Остров, не отмеченный на карте - Снегов Сергей Александрович - Страница 3

Доктор Сток поискал глазами Арчибальда Боймера: сказать о тринадцатом числе мог только он. Но профессор экспериментальной астрологии пропал, словно его и не было. Хирон Спадавеккия усадил Стока в роскошный лимузин, сам повел его. Для человека, величественного, как античный бог, он неплохо управлялся с рулем. Гостиница выглядела королевским дворцом, а не обителью случайных приезжих. Номер тринадцатый складывался из трех комнат, не считая ванной, та тоже могла сойти за кабинет: в ней кроме мраморного бассейна стоял диван, столик и два кресла.

— Вы, мне показалось, искали профессора Боймера, — сказал Хирон Спадавеккия. — Ровно в шестнадцать часов вас пригласят в ресторан. Там вы увидите профессора. В ресторане у каждого свой столик. Его номер — одиннадцатый, а ваш…

— Естественно, тринадцатый, — иронически подсказал Сток.

— Вы не ошиблись, — торжественно подтвердил Спадавеккия. — Ресторан, доктор Сток, на Нио служит не только для принятия пищи, но местом встреч. Он вроде единого для всех клуба.

— Единого для всех? На Нио так мало жителей?

— Когда мы говорим «всех», это означает «всех удостоенных особости». У нас много званных, но мало избранных. Кстати, код вашей особости тоже тринадцатый.

— Я, стало быть, отношусь к избранным?

— Совершенно справедливо, доктор Сток, — величаво ответствовал Хирон Спадавеккия и учтиво поклонился.

До шестнадцати оставалось больше двух часов. Доктор Сток с наслаждением поплескался в бассейне, полчасика вздремнул. Переодевшись, он направился в ресторан. Ресторан занимал весь нижний этаж. В обеденном зале стояло около двадцати столиков, но только одно сиденье у каждого столика показывало, что здесь пищу вкушают в одиночестве. Тринадцатый столик поместили у окна. За одиннадцатым, в глубине, уже сидел профессор экспериментальной астрологии. Доктор Сток поклонился, Арчибальд Боймер хмуро моргнул, — это, вероятно, было эквивалентно поклону. За столик номер двенадцать села мужиковатая дама лет тридцати, — впрочем, лицо ее, составленное из одних крупных деталей, уродливым не было. Доктору Стоку даже понравились темные глаза под широкими мужскими бровями и большой красивый рот — полные губы были не то подкрашены багрово-красной помадой, не то обладали природной вампирной окраской. Дама с равнодушием отнеслась к тому, что ее разглядывают, и доктор Сток счел нужным обратить на себя внимание иным способом:

— Доктор Альфред Сток, химическая физика, особость тринадцатая, с вашего разрешения, сударыня.

— Разрешаю, — сказала дама. Приятный, мелодичный голос не очень вязался с грубоватой фигурой и резкими чертами лица. — Протяните мне вашу правую руку, Сток!

Требование было столь неожиданно, что доктор Сток какую— то секунду колебался. Дама наклонилась и, не дотрагиваясь до руки Стока, внимательно ее оглядела. Доктор Сток натужно пошутил:

— Уверяю вас, она чистая.

— Это несущественно. Ваша рука мне подходит, беру ее. Доктор Сток не упустил возможности пошутить:

— Надеюсь, вместе с сердцем? Вы требуете моей руки и сердца, я так вас понял, сударыня?..

— Агнесса Коростошевская. Зачем мне ваше сердце? У меня отличный набор сердец. А рука хорошая. Давно не видела красивых мужских рук. Именно такую я хотела бы иметь для своего ребенка.

Только большим усилием воли Сток не разрешил себе парировать неожиданное предложение какой-нибудь остротой. Он постарался, чтобы новый вопрос звучал серьезней:

— Вы хотите меня в отцы вашего ребенка, Агнесса?

— В частичные отцы. На одни руки. — Она с тем же вниманием, с каким только что осматривала руку, оглядела голову доктора Стока. — Лицо у вас заурядное, но голова интересна. Не удлиненная, а шароподобная. Голову, пожалуй, я тоже возьму.

— Если я разрешу, — сказал он. Его начал раздражать разговор. Агнесса Коростошевская искренно удивилась:

— Вы возражаете? Разве я предлагаю что-либо плохое?

— Во всяком случае, непонятное. К вашему сведению, я уже ровно три часа на острове, но пока еще…

— Ах, так! — воскликнула Агнесса и засмеялась. Смеялась она хорошо. Доктор Сток верил, что улыбка — это дверь души, а смех — выход души наружу. У плохих людей не может быть добрых улыбок, у злодеев и смех зловещий, доказывал он на ученых собраниях «Коней Армагеддона». Если это было верно, то профессора Арчибальда Боймера следовало зачислить в плохие люди, а мужиковатую Агнессу — в хорошие. — Ах, так! — повторила она уже спокойней. — Вам, стало быть, не разъяснили, чем мы занимаемся на острове?

— Меня интересует, чем занимаетесь вы, Агнесса, и почему вам понадобилось лишать меня рук, а заодно и головы?

— И руки, и голова останутся при вас и после того, как я их заберу. Моя научная тема — усовершенствование человека. Я создаю Бриарея.

— Бриарея? В детстве я читал легенду о сторуком великане…

— Нет, сто рук — конструктивное излишество. Я сторонник умеренности. Я остановилась на восьми руках — две передних, четыре боковых, две задних. Ваша рука подойдет в боковые, на них меньше нагрузки, зато эстетические требования к ним больше. Мой ребенок должен быть красив, без этого я его не выпущу в свет.

— Мне льстит, что возглавлять туловище вашего красавца сына будет моя голова.

— Две головы, только одна из них — ваша. Бриарей создается двухголовым. Отсутствием заднего обзора — большая конструктивная недоработка человека. К тому же художественное впечатление от одноголовости невелико. Разве вы не согласны, что мы с вами выглядим уродами?

— Благодарю за оценку. Вы сказали, Агнесса, что создаете Бриарея. Если я правильно понял…

— Вы правильно поняли, доктор Сток. Лаборатория номер двенадцать специализируется на геноусовершенствованиях человека. Инженерные схемы наших аппаратов животворения разработал еще великий Томас Габа, но лишь на острове Нио спустя тридцать два года после безвременной кончины Габы удалось построить производственную модель. Я, кажется, отвлекаю вас, доктор Сток? Заказывайте блюда, пульт-меню перед вами.

Только сейчас доктор Сток заметил, что на столе лежит красиво оформленная табличка снедей и около каждой надписи кнопочка. Сток нажал на кнопки: «Суп с гренками», «Баранья отбивная», «Мороженое», «Кофе». Заказанную еду подкатил благообразный робот. Доктор Сток, прожевывая пищу, размышлял об Агнессе Коростошевской. Дама с огромными глазами под широкими бровями, видимо, многих знает на острове, это надо использовать. Доктор Сток оглядел

зал. Среди обедающих были и два вчерашних пассажира — из самых зверообразных.

— Вы, насколько я понял, специалист по инженерной генетике, верно? — обратился Сток к Коростошевской.

— Геноконструктор.

— Остальные работники Нио тоже геноинженеры?

— Нет, конечно. На острове полный комплект специальностей. Главные — физики, химики, астрономы, геологи. Из геноинженеров только два кроме меня, вон те красавцы. — Она кивнула на вчерашних пассажиров, они сидели по соседству один от другого. — Тот, длинноносый, узкощекий, малоинтересен, он не поднялся выше одноклеточных реконструкций. Зато второй, Арнольд Густавссон, заслуживает внимания и опасения. Не знаю более наглого субъекта. Он создает божество.

— Божество?

— Да, господа бога со всеми его обличьями в едином телесном воплощении. И с теми же функциями управления действиями людей. Только умение создавать что-то из ничего и обращать что-то в ничто божеству Арнольда Густавссона не дано, это чрезмерно усложнило бы модель. Бог среди людей, а не бог во

Вселенной — так он сформулировал. И с успехом выполняет свой мерзкий замысел!

— В чем, собственно, мерзость его замысла?

— Вы хорошо знаете, доктор Сток, что высшее существо имеет три обличья: отца-вседержителя, сына-спасителя и духа святого. Во всяком случае, так нас учили в школе. И никто не сказал ни слова против, когда Арнольд объявил, что сконструирует своего биоробота по числу божественных ипостасей многоголовым. Но его киборг четырехголовый! Можете это понять?