трэвис взял ее за плечи и улыбнулся.

– Ладно, – снова слишком отрывисто произнес он. – Время завтракать.

Ее ресницы взметнулись вверх. В ее глазах появилось то замутненное, мечтательное выражение…

– А, к черту завтрак! – прорычал Трэвис и прижал ее к себе, целуя снова и снова, и каждый поцелуй был более страстный, более глубокий, чем предыдущий.

Страсть сводила его с ума.

– Я хочу тебя, – произнес он, не прерывая поцелуя.

– Это хорошо, – прошептала Дженни, – потому что и я тебя хочу.

– А та головная боль?..

Она коротко и сексуально рассмеялась:

– Какая еще боль?

И Трэвис, подняв на руки, унес Дженни в спальню.

Пару часов спустя они сидели в машине, собираясь позавтракать. Ну, или пообедать…

Сначала она отказывалась ехать с ним, найдя предлог – ей нужно забрать свою машину. Но Трэвис позвонил знакомому механику и попросил его заехать к ним за ключами.

Она была в спальне, когда этот парень приехал, но слышала, как Трэвис описывал ее старенькую, подержанную машину.

– Бежевая малолитражка? – услышала Дженни недоумевающий и почти испуганный голос парня.

Трэвис ответил: мол, вождение подобного автомобиля определенно очистит его карму.

Довольный своей шуткой, он вернулся в спальню.

Даже вспоминать об этом было смешно.

Они пропустили время, когда нормальные люди завтракают. Его они провели в объятиях друг друга.

И это было чудесно…

Даже от мыслей об этом у Дженни перехватывало дыхание.

Книги утверждали, что секс разнится от пары к паре, но теперь Дженни точно знала: их страсть неповторима, потому что Трэвис… Потому что он…

Она не могла описать этого словами.

С чего все началось? Дженни искала всего лишь секс. Ради опыта, потому что время уходило, а она не могла позволить себе умереть не узнав, что скрывает за собой этот загадочный, мощный, вездесущий секс…

Но этого она не ожидала.

Страсть? Возбуждение? Невероятное ощущение?

Да, да и да!

Но было и еще кое-что.

Мурашки от голоса возлюбленного. Его сила. Его нежность. Ощущение, когда обнимаешь, когда целуешь.

И это не все. Далеко не все. И многое вообще не имеет никакого отношения к сексу. Например, улыбка Трэвиса. Или его смех. Даже то, как брал надо всем контроль.

Над ней, например.

Всю жизнь Дженни считала: такое поведение неприемлемо и является следствием мужской самоуверенности. По правде говоря, Трэвис действительно был очень самоуверен, но причиной тому были не гордыня или злость, а врожденное ощущение лидерства.

Дженни снова взглянула на него. Ей нравилось смотреть на него.

Трэвис все делал уверенно. В том, как он вел машину, как держал руки на руле и переключателе скоростей, как смотрел на дорогу, чувствовалась сила.

А если бы она не остановилась у этого жуткого бара неделю назад? А если бы Трэвиса там не оказалось? А если бы она решила ему не помогать?..

Если бы бесстрашная Женевьева превратилась опять в осторожную Дженни, не верящую, что жизнь может так измениться в одночасье?

Если бы только годы ее жизни тянулись вперед, такие яркие и теплые, как сегодняшний день… Если бы только она была такой, как все, если бы только она могла получить то, чего так желала, не мучаясь угрызениями совести…

– Эй!

Они остановились перед рестораном. Трэвис смотрел на нее, нахмурившись.

– Да-да? – откликнулась Дженни.

– Ты в порядке?

– В полном! – радостно ответила она. Слишком радостно, судя по его взгляду.

– Ответь честно, милая. Мигрень вернулась?

– Нет. Я в порядке. Правда.

Он долго разглядывал ее. А затем на его лице появилась та сексуальная ухмылка, сводящая Дженни с ума.

– Ты не просто «в порядке». Ты идеальна, счастье мое!

Она покраснела.

– Я обожаю, когда ты так делаешь, – признался он.

– О чем ты?

– Когда ты краснеешь.

Он расстегнул ремень безопасности, наклонился, расстегнул ремень Дженни и одарил ее сладким, мягким поцелуем.

– Как же это заводит! – прошептал он ей на ушко. – Имей это в виду, а то мы даже до ресторана не дойдем.

Он был прав. Они не дойдут. Если он улыбнется еще раз, поцелует ее еще раз…

– Дженни, – тихо произнес он, потому что все, о чем она думала, было написано в ее глазах.

– Ты кормить меня собираешься, Уайлд? – спросила она, протянув руку к дверной ручке и рассмеявшись. – Или предлагаешь мне упасть в голодный обморок прямо здесь, в машине, посреди Далласа?

– Солнышко, отныне падать ты будешь лишь в мои объятия.

Дженни заказала йогурт и свежие фрукты.

Трэвис же попросил блинчики и яичницу с беконом.

– В меню написано: куриц, снесших поступившие им для готовки яйца, гарантированно выгуливали минимум два раза в день, – сказала Дженни, когда официантка принесла им апельсиновый сок.

Трэвис, видимо, растерялся:

– Это… Это хорошо?

Она закивала:

– Разумеется! Ты ни разу не видел документальных фильмов о том, как содержат цыплят на фабриках?

– Нет, – быстро ответил Трэвис.

По выражению ее лица он понял – ему повезло их не видеть.

– Дома…

– Это где?

– Нью-Гэмпшир.

– Вот как! Я уже сам почти догадался по этому легкому-легкому акценту.

Она наморщила нос:

– Это у тебя акцент, ковбой, а не у меня!

Он ухмыльнулся:

– Итак, дома ты…

– Я как-то работала летом на птицефабрике. – Ее улыбка исчезла. Она даже слегка поежилась, как от сквозняка. – Это была совсем не «фабрика». Это был фильм ужасов.

Он никогда не задумывался об этом раньше.

– Да уж…

Принесли их завтрак. Ее тарелка с йогуртом была украшена большой блестящей клубникой. Он наблюдал, как она взяла одну ягодку, поднесла к губам и откусила кусочек.