Словарь афоризмов русских писателей - Тихонов Александр Николаевич - Страница 21

Если собираетесь кого-нибудь полюбить, научитесь сначала прощать.

Занимать деньги легче, чем отказывать, когда занимают у тебя.

Идиоты не переводятся — они совершенствуются.

Каждый человек — государство, которым безраздельно управляет эгоизм.

Мечты, которые сбываются, — не мечты, а планы.

Молодость дается нам для эксперимента, а не для прозябания.

Не ищите подлецов. Подлости совершают хорошие люди.

Несчастные имеют более верное и точное представление о счастье.

Счастливый человек всегда в чем-нибудь виноват. Перед многими людьми он виноват уже в том, что он счастлив.

Счастье — в предчувствии счастья.

У всех у них один недостаток: они — не ты!

У дураков всегда больше принципов.

Цифры хорошо запоминают не умные, а жадные.

ВЕРЕСАЕВ ВИКЕНТИЙ ВИКЕНТЬЕВИЧ

Брак по любви… О, это, конечно, очень хорошая вещь! К сожалению, такие браки очень редки. Чаще всего под ними разумеются браки по влюбленности. Да ведь такие браки — самые ужасные из всех! Ужаснее даже, чем холодные браки по взаимному расчету. Там люди, по крайней мере, видят, что берут.

В жизнь нужно входить не веселым гулякою, как в приятную рощу, а с благоговейным трепетом, полным жизни и тайны.

Врач может обладать громадным талантом, уметь улавливать самые тонкие детали своих назначений, и все это остается бесплодным, если у него нет способности покорять и подчинять себе душу больного.

До чего глуп становится самый умный человек, когда больно задето его самолюбие.

Если хочешь ценить человека, то заранее нужно скинуть со счета его самолюбие и тщеславие. Иначе может быть не останется для тебя ни героя, ни подвижника, ни мудреца.

Женщина мала в малых делах и велика в великих. Никогда мужчина не бывает так мелочен в мелочах и так самозабвенен в подвиге.

Жизнь жива и прекрасна энергичною работою, жизнь не бремя, а крылья творчества и радость, а если кто превращает ее в бремя, то в этом он сам виноват.

Искренность — дело трудное и очень тонкое, она требует мудрости и большого душевного такта. Маленький уклон в одну сторону — и будет фальшь; в другую — и будет цинизм. Способность к подлинной искренности, правдивой, целомудренной, — великий и очень редкий дар.

Меня трогает, когда люди благодарны мне за сделанное добро. Я благодарен, когда мне сделали хорошее. Но меня глубоко возмущает, когда сделавший мне добро ждет от меня благодарности. Тогда все его добро обесценивается, мне хочется заплатить ему с процентами за сделанное и отвернуться.

Мы стыдимся и не уважаем своего тела, поэтому мы и не заботимся о нем; вся забота обращена на его украшение, хотя бы ценою полного его изуродования.

Не было бы риска — не было бы и прогресса.

Нет ничего отвратительнее и нет ничего прекраснее старческих лиц. И нет их правдивее. На старческом же лице жизнь души вырезывается всем видною, нестираемою печатью.

Принимая выгоды культуры, нельзя разрывать самой тесной связи с природой…

Самое трудное в науке счастья — научиться ощущать настоящее как прошедшее.

Только полно и широко живущий человек способен к действительной, ненадсадной любви и самопожертвованию. Если же нет в душе широкой жизни, если человек, чтоб любить других, старается «забыть себя», — то и сама любовь становится раздражающе-вялой, скучной и малоценной.

Умное лицо получается у человека не оттого, что он умен, а только оттого, что он много думает.

Художник делает самое малое — большим.

Человек — не «образ божий», а потомок дикого, хищного зверья. И дивиться нужно не тому, что в человечестве так много этого дикого и хищного, а тому — сколько в нем все-таки самопожертвования, героизма, человеколюбия.

ВЕСЕЛЫЙ АРТЕМ

В России революция — вспыхнуло пламя и повсюду прошлося грозой.

В России революция — деревни в жару, города в бреду…

В России революция — дрогнула мати сыра земля, замутился белый свет.

В России революция — кипит страна в крови, в огне…

В России революция — ото всего-то света поднялась пыль столбом…

В России революция — по всей-то по Расеюшке грозы гремят, ливни шумят.

В России революция — пыл, ор, ярь, половодье, урывистая вода…

В России революция, вся-то Расеюшка огнем взялась, да кровью подплыла.

Горе, кручина, чужая сторона.

Грозен — в багровых бликах — закатывался тысяча девятьсот шестнадцатый год.

Серп войны пожинал колосья жизни.

В клещах голода и холода корчились города, к самому небу неслись стоны деревень, но не умолкаючи грохотали военные барабаны и гневно рыкали орудия, заглушая писк гибнущих детей, вопли жен и матерей.

Горе гостило, и беды свивали гнездо в аулах Чечни и под крышей украинской хаты, в казачьей станице и в хибарах рабочих слободок.

Любы мне и светлые кольца веселых озер, и развалы ленивых степей, и задумчивая прохлада темных лесов, и поля, пылающие ржаными пожарами. Любы зимы, перекрытые лютыми морозами, любы и весны, разматывающие яростные шелка…

Мужик любит крепкое слово…

Не программой надо жить, а правдой.