Диктатор - Снегов Сергей Александрович - Страница 15

На этом закончилось наше объяснение. Павел, не дождавшись конца, ушел к разведчикам. Я убедился, что всем раненым — и нашим, и вражеским — оказали неотложную помощь. Затем был привал. Отряд разделился на группки, в каждой делили деньги. Я опасался, что пойдут споры, но дележ совершался под шутки и смех. Офицеры записывали, кому, за что и сколько выдают. Я снова прошел мимо раненых в открытых машинах. Один поднял голову над бортом.

— Спасибо, командир, за награду! Так по-человечески с нами…

— Что будете делать с деньгами? — спросил я. — Повеселитесь?

— Не до веселья, майор. В первом же городке, где есть почта, отошлю домой. У жены двое детей.

И другой раненый вступил в разговор:

— А в дивизии не отберут деньги? Хорошо бы знать заранее.

— Не знаю, — сказал я. — Разрешения выдавать деньги не было. Еще как посмотрит начальство.

— Не отдам! — злобно сказал раненый. — Разорву, но не отдам! Теперь это мое, ясно? Мне эта награда сильней лекарства, вроде и кости поменьше болят, а ведь всего вибрировало.

— Почему не надели антирезонансного жилета? Мы их много взяли.

— Бой же! Заранее не надеть, он тяжелый. Мы бросились на их орудие, грудь на грудь, нож на нож… И тут меня прорезонировали по ногам и по животу… Очнулся уже в лесу…

Он показал несколько пачек денег и добавил:

— Не одна общая награда, еще и за орудие. Отметили ребята, что я первый к нему кинулся. Спасибо полковнику — по правде оценил!

Первый раненый снова заговорил:

— Майор, вы уж не отступайте… Мы понимаем, полковник самовольничал. Пусть разговаривают с нами, если что… Мы скажем свое слово.

— Снимут полковника — разве поможет ваше слово? — не выдержал я. — Установят нарушение воинской дисциплины. И — все!

— Не отдам! — еще злей повторил второй раненый. — При всех в костер брошу. И заколю, кто бросится вытаскивать.

Я отошел. На пригорочке Гамов и Павел уписывали консервы. Моя банка консервов лежала на траве открытая. Я погрузил в нее ложку.

— Как настроение солдат? — спросил Гамов.

— Боятся, что награду отберут. И за вас боятся. Предвидят, что начальство накажет вас. Грозят, что денег не отдадут, а уничтожат. Смятение в душах, Гамов!

Он засмеялся.

— Это хорошо — смятение в солдатских душах. Нечто непринятое, даже запрещенное в методах войны.

К нам подошли два офицера с денежным пакетом.

— Остаток. Все раздали по заслугам, лишнее возвращаем.

Поздно вечером мы добрались до Барты. Поплавковые костюмы и плоты были там же, где мы их укрыли. Переправа продолжалась еще с час. Я обошел электробарьер дивизии, все орудия стояли на местах, обслуга несла вахту. Я пошел в штаб. В комнате генерала Прищепы собрались офицеры. Генерал хмуро поздоровался со мной. Гамов предварил мой вопрос:

— Майор, я доложил генералу о результатах боя и о раздаче денег. Генерал не одобрил, но и не отменил наших действий.

— Ваших, а не наших, — поправил я. — Генерал, почему вы так странно оценили события: не одобряете, но и не отменяете? В таком важном деле нужна определенность.

— Послушайте раньше сводку, — сказал Прищепа, — потом воротимся к вопросу о деньгах. Альберт, прошу.

Пеано — видимо вторично, для меня — прочитал последние донесения. Вторая армия Родера, заняв позиции разоруженного и отступившего пятого корпуса Патины, с юга и востока атакует дивизию «Золотые крылья». Командующий дивизией генерал Филипп Коркин сообщает, что практически окружен, только тыл дивизии, прижатый к морю, еще не подвергся нападению — вражеских кораблей пока не видно. Бои очень тяжелые. «Мои геройские солдаты, массами уничтожая врагов огнем и вибрацией, отошли на вторую позицию, но она тоже подверглась сильному нападению», — доносил Коркин. Генерал просил срочной помощи, у него нет уверенности, что без нее удержит последнюю линию обороны.

— Ваше мнение, майор? — обратился ко мне генерал Прищепа.

— Всей дивизией на выручку «Крылышек»! — воскликнул я.

— Тогда послушайте приказ маршала Комлина.

Пеано торжественно читал депешу из ставки: «Командующему добровольной дивизией „Стальной таран“ генералу Прищепе. На фронте дивизии „Золотые крылья“ сложилась тяжелая обстановка. Дивизия разорвана на сражающиеся группы. Единое командование утрачено. Донесения командира дивизии недопустимо приукрашают реальность. Есть опасение, что сопротивление „Золотых крыльев“ будет вскорости сломлено. Приказываю укрепить оборону своей дивизии. Разделавшись с Коркиным, враг обрушится на вас. Уверен, что вы покажете невиданное геройство в обороне созданной вами крепости на Барте. Командующий Западным фронтом маршал Антон Комлин».

Пеано язвительно добавил:

— Итак, показать невиданное! Очень выразительный, хотя не совсем военный стиль в приказах маршала.

— И ни слова о помощи «Крылышкам»? — сказал я.

Генерал Прищепа горестно покачал головой.

— Ни единого слова! Дивизия Коркина, похоже, списана. Я послал запрос о помощи «Золотым крыльям». Жду ответа.

— Но ведь это преступление — не помочь товарищу в беде!

— Жду ответа от маршала, — сухо повторил генерал. Я с негодованием посмотрел на Гамова. Гамов сказал:

— Майор, генерал разрешает подготовку к рейду. Если маршала убедят наши запросы, немедленно выступим на помощь «Крылышкам». Подготовьте срочный демонтаж электробарьера, а я продиктую донесение для центрального стерео.

И он громко продиктовал — Пеано записывал:

«Сегодня на рассвете диверсионная группа дивизии „Стальной таран“ под командованием полковника Гамова и майора Семипалова, после скрытого ночного рейда в тылу противника, атаковала гвардейский полк родеров, двигавшийся по шоссе. Противник разгромлен. Часть гвардейцев в панике бежала, бросив все оружие. Наши трофеи: 350 пленных, два передвижных электроорудия с большим запасом боеприпасов, двести ручных резонаторов, импульсаторы и прочая техника и материалы. Отбиты 300 миллионов калонов, оказавшихся в руках изменников патинов и преступно переданных ими армии Родера. Наши потери незначительны. Слава воинам и офицерам генерала Прищепы, с такой отвагой и умением громящим врага в его тылу!»