Досужие размышления досужего человека - Джером Клапка Джером - Страница 72

«Бедняжки, — прочел я в том, как она тряхнула головкой, — думают, что во всем разбираются лучше. Пожалуй, с ними не стоит спорить».

Каждое лето меня разбирает негодование. Я обожаю смотреть, как ласточки строят гнезда. Они строятся под карнизом за окном моего кабинета, такие веселые маленькие тараторки. После того как сядет солнце, когда остальные птицы давно спят, ласточки еще долго негромко разговаривают. Кажется, что они рассказывают друг другу интересные истории, и я уверен, что нередко весьма забавные, потому что время от времени слышу тихий чирикающий смешок. Надеюсь, что однажды, когда мой мозг станет более сообразительным, я тоже смогу слушать в сумерках эти истории.

Я уже начал понимать несколько фраз: «Жили-были…», «Давным-давно…», «В необыкновенной далекой стране…» Это слышится так часто, что я не сомневаюсь в своей правоте. Я называю этот карниз, этот ряд из шести или семи гнезд «улица Ласточек». Два или три гнезда, как виллы на своих участках, располагаются особняком, а остальные рядышком. А злит меня то, что прилетают воробьи и отнимают их. Воробьи околачиваются рядом, нарочно дожидаясь, пока пара ласточек не закончит строительство, а потом с жестоким хохотом, от которого закипает кровь, выгоняют ласточек и захватывают гнездо. Но ласточки такие терпеливые!

— Не расстраивайся, старушка, — говорит Томми Ласточка Дженни Ласточке после того, как закончится первый приступ слез. — Давай попробуем снова.

И полчаса спустя, исполнившись свежими планами, они выбирают другое удобное местечко и снова весело болтают. Однажды я следил за строительством гнезда почти две недели, а вернувшись после трехдневного отсутствия и обнаружив, что в нем с комфортом устроилась пара воробьев, просто пришел в бешенство. Миссис Воробей выглянула из гнезда. Возможно, гнев сыграл шутку над моим воображением, но мне показалось, что она мне кивнула:

— Славный домик, да? Как говорится, добротно построен.

Тут подлетел мистер Воробей с кричащим безвкусным пером, окрашенным в синий цвет, — перо принадлежало мне. Оно выпало из метелки для пыли, с помощью которой служанка вдребезги разбивает китайские украшения в нашей гостиной. В любой другой раз я бы только порадовался, увидев, как он улетает и уносит с собой всю штуку целиком, включая ручку, но сейчас воспринял кражу одного пера как дополнительное оскорбление. Миссис Воробей при виде этого безвкусного уродства восхищенно зачирикала. Получив дом задешево, они решили потратить свою жалкую энергию на внутреннюю отделку. Видимо, такова была их задумка — интерьер в стиле «либерти». Миссис Воробей походила скорее не на сельского воробья, а на кокни — наверняка родилась и выросла на Риджент-стрит.

«В мире не так много справедливости, — сказал я себе, — но сейчас самое время их с ней познакомить — если, конечно, найдется лестница».

Лестница нашлась и, к счастью, достаточно длинная. Когда я забрался наверх, мистер и миссис Воробей как раз отсутствовали, возможно, искали дешевые рамки для фотографий и японские веера. Я не хотел разводить грязь, просто аккуратно смахнул гнездо в мусорное ведро и чисто подмел улицу Ласточек, не оставив от него никаких следов.

Я как раз поставил лестницу на место, когда миссис Воробей вернулась, держа в клюве кусок розовой ваты. Так она представляла себе цветовую гамму — расположить рядом ярко-розовое, как цветок яблони, и синее, как бельевая синька. Она выронила вату и села на водосточную трубу, пытаясь осмыслить произошедшее.

— Номер один, номер два, номер четыре… где, черт возьми, номер три? — Воробьи чрезвычайно вульгарны, и женщины у них ничем не лучше мужчин.

Тут сзади, с крыши, подлетел мистер Воробей. Он нес что-то желтое и пушистое — насколько я мог понять, кусок абажура.

— Пошевеливайся, — велел он, — чего сидеть тут под дождем?

— Я отлучилась всего на минутку, — отозвалась миссис Воробей. — Ну, на пару минуток, не больше. А когда вернулась…

— Эй, давай зайдем в дом, — буркнул мистер Воробей, — и поговорим там.

— Так я тебе о чем толкую! — продолжала миссис Воробей. — Но ты же не слушаешь! Нет больше ни двери, ни дома…

— Нет!.. — Мистер Воробей, держась за край водосточной трубы, кувырнулся вниз головой и посмотрел на улицу. Со своего места позади кустов лавра я видел только его спину.

Он снова выпрямился, разгневанный и взъерошенный.

— Что ты сделала с домом? Я что, не могу даже на минуту отлучиться?..

— Ничего я с ним не делала. Я ж тебе говорю — я улетела всего…

— Да не все ли равно, куда ты улетела? Куда делся проклятый дом, вот что я хочу знать!

Они уставились друг на друга. Если птицы вообще могут выражать удивление, то эти два воробья выразили его хвостами. Они быстро, с плутовским видом зашептались. Им в голову пришла замечательная идея — попробовать хитростью завладеть каким-нибудь другим гнездом. Но все остальные гнезда были заняты, и даже кроткая Дженни Ласточка теперь сидела в собственном доме в окружении детей, и выманить ее было невозможно. Мистер Воробей постучался в номер два, сунул голову в дверь и вернулся на водосточную трубу.

— Леди говорит, что мы там не живем, — объяснил он миссис Воробей.

Они немного помолчали.

— Да уж, это нельзя назвать шикарной улицей, — заметила миссис Воробей.

— Если б я не чувствовал такую ужасную усталость, — сказал мистер Воробей, — провалиться мне на этом месте, я построил бы собственный дом!

— Возможно, возможно, — заметила миссис Воробей. — Слышала я, что иногда полезно немного потрудиться.

— Нынче в воздухе прям витают всякие дурацкие идеи, — ответил мистер Воробей. — Слушать всех и каждого до добра не доведет.

— Если сидеть на месте и ничего не делать, это тоже до добра не доведет! — рявкнула миссис Воробей. — Не вынуждай меня забыть, что я леди, но… впрочем, любой мужчина, если, конечно, он мужчина, сам бы все понял.

— Почему я вообще женился? — огрызнулся мистер Воробей.

И они улетели, продолжая ссориться.

© Перевод И. Зыриной

Не слишком ли много пишут писатели?

На днях в газетной афишке я увидел сообщение о новом романе знаменитого автора. Купив газету, я перелистал ее до последней страницы и с разочарованием обнаружил, что пропустил первые шесть глав. История началась в прошлую субботу, а сейчас была пятница. Меня охватило разочарование — да, поначалу. Но длилось оно недолго. Умный и сметливый помощник редактора по обычаю, теперь вошедшему в моду, изложил мне краткое содержание предыдущих шести глав, чтобы я, не утруждаясь чтением, знал, о чем идет речь.

«Первая часть, — узнал я, — знакомит читателя с блестящим изысканным обществом, собравшимся в гостиной небольшого дома леди Мэри на Парк-лейн. Ведутся увлекательные беседы».

Я знаю, что такое «увлекательные беседы». Если бы я не оказался счастливчиком и не пропустил первую главу, пришлось бы снова их выслушивать. Возможно, время от времени я и сталкиваюсь с чем-то новым, но не сомневаюсь, что читалось бы оно, как очень-очень старое. Чудесная милая седовласая леди, моя знакомая, никогда ничему не удивляется.

— Нечто весьма похожее произошло, — припоминает она, — той зимой, когда мы жили в Брайтоне. Только тогда мужчину звали, мне кажется, Робинзон.

Мы не проживаем новых историй и не пишем их. Мужчину в той старой истории звали Робинзоном — мы переделаем его имя на Джонса. Тот давно забытый случай произошел в Брайтоне, зимой? Мы поменяем на Истбурн и весну, и вот вам что-то новое и оригинальное — для тех, кто не слышал «о чем-то весьма похожем» раньше.

«Ведутся увлекательные беседы», — объяснил мне помощник редактора, и нет ровным счетом никакой необходимости что-либо уточнять. Там присутствует герцогиня, которая говорит неподобающие вещи. Когда-то она меня шокировала, но теперь я ее знаю. В действительности она милая женщина и вовсе не имела этого в виду. А в середине книги, когда героиня попадает в беду, она так же забавна, но уже на стороне добродетели. Присутствует молодая леди, она занимается пословицами. Стоит ей услышать пословицу, она ее записывает и изучает с целью выяснить, сколько различных форм ей можно придать. Это выглядит умно; на самом деле это чрезвычайно просто.