Упавшие в Зону. Вынужденная посадка - Буторин Андрей Русланович - Страница 14

– Эх!.. – разочарованно выдохнул косморазведчик.

– Никакой это тебе не «эх», а мой рюкзак! – с ликованием завопил в ответ сталкер. – Я хоть пожру сейчас! Мы, в смысле… Если не побрезгуешь.

Он расстегнул рюкзак и принялся рыться внутри, приговаривая: «Ого! И «латунчики» здесь!» или «Тушенки могли и побольше оставить…»

Плюх, занятый в первую очередь мыслями о Блямсе, не обратил на эти причитания внимания. Да и сам Шершень быстро примолк, а потом стал вытаскивать и раскладывать на траве предметы, назначение не всех из которых было понятно косморазведчику. Какой-то серо-бурый ком с почти квадратным основанием в полупрозрачном мятом пакетике, невысокий металлический цилиндр с бумажной полоской на мятом боку… Если это еда, то страшно подумать, какая. А вот это понятней – прозрачная, судя по всему пластиковая емкость с бесцветной жидкостью – неужто с водой?.. Разведчик, попытавшись сглотнуть сухим горлом, только сейчас понял, насколько сильно он хочет пить. А вот и алюминиевая на вид ложка… Неужели?! Такую древность Плюх видел только в музее. Из той же «музейной» серии и овальная, в чехле из защитного цвета материи, фляга. Тоже вода?..

Косморазведчик не вытерпел и подошел ближе.

– Это… вода?.. – пробормотал он, злясь на себя за несдержанность. – Дай, пожалуйста, глотнуть, в горле совсем пересохло.

– Сейчас глотнем, – весело отозвался Шершень. – И не только воды. Давай, подсаживайся.

Плюх опустился на траву рядом со сталкером. Чтобы как-то отогнать навязчивое желание схватить емкость с водой и пить-пить-пить, он, пока Шершень нареза?л серо-бурый ком на продолговатые ломтики, спросил, отведя жадный взгляд в сторону:

– А как он здесь очутился, твой рюкзак?

– А он и не очучивался! – гоготнул сталкер. – Как я его положил, так и лежал, меня дожидался.

– Когда ты его положил?

– Ну, тогда и положил, когда мы тут с вами от взрыва спасались.

– Что-то я не помню, чтобы он здесь был раньше… – засомневался косморазведчик.

– А ты вообще много что тогда помнил? – поднял на него взгляд Шершень. – Ты ж обалдевший был, словно только из мамы вылез. Я и сам-то от себя охреневаю: рюкзак со жрачкой и патронами забыл! Во как на меня встреча с вами подействовала. Ну и «перепутка», конечно… «Перепутка» даже в первую очередь, думаю. Мозги-то она мне знатно повытрясла, так-на.

– Что еще за «перепутка»? – нахмурился Плюх.

– А я не рассказывал разве? Аномалия это. Как раз перед встречей с вами я в ней покувыркался. Хорошо, она меня краем зацепила, а то бы…

– Но рюкзака я все равно не помню, – помотал головой разведчик.

– Ну и не помни, – пожал плечами сталкер и хохотнул: – Считай, что он здесь вырос, пока нас не было. Артефакт такой, типа. Только мы его «контактерам» сдавать не будем, если ты не возражаешь.

– Я не возражаю, – продолжал хмуриться Плюх, – но…

– Если не возражаешь, то ешь давай! И нечего «нокать». Наверное я свой рюкзак от чужого могу отличить!..

Спорить разведчик больше не стал. Он был почти убежден, что в прошлый раз рюкзака здесь не было. И все-таки не наверняка, а всего лишь «почти». В самом деле, тогда он был настолько выбит из колеи произошедшим, что вполне мог упустить из внимания какой-то там грязный линялый мешок. Да и Шершню какой смысл врать? Другое дело, если бы он хотел спрятать продукты, чтобы не делиться с ним весьма скудными припасами, но сейчас-то все происходило с точностью до наоборот… Кстати, да! Все могло быть именно так: увидев незнакомцев, Шершень мог спрятать рюкзак, засыпав его камнями и щебнем. Он ведь тогда еще не знал, кто они такие и чего от них можно ожидать. А теперь, когда понял, что никто его грабить не собирается, сделал вид, что нашел случайно потерянное. Да, скорее всего, именно так все и было. Поверить в то, что такой человек, как Шершень, мог просто так забыть жизненно важную для него вещь, оказалось для Плюха очень трудной задачей, однако разоблачать сталкера он не собирался. К тому же, есть и пить хотелось уже так, что заниматься подобными глупостями казалось совершенно неуместным.

Плюх только занес руку над серо-бурыми ломтиками, которые по словам Шершня являлись не чем иным, как обыкновенным хлебом (в реальности Плюха хлеб и формой, и цветом отличался и выглядел куда аппетитнее), как откуда-то из-за каменного валуна послышался негромкий щелчок.

Сталкер тут же схватился за винтовку.

– Нет-нет! – вскочил косморазведчик. – Это, наверное, Блямс!

Он дернулся было, чтобы выглянуть за камень, но Шершень схватил его за руку:

– Тихо ты, так-на! Бластер готовь! Это Зона, а не бульвар Монпарнас.

– Но там же… – начал Плюх, однако продолжать не стал, понимая, что сталкер абсолютно прав.

Стало даже обидно: его, космического разведчика, выпускника академии, учит элементарным вещам малообразованный бродяга. От этих мыслей Плюху сделалось очень стыдно как за свою беспечность, так и за подобные мысли о Шершне. Не зная человека, так о нем думать!.. Малообразованный… Да может он Сорбонну окончил, недаром же о Монпарнасе вспомнил. А что бродяга – так не по своей же воле. И вообще… Судить о человеке лишь по его речи и одежде – это для разведчика не ошибка даже, а полное служебное несоответствие! Нет, нужно срочно брать себя в руки. И все-таки, что же там щелкнуло?..

– Извини, – аккуратно освободил руку косморазведчик. – И спасибо за напоминание. Я буду внимателен и осторожен.

Плюх снял с бедра бластер, выставил среднюю мощность и выглянул из-за камня.

– Ничего, – вполголоса прокомментировал он.

– Хреново, – отозвался сталкер.

– Конечно… хреново. Я думал, это Блямсик пришел, а тут…

Щелкнуло снова. На сей раз более отчетливо. Разведчик активировал шлем. Просканировал лежащую впереди местность в различных диапазонах, но кроме каменистой пустоши с воронкой на месте крушения шлюпки ничего не обнаружил.

Так может, звук идет из воронки? Может, Блямс свалился туда и не может выбраться?

Снова забыв об осторожности, Плюх вышел из-за камня и направился к воронке. Бластер он, впрочем, все-таки держал наготове.

– Не торопись! – взволнованно крикнул вслед Шершень.

Разведчик чуть сбавил шаг. И тут раздался новый щелчок, на сей раз совсем близко, шагах в пяти от него. Но там ничего не было! Серая почва, несколько серых же камней – самый крупный с кулак величиной – и все. Ни травинки, ни былинки, ни жучка, ни червячка.

Щелк-щелк!..

Ну вот опять. Ёшки-блошки… Да нет, блошек тоже не видать. Плюх задал десятикратное увеличение, но и впрямь не увидел в подозрительном месте даже пресловутых блошек.

Щелк-щелк-щелк!

Щелчки стали звучать чаще, громче и даже будто призывнее. В самом деле, Плюха словно потянуло туда, откуда доносились странные звуки. Любопытство пересилило, или…

– Стой на месте! – крикнул уже прямо из-за спины сталкер.

Но было уже поздно. Косморазведчик шагнул туда, где находился невидимый источник щелчков. Его тут же окутало раскаленным красно-оранжевым маревом. Будь Плюх без шлема, голова его быстро превратилась бы в обугленный череп, а то и вовсе рассыпалась бы, не выдержав столь высокой температуры. Датчики скафандра показывали две тысячи градусов Цельсия. Температура в доменной печи! Разведчик знал, что скафандр способен выдержать втрое бо?льшую температуру, чем на поверхности Солнца, но время пребывания в столь экстремальных условиях не превышало пяти минут. Сейчас, в таком случае, можно было рассчитывать минут на пятнадцать. Или нет?.. Линейна ли зависимость прочности скафандра от температуры? Этого Плюх не помнил. Или даже не знал изначально – сейчас мысли бурлили в голове, будто мозги и впрямь начали закипать. Что следует предпринять, он также не имел ни малейшего представления. Попробовал шагнуть – нога наткнулась на твердую преграду. Повел вокруг рукой и убедился, что находится словно внутри узкого, диаметром около метра, цилиндра. Или, что еще точнее, огненного столба. Плюх вспомнил, что до сих пор сжимает в руке бластер. Бластер!.. Он-то вряд ли выдержит подобную температуру даже пару минут. Затем он взорвется. А взрыв бластера, да еще в замкнутом пространстве… Косморазведчик не знал наверняка, но был уверен, что шестью тысячами градусов тут уже не обойдется. А тогда… Совершенно ясно было, что тогда. Как там в любимой старой детской книжке?.. «Прощай, любимая береза! Прощай, дорогая сосна!»[4]