Каменный исполин (с илл.) - Каратов Семен - Страница 7

Покинув Шэрка, серый медведь обошел лагерь людей, где дымил костер, и спустился к реке. И вот он снова почуял человеческий запах, но на этот раз решил не отступать. Корру вскочил на ноги — таиться не имело смысла: зверь обнаружил их. Горбатый охотник держал в руке свое грозное оружие — тяжелый круглый камень, привязанный к ремню.

Медведь поднялся на задние лапы; быть может, он хотел напугать своих врагов, возможно, так ему было удобнее разглядеть их. Долл и Зей тоже поднялись из травы, сжимая копья.

Медведь недовольно заворчал при их появлении, неуклюже переступая с ноги на ногу, как бы раздумывая, стоит ли вообще связываться с этими на вид неказистыми существами, которые, как он знал по опыту, могут оказаться опасными противниками.

Из нерешительности медведя вывели действия горбатого охотника. Корру смело двинулся навстречу зверю, войдя в воду. Распустив ремень, к которому был прикреплен камень, горбатый охотник быстро завертел его вокруг себя, ловко перехватывая руками и постепенно приближаясь к медведю. Вот каменный шар просвистел совсем близко от головы зверя. Долл и Зей затаили дыхание: еще миг — и медведь с пробитым черепом рухнет в воду. Но этого не произошло — случилось совсем другое: когда каменный шар, казалось, неминуемо должен был попасть в медведя, тот чуть отклонился и, выбросив передние лапы, с удивительным проворством завладел камнем. Крепко прижимая к груди кремневый шар, медведь стал пятиться, увлекая за собой Корру. Горбатый охотник не выпускал из рук ремня, к которому был прикреплен камень. Он присел, изо всех сил стараясь вырвать оружие из цепких лап медведя. Но исполинская сила зверя превосходила человеческую.

Вскоре Корру очутился на глубоком месте и, потеряв под ногами почву, беспомощно забарахтался в холодной воде. Медведь продолжал пятиться, не выпуская из лап каменного шара. Коричневые глазки зверя злобно сверкали. Горбатого охотника охватил страх. Он стал захлебываться. Из уст его вырвался крик. Ремень, которым он обмотал руку, сделал его пленником зверя.

Долл бросился к Корру, держа в руке кремневый нож. Несколькими сильными ударами ему удалось перерезать ремень. С помощью Зей он вытащил на берег обессиленного Корру.

Горбатый охотник не скоро пришел в себя. Но вот побледневшее лицо Корру прояснилось: он узнал Зей, склонившуюся над ним. Превозмогая слабость, охотник поднялся. Тело его сотрясала мелкая дрожь. Пучком травы Долл до тех пор растирал ему грудь и спину, пока лицо Корру не порозовело и глаза не заискрились, как всегда. Корру смущенно улыбнулся и указал на реку. У противоположного берега как ни в чем не бывало плескался исполинский медведь. В лапах он держал каменный шар — оружие горбатого охотника. Зверь забавлялся: он то и дело подбрасывал и ловил камень. Иногда он хватал зубами ремень, к которому шар был прикреплен, и размахивал им в разные стороны. На людей медведь не обращал никакого внимания, будто тут их совсем и не было.

— Гауо, Гауо, — проговорил Корру, глядя на огромного зверя. Долл и Зей понимающе закивали. Гауо на языке маумов означало. лесной человек. Корру стал мастерить себе палицу. С этой целью он выломал молодой дубок вместе с корневищем. Долл помогал ему. Палицу не удалось обжечь на огне: маумы не решились развести костер, опасаясь чужих людей. Однако своим новым оружием горбатый охотник был вполне доволен. Дубина получилась внушительных размеров и на конце имела достаточное утолщение. Ночь они провели на ветвях раскидистого дуба…

Глава 8. ДУХ ПРЕДКА

Утром опять были слышны человеческие крики и над лесом опять поднимались голубоватые, медленно таявшие нити дыма. Исполинского медведя, с которым маумы вчера повстречались, нигде не было видно, лишь в чаще леса, в отдалении, ревели его сородичи.

Долл снова повел своих спутников вдоль русла реки туда, где дымил костер. Сквозь кроны деревьев проглядывало очистившееся от туч бирюзовое небо. Было холодно. Маумы за ночь основательно продрогли и шли быстро, пытаясь согреться. Через некоторое время им пришлось замедлить шаг. Хорошо скрывавшая их высокая густая трава стала редеть, а потом и вовсе кончилась. Вдоль реки тянулся теперь обрывистый красноватый берег. Под ногами громко чавкала вязкая глина. Все трое спустились ниже, вошли в реку и стали осторожно пробираться вперед, готовые каждую минуту выскочить из воды. И все время, пока они шли, заунывно, с равными промежутками слышался человеческий голос и над лесом безмятежно вился дымок…

Дойдя до высокого обрыва, напоминавшего горбатую спину мамонта, они выбрались на берег. Где-то там, наверху, горел костер, и подле него должны были находиться люди. Мигом поднялись маумы по обрыву. Густые заросли орешника и бересклета плотной стеной подходили к его краю. Маумам недолго пришлось пробираться сквозь кустарник. Заросли неожиданно кончились. За ними зеленела обширная лужайка, вплотную подходившая к опушке леса. Могучие ясени, осины, липы сомкнули свои кроны, образуя сплошной зеленый шатер. Маумы затаились в кустах, их взоры были обращены к лужайке.

Три костра полыхали на ней. Два из них горели неподалеку от опушки леса. Самый большой костер был разложен посреди лужайки. У каждого костра стояло по человеку. Тот, который находился около большого костра, плясал. То был костлявый, высокий старик с редкими седыми волосами. С его плеч свисала медвежья шкура, на шее красовалось ожерелье из зубов хищных зверей. Размалеванное красной охрой, лицо старика придавало ему свирепый вид. Это был вождь племени коччу рода медведей старый Экку. Два его помощника, Кул и Кэм, были вожаками охотников племени. Мускулистые тела их говорили о незаурядной силе.

Старый Экку неуклюже переступал с ноги на ногу, изредка опускался на четвереньки и принимался громко хлопать ладонями по земле. Вождь коччу изображал пляску медведей.

Коччу почитали этих зверей, медведи были главным тотемом племени. Когда старик прекращал пляску, из его глотки вырывались однообразные звуки:

«Оу-ээ-оой!.. Оу-ээ-оой!..»

Как только замолкал Экку, принимались по очереди вопить Кул и Кэм, они подражали реву медведей.

Маумы сразу догадались: совершался обряд медведя. Это как нельзя лучше подтверждалось находившимся тут же, неподалеку от костра, черепом косолапого зверя. Рядом с черепом высилась груда растительной пищи: корни белокрыльника, осот, хвощ и даже черешки белокопытника — по-видимому, люди, собравшие все это, хорошо знали медвежьи вкусы.

Но вот Экку прекратил пляску и стал внимательно оглядываться по сторонам. Сумрачный взор старика, не задерживаясь на кустах бересклета, где притаились маумы, скользнул дальше и остановился на опушке леса. Долл, Корру и Зей с облегчением вздохнули: значит, не они вызвали беспокойство старика. Из чащи леса доносились глухие раскаты медвежьего рева. Быть может, он явился причиной тревоги старика?

Едва ли: пылающие костры надежно охраняли охотников. Правда, в этот месяц у медведей брачный период и они особенно смелы и свирепы, но не это могло встревожить старика. По-видимому, было что-то другой, и маумы не ошиблись в своей догадке…

Накануне со старым вождем произошел случай, который и сегодня заставлял его с опаской поглядывать на опушку леса. Экку с охотниками в эти три дня, пока совершался обряд медведя, должны были питаться исключительно растительной пищей — пищей тотема. И вот вчера Кул и Кэм, как всегда, отправились за растениями. Они почему-то долго не возвращались. Вождь коччу решил, что они тайком от него набивали животы более вкусной и сытной пищей. Ему тоже захотелось мясного, и он с ожесточением принялся плеваться… А тут, как назло, костры стали угасать и вождю пришлось заняться ими. Когда старый вождь хотел с охапкой хвороста подойти к большому костру, он обмер от страха.

Рядом с костром, у груды растений, как ни в чем не бывало расположился крупный, упитанный медведь. Его золотисто-коричневый мех лоснился на солнце. Зверь лежал на брюхе, выискивая наиболее лакомую пищу. По звучному чавканью, сопровождавшемуся приглушенным ворчанием, Экку понял, что зверь очень доволен угощением.