Герой Саламина - Воронкова Любовь Федоровна - Страница 18

В то время как царь Ксеркс со своего золотого трона прикидывал ход будущего сражения, афинский стратег Фемистокл приносил жертву возле корабля Еврибиада. Жертва была угодна богам, это подтверждало ярко вспыхнувшее пламя на жертвеннике. К тому же кто-то в это время чихнул справа от жертвенника, это тоже было счастливой приметой. Эллины ободрились, их боги обещали помочь им. И вопреки рассудку у них появились какие-то светлые надежды…

Эллинские корабли выстроились, готовые по первому знаку вступить в бой. Все смотрели на Фемистокла, ждали его команды — ведь это он настаивал на битве при Саламине, и теперь всем уже казалось, что именно он знает, как и когда начать битву.

Фемистокл стоял на палубе своего большого корабля. Он медлил, выжидал, не спуская зорких глаз с персидских кораблей. Но, когда увидел, что персы подошли к проливу, дал команду вступать в бой. Эллинские триеры, дружно взмахнув веслами, ринулись навстречу врагу. И тут же персидские корабли, словно хищные птицы, поджидавшие добычу, напали на них со всех сторон.

Эллины дрогнули, гибель казалась неизбежной. Был страшный момент, когда весла поднялись, чтобы грести к берегу, бежать…

Но тут одна из афинских триер вдруг вырвалась из строя и дерзко напала на вражеский корабль. Корабли столкнулись, триера врезалась железным носом в борт персидского корабля и не могла освободиться. Афиняне, увидев это, бросились на помощь своей триере. Персы, рванувшись им навстречу, влетели в пролив.

Начался бой.

Узкий Саламинский пролив помогал эллинам. Их легкие корабли двигались свободно, увертывались, отходили, нападали… А персидским кораблям было тесно, они сталкивались с треском и грохотом, мешали друг другу, то садились на мель, то налетали на подводные скалы. Сражалась только малая часть флота, все персидские корабли не могли войти в пролив и бесполезно стояли в открытом море.

Персы бились отважно, они знали, что сам царь смотрит на них. Но сражались они беспорядочно, суматошно, с оглушающим криком, тогда как эллины действовали продуманно и умело. Не так давно они стали моряками, но морские битвы у Артемисия многому научили их.

Один за другим рушились, разваливались, уходили под воду тяжелые персидские корабли. Треск разбиваемых судов, проклятия военачальников, голоса гибнущих людей, умоляющих о пощаде, — все сливалось в протяжный и страшный гул.

Фемистокл в азарте битвы не видел, как стрелы и копья летят в него с высоких вражеских кораблей. Но он видел, он чувствовал, что эллины побеждают, и радость опаляла сердце. Однако доверять ли неверному счастью сражений?

Но вот уже расстроенная финикийская флотилия, ворвавшись в пролив, пытается пробиться к ионийской эскадре, а эллинские корабли бьют финикиян в проливе, разбивают, топят… А вот эллинская триера гонится за большим персидским кораблем, а тот, убегая, по пути топит свой же корабль.

Смотри, Фемистокл, это бежит царица Артемизия!

— Смотри, она утопила калиндийский корабль! Топит своих союзников!

Афиняне, разъяренные битвой, преследовали и топили вражеские корабли, которые бестолково бросались то в одну сторону, то в другую, пытаясь отбиваться. Спасшись от ярости афинян, они устремлялись к Фалерской гавани под защиту своих сухопутных войск. Но тут их перехватывали эгинцы и жестоко расправлялись с ними. Персы наконец начали понимать, что эллины намеренно заманили их в эти узкие проливы и что персидские военачальники сделали крупную ошибку. В открытом море они были бы непобедимы, а здесь им просто не дают перевести дыхание.

Персы пришли в отчаяние. И как только начало меркнуть солнце и вечерние тени легли на воду, персидский флот всей массой своих кораблей обратился в бегство.

Эллины вернулись к Саламину. Это была неслыханная победа, они еще и сами никак не могли поверить в нее. Усталые, но не чувствующие усталости воины вышли на берег. Разгоряченные боем, они долго не могли успокоиться, вспоминали подробности битвы.

— Ионийцы все-таки придерживали свои копья, — видно надписи Фемистокла затронули их совесть!

— Да ведь и всю битву задумал Фемистокл. Если бы не он, никогда нам не добиться бы победы! Эллада погибла бы.

— А пелопоннесские корабли хотели убежать. Но, говорят, их остановил голос. А кто слышал?

— Ну, кто-нибудь да слышал, если говорят!

— Какой голос?

— Женский голос. Громко так сказал, на всех кораблях там слышали: «Трусы! Доколе вы будете грести назад?» И призрак был. Женщина.

— Это Афина. Афина помогла нам!

— Но без Фемистокла нам и Афина не помогла бы!

Всю ночь на Саламине горели костры. Жрецы приносили благодарственные жертвы. Воины отмывали в море пот и кровь, перевязывали раны, готовили погребальные костры убитым.

Эпикрат, даже не сбросив окровавленных доспехов, поспешил к Фемистоклу.

— Ты великий человек, Фемистокл! — сказал он, обнимая его.

— Почему, Эпикрат, ты можешь хвалить Фемистокла, — усмехнулся Фемистокл, — а мне это делать ты всегда запрещаешь?

— Потому что это может погубить тебя.

Фемистокл внимательно посмотрел на него:

— Ты что-нибудь слышал, Эпикрат, чего я не знаю?

— Нет. Я просто советую тебе еще раз: не требуй для себя славы, отнесись спокойно к тому, что не все оценят тебя, как подобает. Но знай: имя твое навеки связано с этой славной победой. Знай это и молчи, если даже теперь этого многие не захотят признать.

Эпикрат ушел. Фемистокл задумался над его словами, в душе остался неприятный осадок. «Не все оценят, как подобает». Вот как? Но кто же будет оспаривать, что это именно он, Фемистокл, подготовил победу?

Фемистокл махнул рукой. А, этот Эпикрат всегда что-то предвидит, и всегда плохое. Но кто же будет восставать против очевидности?!

Ночью к нему явился Сикинн. Фемистокл от всего сердца обрадовался:

— Ты жив, Сикинн! Ты сослужил Элладе прекрасную службу тем, что помог мне!..

Сикинн рассказал, как он пробрался к персам и как царь благодарил Фемистокла за предупреждение. Но царь так и не понял, что Фемистокл действовал не в его пользу, а в пользу Эллады.

— А как гневался он, когда его корабли побежали! Все время вскакивал с трона от досады. Финикийцы пришли жаловаться, что персы не помогли им в сражении, так он велел всем финикийским военачальникам отрубить головы, чтобы они не клеветали на персов. А ты видел, господин, как Артемизия, убегая, потопила корабль своих союзников? Ксерксу сказали: видишь, как храбро сражается галикарнасская царица — потопила вражеский корабль и никто не спасся! Ну, а раз никто с того корабля не спасся, то и некому обличить ее. Ксеркс поверил, что Артемизия так отличилась в бою, и сказал: «Мужчины у меня превратились в женщин, а женщины стали мужчинами!» С гневом сказал. И с печалью.

СОВЕТ АРТЕМИЗИИ

Ксеркс в угрюмой задумчивости вернулся в свой лагерь, стоявший на берегу Фалерской бухты. Он молчал, насупив густые траурные брови, и никто не смел обратиться к нему и нарушить его грозное молчание.

Войдя в свой обширный, полный прохлады и благовоний шатер, он пожелал остаться один. Странное чувство тревоги не давало ему успокоиться.

«Боюсь я, что ли? Боюсь! Смешно. Разве когда-нибудь я допускал такую мысль — бояться кого-нибудь?»

Ксеркс сердито пожал плечами. Сбросив тяжелое от драгоценных украшений одеяние, он ходил взад и вперед, стараясь разобраться в своих мыслях и чувствах. Что же произошло? Он не победил Эллады. Погибло множество его тяжелых, хорошо снаряженных кораблей, погибло множество его воинов в море, а с ними и его старший брат Ариаман — Артемизия привезла Ариамана на своем корабле и положила к ногам царя мертвое тело. Много погибло воинов и на островке Спитталии: эллинский полководец Аристид переправился с берега со своим отрядом афинских коплитов и перебил там персов всех до одного…