Посол без верительных грамот - - Страница 19

Боячек сделал знак, чтобы прибор передвинули ко второму щиту. Рой вздохнул. Регистраторы наличного общественного счастья показывали такой ровный уровень, что поисковым лучам прибора не за что было уцепиться. И он был сконструирован вовсе не для таких случаев. Он, по расчету, исследовал особые события, нарушения и выпадения из норм, поэтому братья и назвали его розыскным, а не оценочным. Рой в унынии уже предвидел провал.

Но Боячек неожиданно остался доволен и теми маловразумительными пояснениями, какими прибор сопроводил кривую имеющегося общественного благополучия.

— Великолепный механизм! — сердечно сказал Боячек братьям. — Меня просто взволновала показанная им высокая энтропичность общественного счастья.

— Высокая энтропичность? Я правильно понял? — с опаской переспросил Рой.

— Именно высокая энтропичность. Счастье в современном обществе — категория сугубо энтропическая. Ибо счастье, как и энтропия, не может уменьшаться, но только расти. Сумма человечности и благополучия, этих главных компонентов нашего социального счастья, непрерывно увеличивается. Наша эпоха полностью исключает такие антигуманистические энтропии, как голод, эпидемии, войны, которые столь часты были в прошлом. И этому основному требованию энтропичности счастья ваше изобретение удовлетворяет полностью.

— Вот как? Я очень рад, — ошеломленно сказал Генрих.

Остальные члены комиссии единодушно присоединились к поздравлению президента Академии наук.

— Можно ли считать, что экзамен розыскной прибор выдержал? — осторожно поинтересовался Рой.

— Можно, — ответил Боячек. — В связи с этим поговорим о практическом применении вашего аппарата. Вы, кажется, назвали его розыскным? И предназначаете для обнаружения преступлений?

— И явлений, нарушающих общественное и личное благополучие, — поспешно добавил Рой. Ему не понравилось сомнение, вдруг зазвучавшее в вопросе президента.

— Второе лучше, — сказал Боячек. — Дело в том, что преступления в нашем обществе давно уже не совершаются. Мы хотим предложить вам иную специализацию изобретения. Мы хотели бы, чтобы вы занялись обратной проблемой — разысканием возможностей увеличения счастья. Осуществимо это?

Рой поглядел на Генриха. Генрих молчаливо развел руками. Рой уверенно сказал:

— Ничего трудного нет. Переменим знак минус на знак плюс в программах, только и всего.

— Тогда мы присваиваем вашему аппарату официальное название — «Машина Счастья». И просим немедленно приступить к практической работе. Задание будет такое. На планете Дельта-2 в системе Капеллы нарушены социальные энтропические законы. Нас тревожит, что в человеческой колонии на этой планете уже два поколения не растет сумма счастья. Подъем благосостояния и душевного довольства вызывается там исключительно притоком переселенцев и командировочных с Земли, а сами аборигены застыли на раз достигнутом уровне.

— А каков этот уровень? — осторожно поинтересовался Рой. — Я хочу сказать, не подошел ли он к максимальному?..

Боячек не дал Рою договорить:

— Предела для счастья не существует, как и для горя. Пути совершенствования беспредельны, как и дороги деградации. Таков основной закон социальной энтропии. Разница лишь в том, что в прогрессивном обществе энтропично счастье, а в гибнущем в образе общественной энтропии выступает горе. Вы уловили разницу? Завтра на специальном сверхсветовом звездолете ваш аппарат и вы будете направлены на Дельту-2, чтобы восстановить там здоровую энтропичность счастья. Желаю успеха.

Когда братья возвратились в свой институт, Генрих долго ходил по лаборатории, Рой молчал.

— В кого они нас превращают? — сказал Генрих, останавливаясь перед братом. — На какую дорогу мы сегодня вступили?

— Дороги изобретательства темны, — задумчиво сказал Рой. — Пошагаем немного и по этой тропке.

3

— Планетка, однако! — проворчал Рой. — Я и не подозревал, что существуют люди, столь всеобъемлюще упоенные собой.

— Не бубни! — устало попросил Генрих. — Что за скверная манера говорить под руку одно плохое! Я отказываюсь признать этого Пьера Невилля обыкновенным человеком. Второй раз машина возводит его в ранг небожителя.

— Раз он не кодируется, проверь, нет ли у него на спине ангельских крылышек, — посоветовал Рой. — Это будет лучше, чем перегружать машину непосильным заданием.

Генрих в отчаянии пробормотал:

— Такие душевные добродетели, что плавятся предохранители и пробивает конденсаторы! Куда ему еще повышать уровень своего счастья?

Вскочив, он вышел наружу. Домик Хранителя Туманов, отведенный для работы Машины Счастья, располагался на вершине холма. Отсюда открывался великолепный обзор города и долины. Из каменистой почвы били фонтаны тумана, город сверкал золотыми крышами домов. Генрих присел на камне. Все шло плохо, надо было успокоиться. Рядом с Роем, упрямо добивавшимся невозможного, Генрих раздражался. Только хорошая порция тумана могла возвратить утраченную ясность духа. Так недолго и пристраститься к туману, невесело подумал Генрих.

Он поднял вверх лицо. На сине-фиолетовом небе катились два светила. Капелла-А была подобна Солнцу, Капелла-Б, такая же оранжево-желтая, была чуть поменьше. Генрих расстегнул рубашку. Планета Дельта-2 находилась от звезд-близнецов раза в четыре дальше, чем Земля от Солнца, но и на полюсе здесь пекло, как в Сахаре.

— Пойду, — вслух сказал Генрих и торопливо, чтобы не передумать, заскользил вниз по крутому склону.

Вскоре около него взметнулся первый гейзер цветного ароматного тумана. С каждым шагом дымов становилось все больше, они были ярче и благоуханней. У Генриха кружилась голова. Так всегда происходило, когда он начинал вдыхать этот удивительный воздух, вырывавшийся из недр планеты.

Генрих постоял около одного гейзера. Голова понемногу прояснялась, понемногу возвращалось хорошее настроение, тело становилось легким. Минут через пять захочется петь и танцевать, с веселым удивлением определил свое состояние Генрих.

— Здравствуй, друг! — услышал он из цветного сумрака голос Хранителя Туманов.

Генрих зашагал навстречу, стараясь обходить молодые гейзеры — неосторожный шаг мог непоправимо попортить эти слабенькие создания.

Хранитель Туманов был рослый молодой мужчина, сдержанный, внутренне словно бы отсутствующий: он разговаривал, не глядя на собеседника, часто отвечал невпопад, глаза его постоянно обрыскивали окрестности, словно отыскивая гейзерок, нуждающийся в срочной помощи. В руке у него была небольшая электролопата, он держал ее клинком вперед, как боевое оружие.

— Не наглатывайся, для землян наши туманы небезопасны, — поглядев на Генриха, сказал Хранитель Туманов.

— Обойдется, — ответил Генрих. — Я человек здоровый.

Хранитель Туманов, не дослушав, отошел. Генрих последовал за ним.

Изогнувшись, Хранитель не то вглядывался, не то вслушивался во что-то на почве. Местечко было как местечко, камень, густо пронизанный нитями золота, — обычный здешний грунт. Генрих прошел бы мимо этого местечка, не обратив внимания. Хранитель осторожно коснулся почвы клинком лопаты и стал медленно передвигать клинок. Лопата вибрировала, вибрация то усиливалась, то уменьшалась, и там, где она показалась максимальной, Хранитель вонзил клинок в почву. Клинок запрыгал, загрохотал, в воздух полетели осколки камня и крупинки золота. Генрих заслонил ладонью лицо, чтоб шальная золотинка не вонзилась в глаз. Почва быстро разрыхлилась, Хранитель нажатием рукоятки превратил клинок в совок и стал выбирать землю. Вскоре образовалась лунка диаметром и глубиной с полметра. Хранитель вторым нажатием превратил совок в метлу и подмел дно и бока лунки.

— Скоро народится, — предсказал он. Новорожденный гейзерок сообщил о своем появлении на свет тонким свистом, потом вырвался язычок синего пламени. Пламя устремилось вверх, разрасталось, из синего становилось зеленым и оранжевым, теряло пронзительную яркость — туманный султан заколебался над головами людей, края его размывались. Генрих шагнул вперед и жадно ухватил ртом гейзерок в том месте, где пламя было еще пламенем, а не теряющим цвет и форму туманом.