Экспедиция в иномир - Снегов Сергей Александрович - Страница 33

8

Только снаружи мы уразумели, какое потрясение совершилось в государстве ропухов. Город выглядел словно после месяцев истребительной осады. Здания несли следы повреждений, многие были разрушены — дымящиеся завалы преграждали дороги. На улицах, на перекрестках, на площадях валялись трупы — оболочки высосанных ропухов, останки задавленных развалинами. И всюду погасли светильники, похожие на окна, лишь черные стены, перемежаемые руинами, вздымались издалека. Было, однако, светло — сумрачное сияние самой атмосферы озаряло полуразрушенное царство ропухов.

В начале наше бегство происходило в электрически нейтральной среде, но чем дальше удалялись мы от тронного зала, тем душней делалась атмосфера, напряженность на время погасших полей возрастала — Тод возвращался в нормальное состояние.

А неподалеку от купола между зданиями уже рвались искорки мелких разрядов, и впереди вдруг рухнул бежавший ропух, тут же высосанный.

— Наконец-то! — с облегчением сказал Жак, вбежав в купол.

Я положил Николая на почву и снял экранирование. Николай лежал бледный, почти бездыханный. После массажа и облучения он открыл глаза. Сперва он смотрел на нас, не узнавая, потом увидел ликовавших вариалов и попытался приподняться.

— Освобожден! — прошептал он с удивлением. — Иу жив!

— Лежи, лежи! — сказал Жак. — Все живы. А пока лежи.

Артур подошел к Жаку.

— Спасибо, Жак. Я бы потом себе не простил…

Жак улыбнулся смущенному Артуру:

— Я так и думал, что ты был просто в запале битвы!

Оставив Николая на попечении носившихся над ним вариалов, я отвел Артура и Жака в сторону.

— О чем вы толкуете? Вот теперь время посоветоваться.

— О том, как освободить ропухов от их нынешнего рабства, — ответил Жак.

— Нам четверым эта задача не под силу, — сказал Артур. — Просто сразить тирана невозможно. Я думаю, людям придется поработать над проектом энергетической станции, которая возьмет на себя организаторскую функцию Тода без его вампиризма. А потом, постепенно, мы восстановим индивидуальную самостоятельность ропухов. В общем, будем докладывать Земле. И думаю, для этого надо на время отложить дальнейшее исследование дзета—стран.

Мы возвратились к Николаю. Услышав, что надо собираться в обратный путь, Николай с усилием поднялся. Он радостно сказал:

— Немного кружится голова. Но ходить уже могу.

Я сообщил вариалам, что пришло время расставаться. Взять их с собой мы не можем. Когда-нибудь не только люди будут посещать страну вариалов, но и пригласят их в гости к себе. Но это не скоро.

Я объявил минуту прощания. Николай постарался растянуть минуту на час. Оба вариала горестно метались между нами, приникая то к одному, то к другому, ярко вспыхивали и погасали, то словно взрывались, то сгущались в комочки. Опечаленный Жак посетовал, что не может по-человечески обнять и прижать к сердцу новых друзей. С лица Артура не сходила ласковая улыбка. Всегда сосредоточенный, теоретик с такой грустной нежностью глядел на полупризрачные создания, реявшие вокруг него, что даже Николай не смог бы сейчас упрекнуть Артура в сухости.

Я побаивался было, что Иа, не захотевший расставаться с нами, когда мы двинулись в страшную для него страну ропухов, теперь тем более не пожелает покинуть нас. Но он безропотно согласился идти к своим.

— Жак, если Иа персонифицирует любовь, то она не моногамна, тебя он любит с такой же силой, — пошутил я. — Вытри глаза, ты слишком сильно горюешь.

Смирный Жак ответил неожиданно резко:

— Тебе бы тоже не мешало вытереть глаза, Полинг. И напрасно ты пытаешься скрыть свое волнение насмешкой. — Он помолчал и добавил: — Что Иа — любовь, для меня сомнений нет. Но еще, кажется, в нем персонифицируется идея охранения и жертвенности.

Возражать я не мог. Я и сегодня не знаю, какая идея материализована в прекрасном зеленом Иа, излучавшем в чистой волне пятисот пятидесяти миллимикронов. Оставим решение этой загадки будущим испытателям трансмиров. Ясно одно: этот чудесный, непрерывно трансформирующийся комочек сияния светил глубоким, нежным светом, проникшим нам в душу навсегда. Я бы еще многое мог сказать, но не люблю сентиментальностей. — Пора, друзья! — сказал я. — Пора, пора! Первым вылетел из купола Иа, за ним умчался Иу. Николай со слезами на глазах махал им вслед рукой. Я обошел купол по внутреннему периметру. Возле трех обследованных выходов красовались знаки нашего посещения: солнцеподобная голова, красный бык, золотой дракон. Три отверстия были темны и таинственны.

9

До «Пегаса» Николай добрался легко, а на корабле ослабел. Мы уложили его в салоне. Я с Артуром стал готовить «Пегас» к возвращению. Около Николая сидел Жак.

Николай с наслаждением осматривался, с наслаждением втягивал в себя воздух. От него опять пахло его любимым кремонским «Эликсиром бодрости».

— Знаешь, забронированные в наши ротонные скафандры, мы обменивались только мыслями, и я потерял ощущение, что мы люди, а не вооруженные до зубов призраки, как и все те, с кем встречались, — весело сказал он Жаку. — Запах моих духов напоминает мне обо мне самом…

— Ты отдыхай, — заботливо проговорил Жак. — Ты лежи и отдыхай.

Но Николай скоро соскочил с постели и объявил, что уже не нуждается в сиделке. Он хотел присоединиться ко мне и Артуру: подготовка корабля в обратный путь требовала многих операций.

— Обойдемся без тебя и Жака, — сказал я. — Могу вам дать специальное задание — подумать, как станем отчитываться перед Землей о первом рейсе в иномиры. Материалы для общего доклада будем подготавливать все.

— На меня с Николаем, как на астрофизиков, ты, очевидно, специально возложишь анализ физической природы дзета—пространства, — сказал Артур. — Не возражаю также и против раздела о логике и математике, это могу сделать и один.

Николай грустно усмехнулся:

— Не знаю, чем смогу помочь Артуру. В космосе я немного разбираюсь, но физику и геометрию дзета—мира Артур понимает гораздо лучше меня.

— Артур — не сердись, Артур! — понимает физику дзета—мира лучше нас всех, но, боюсь, изложит ее так же сухо и учено, как писал свой предварительный доклад о двенадцатимерном мире. А ты можешь добавить красочных подробностей о встречах с радиалами и вариалами, о своей дружбе с Иу, о своей схватке с Тодом — и, поверь, это будет всем интересно. Мы с Жаком займемся описанием общего хода экспедиции и анализом социальной природы обществ, с которыми подружились и с которыми боролись.

Жак покачал кудлатой головой.

— Бери себе эти разделы, Казимеж. Ты сумеешь их выполнить лучше, чем я.

— Ты не хочешь участвовать в общем докладе, Жак?

— Хочу, но предпочел бы развить другую тему. Мне приятней будет анализ того, что Артур называет инвариантами миров.

— Первый инвариант всех миров — тот, что они материальны, как и наш, — заметил Артур. — Правда, они лишены нашего стабильного предметного облика, но в них действуют те же физические законы, а все их силовые поля существуют объективно и независимо от нашего сознания, а это и есть определение материальности. Но я думал, что выяснение физических инвариантов относится к проблематике нашего с Николаем раздела…

Жак, засмеявшись, успокоил друга. Он не собирается вторгаться в его разработки. Существует еще один великий инвариант, Артур о нем просто забыл, — человеческая мораль. Законы справедливости остаются теми же, в какие удивительные миры ни попадает человек в своих странствиях по Вселенной. Предметный облик меняется, образ жизни меняется. Но на этику не распространяется закон обратных квадратов, командующий физическими полями. Если мы обнаруживаем в каком-то новом мире чудовищную несправедливость, она не ослабляется в четыре раза, когда мы отдаляемся на двойное расстояние от места, где ее обнаружили. Угнетение слабого сильным, увиденное на далекой планете, не пропадает, когда планету экранируют другие тела. Социальная несправедливость, социальное зло не превращается в добро, когда мы от них отдаляемся. И стремления помочь товарищу, освободить угнетенного, вызволить бедствующего, просветить темного — нет, они не тускнеют никогда, они инвариантны в нашей душе, где бы мы ни оказались. Наша душа радуется, если находит среди незнакомых существ дружбу и взаимоуважение, и переполняется гневом, если встречается с рабством, с издевательством одного над другим. И этот нравственный инвариант, никогда и нигде не покидающий человека, залог того, что вслед за первой экспедицией в иномиры последуют другие — лучше подготовленные, мощнее оснащенные. Мы и на Земле будем мечтать возвратиться к вариалам с защитой от ладарей, к ропухам с освобождением их от рабства. Вот об этом и хочется ему поговорить в докладе.