Посол без верительных грамот - - Страница 14

Кое-кто высказывал опасение, не станет ли мстить социолог существам, убившим его жену. Крон Квама был безукоризненно справедлив. В сфере его понятий не существовало категории мести. Он девять лет усовершенствовал то, что не успел закончить в годы командировки. И когда Земля затребовала Крона на Леонию, на Тиболде-3 снова чуть не вспыхнуло волнение: тиболдяне не хотели отпускать своего друга. Они засыпали Большой совет жалобами, а покорившись, устроили Кваме удивительные проводы.

Крон Квама считался теперь лучшим в мире специалистом по социальному оздоровлению обществ, нуждавшихся в срочной помощи. И он принадлежал к тем представителям Земли на дальних планетах, требования которых Большой совет удовлетворял быстро и полно, даже если они вызывали огромные траты материальных ресурсов. Жителям Леонии повезло, что они заполучили такого защитника их интересов.

Но Квама мог и сгущать краски.

— Все дело в проклятой философии среднести, — со вздохом повторил социолог. — На Леонии я убедился, что среднесть — самое абстрактное среди абстрактных понятий. И оно фальшивое! Ему не соответствует никакой реальный объект. Средних не существует, а убедить в этом леонцев я не могу.

— Боюсь, что и меня вы не убедили, — сдержанно заметил Рой.

Социолог нетерпеливо махнул рукой.

— Но это же проще простого! Нужно лишь вдуматься в понятие, называемое средним леонцем. Это нечто математическое, а не физическое, набор цифр, каталог размеров и весов, таблица названий! Берут всех леонцев и выводят арифметическую среднюю ста четырех показателей — роста, веса, формы и цвета крыльев, окраски глаз, характера, влечений, призваний и еще черт знает чего! И полученную груду цифр раскладывают любовно в четырехугольную матрицу и называют матрицу нормальным леонцем. Нет реально этого нормального леонца! Есть раса слабосильных существ, которая опускается все ниже, потому что старается сохранить свою норму. Рой, постарайтесь вдуматься! Стабильности в природе не может быть, в ней все меняется. Не будем даже говорить о мутациях, достаточно и того, что трудные условия жизни порождают уродства и болезни, значительно ухудшают расу. Но ведь и уродства включены в расчет средней нормы! Еще до нас на Леонии устраивали госпитали и с некоторым успехом подтягивали наверх выпадающих вниз от нормы. Боролись и с отклонениями вверх — чрезмерно сильными, даровитыми экземплярами, но таких было меньше, они не казались большой опасностью. Зато с уродствами и болезнями борьба ослабевала, по мере того как множились уродства и болезни.

Рой поднял брови:

— Мне кажется, должно быть наоборот — чем шире распространяются болезни, тем сильней с ними борются.

— Да, должно быть! — с досадой воскликнул социолог. — Но по нашей логике. А у них своя. В расчет нормы они включают и больных и уродливых. И чем таких больше, тем норма ниже. А чем норма ниже, тем уродства менее уродливы, болезни менее больны. Если этот кошмар продолжится дальше, полностью здоровый леонец станет у них социально опасным.

— Разве улучшение социальных условий не вызовет прекращение заболеваний и уменьшение уродств?

— Да, конечно! Но если резко улучшатся условия жизни, быстро появится много совершенно нормальных леонцев. И тогда их объявят чрезмерно несредними. И начнут усердно лечить от здоровья, избавлять от дарований! Вы забываете о социальной философии этой расы. Она так отличается от нашей, что кажется безумной. Быстрое улучшение условий жизни леонцев не менее опасно, чем их нынешняя медленная деградация. Их мрачная философия — главный враг на пути социального подъема.

— Вы просили на Леонию физика, а не философа.

— Да, Рой, физика. Хочу попытаться спасти леонцев в рамках их философии. Психика леонцев не справится с крутым поворотом, нужно действовать осмотрительно и неторопливо. Для начала принять категорию среднего леонца в качестве нормальной общественной единицы, но изъять из подсчета хотя бы уродства. Это сразу повысит среднюю норму. Они страшатся новшеств. Я убеждаю их, что уродства — новшества, а не обычность и что Министерству обеспечения среднести — у них есть и такое — нельзя включать их в расчет нормы. Отсечение уродств дало бы возможность удержать норму от падения, и уже это одно явилось бы крупным шагом вперед. А впоследствии мы подвергли бы сомнению законность самой философии среднести. Реконструированная нами экономика потом откроет путь к реконструированию психологии.

— Я должен помочь вам в этом инструментально, Крон?

— Именно, Рой. Мне нужен фильтр, автоматически отсекающий из подсчета нормы все уродливые новообразования. Нечто вроде электронной приставки к схемам расчета Министерства обеспечения среднести. И такой, в которой они сами поверят, как в надежного помощника. Вы меня понимаете? Чтобы он находился в их пещерах, под их печатями, работал по их критериям. Но чтобы он вычерчивал линию на улучшение расы!

— Что ж, поработать над таким прибором можно. Ответьте мне еще на один вопрос, Крон. Я понимаю, у вас такая профессия — помогать бедствующим звездным братьям. Ну, не профессия — миссия, — поправился Рой, заметив протестующий жест Квамы. — Всем известно, что в астросоциологи выбирают людей с незаурядными душевными качествами. Но вы в службу спасения расы леонцев вносите такую страсть… Трудно объяснить ее одним чувством долга.

Квама тихо засмеялся. Его удлиненное, в резких линиях лицо стало шире и мягче. Он вдруг на мгновение превратился из сдержанного стареющего человека в доброго, по-ребячьи наивного мальчишку.

— Нет ничего легче, чем ответить на ваш вопрос. Ответ заключается в одном слове: любовь!

— Значит, не одно профессиональное сочувствие к бедствиям…

— Рой, я просто не знаю другой звездной расы, которая столь же заслуживает любви! Это очаровательные существа, вы сами убедитесь скоро. Они добры, приветливы, очень искренни, очень привязчивы. Анализаторы показывают гигантскую потенцию мозга — только человек превосходит их. Они выше в умственном отношении всех известных нам звездных народов. И они так беспомощны, Рой, у них такое трудное существование!..

Рой встал.

— Я хочу отдохнуть. Когда я смогу приступить к работе?

— Я подниму вас, Рой. Вы познакомитесь с важнейшими леонцами — из самых средних, конечно. Мы вместе посетим госпитали и профилактории.

Отведенное Рою помещение совмещало в себе кабинет и спальню. Щиты с аппаратурой — отводы от экспедиционной МУМ, обзорные экраны, музыкальная приставка — соседствовали с постелью и санузлом, напротив постели возвышалась пустая стена. Это была стандартная экспедиционная комната, Рой часто жил в таких. Он уверенно нажал одну из кнопок, стена расступилась, открывая выход наружу. Рой вышел на веранду. Леония была такой же, какой увиделась с авиетки: сумрачная, тихая, фиолетово-красная, — вечер существования. Несколько блекло-фиолетовых существ пролетело вдали, неслышно и плавно махая крыльями. На вершине скалы, близко подступавшей к экспедиционному зданию, загорелся неяркий огонек. Оттуда донеслась мелодичная музыкальная фраза, ее внятно выпевал тонкий, печальный голосок: «Дзи дзинано — дзидан дзень!» Голос три раза произнес эту фразу и замолк. Рой поглядел на наручный дешифратор, оставленный на столике, но не взял его. Фраза была понятна и без перевода. «Радуйтесь — новостей нет!» — уверял печальный голосок. Рой усмехнулся. Он был уверен в своих силах. Взорвать изнутри философию леонцев было несложно. И проще простого — сконструировать прибор, выполняющий роль взрывного запала.