Волк по имени Зайка (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 3

А пора бы, пора…

Филип добавил, что король охотится тут неподалеку, так что можно обсудить вопрос с ним, хоть сейчас поедем — и Рыло смирился, только глазами сверкнул. Пробормотал, что дорогой гость сделает ему честь, оставшись на пару дней, но куда там…

Филип ломился, как медведь сквозь камыши — только треск стоял. Он тут же заявил, что ему некогда, что ребенка он забирает с собой сегодня же и мы уезжаем — он дескать в королевской свите, так что еще успеет представить племянника королю.

Дружески поприветствовал маму, которая вышла к нему, поцеловал в щеку, а потом заметил следы от пальцев — и вспыхнул гневом.

Я не знаю, что он сказал Рылу. Но судя по тому, что мамины глаза светились насмешкой, а Рыло стоял белее полотна — это было что?то неприятное. Я не знаю, я собирался.

Через два часа после приезда Филипа мы выехали обратно. А поговорить со мной серьезно он собрался только на привале.

— Что мама написала вам?

— Прочтешь?

Я пробежал письмо глазами. Мама честно писала, что подозревает второго мужа в убийстве первого, боится за сына и просит Филипа забрать ребенка, пока с ним не случился несчастный случай.

— вы быстро действовали.

— Можешь говорить мне ты и дядя. Я действительно твой дядя, хотя родство и дальнее, — буркнул Филип. — Гуся будешь?

Отказываться я не стал.

— Значит так. Оруженосец мне как раз положен, я просто давно никого не брал. Поживешь у меня. Сам чем заниматься хочешь? Воевать, охотиться…

— Учиться.

Кажется, мне удалось его удивить.

— и чему же?

— Как быть лойрио. Как защитить себя и маму.

Филип хлопнул меня по плечу.

— А ты не дурак, парень. Несмотря на свой возраст — не дурак.

— Вам тоже было тринадцать.

— И я был куда как глупее тебя. Одни бабы и попойки на уме… у тебя — нет?

Я покачал головой. Хотелось, да. Тянуло иногда, но я понимал, что любая близкая мне женщина — это оружие Рылу против меня. Перебьется.

— Этому, кстати, тоже надо учиться.

— Зачем?

— а чтобы против тебя не использовали. А то дорвется кое?кто до сладенького…

Филип смотрел испытующе — и я кивнул.

— Научите?

— Научу.

Следующие два года я прожил у него. Мама писала каждый месяц, и в письмах были условные знаки. Все нормально, жить можно. Лойрио груб, но руку на нее не поднимает. Его счастье, убью мерзавца безболезненно. Может быть…

В ту ночь мы многое обсудили и поняли, что пока маме лучше молчать. Она во власти Рыла, если лойрио узнает, что его преступление может выплыть наружу — он никого не пощадит. А потому мама будет молчать. И я пока — тоже. Потом, когда мне исполнится семнадцать, я смогу вызвать отчима на поединок, потом…

А пока — надо было учиться, и я учился.

Филип был мной доволен, я это знал. В меру своих сил я осваивал все оружие, метко стрелял из лука и арбалета, фехтовал, проблемы были только с двуручным мечом. Он для меня пока был тяжеловат. Ничего не поделаешь, я не произвожу впечатления крепкого малого. Волосы у меня темные, а глаза, как у мамы, синие, но черты лица тоже мамины, тонкие. Борода расти и не торопится, а те несколько волосков, которые пробиваются, проще сбривать, не позорясь. Я высокий, но пока еще костлявый, кость у меня тонкая и выгляжу я тощим. Филип говорит, что это временно, просто такие, как я оформляются позднее, годам к двадцати — двадцати пяти, но это меня не волнует. Хватило бы сил управляться с мечом и копьем, а их — хватает.

У Филипа и тетушки Марго мне было уютно и спокойно. В его замке вообще было спокойно всем. Тетушка создавала вокруг себя такое поле тепла и спокойствия, что все поневоле пропитывались им — и тоже преставали спешить и волноваться. Уютная, кругленькая, сильно располневшая после рождения четырех детей — два сына и две дочки, Марго целый день крутилась по хозяйству, возникая в самых неожиданных местах. Даже на стрельбище и в конюшне не обходилось без ее забот, когда она приказывала подносить мишени или починить денник… Филип жил за ней, как за каменной стеной, доверив жене даже счета — и в знак уважения не спал ни с кем из девушек в замке. Каждую ночь он приходил к Марго, был к ней подчеркнуто внимателен, любезен, дарил подарки, оказывал знаки уважения… тетушка цвела. Хотя любовница у дяди была — в дальней деревне. И ездил он к ней три раза в неделю. Но там все было очень тихо. Деревенские знали, но все молчали, понимая, что лойрио не пощадит. Я с дядей об этом не заговаривал — ни к чему.

С кузенами и кузинами я тоже подружился. Они были неплохие, девочки пошли в мать, такие же хлопотуньи, не особенно далекие и богатые умом, зато теплые и ласковые, как две пушистые кошечки. Филип уже присматривал им женихов — и к его чести, мне их не предлагал. Кузены же больше думали об оружии и девчонках, чем о том, что один из них станет наследным лойрио, но злобы в них тоже не было. Скорее сочувствие. Это заслуга тетушки. Она всех вокруг себя делала добрыми.

Так прошло три года. Мне исполнилось шестнадцать, все было спокойно, и тут…

Сын!

Ваша мать умерла и требуется Ваше присутствие на похоронах….

Свинья в хлеву тебе сын. Я разжал пальцы, заставляя себя успокоиться, и обратился к капитану замковой стражи — судя по шеврону на рукаве и цвету формы. Тоже из новых, раньше его не было.

— я не знаю вашего имени.

— Тарс Крашри, капитан замковой стражи.

— Лойрио Ры… Ройл взял вас на службу?

— Да, господин.

— и давно?

— Два года, господин.

Значит, у мамы осталось еще на одного друга меньше. Старый капитан, Джек Лемех, учил еще моего отца, любил его и как мог оберегал маму. М–да… гадюшник… попробовать потянуть время?

— Мой лойрио в отъезде. Я не могу уехать без его разрешения…

Филип действительно был в отъезде. Так совпало — или…?

На границе его владений начались беспорядки, кто?то травил посевы и он решил съездить сам. Меня же в этот раз оставили дома из?за дурацкой болезни. Пробежался босиком под дождем — и не обратил вовремя внимание на кашель, а тот привязался и тетушка, когда стало окончательно плохо — вздохнуть нельзя было без приступа кашля, уложила меня в постель… Самое обидное, стоило дяде уехать — и кашель пошел на спад и почти прекратился. З–зараза…

— Господин, лойрио Ройл очень просил вас приехать попрощаться с матерью. И у него есть дозволение короля…

На бумаге действительно была королевская печать. М–да… ехать придется.

— Хорошо. Утром выезжаем.

Капитан дернулся было что?то сказать, но кто б его слушал?

— Тетушка, устройте, пожалуйста, солдат на ночь. Полагаю, на конюшне найдется место?

— Да и в казармах найдется, и что выпить есть, и горяченького, наверное, воины не откажутся покушать…

Через десять минут солдаты и от яда не отказались бы, если получат его из рук Марго. Она хлопотала, как только она это умела, устраивала их, а я сидел у себя в комнате и размышлял.

Мысли были откровенно неприятными.

В прошлом месяце письмо пришло — и от мамы. Обстановка не накалялась, судя по условным знакам. Что их могли вычислить — вряд ли. Не Рыло, который и писал?то с трудом. Итак, все было спокойно и вдруг она умирает. А меня вызывают на похороны.

Чего тут можно ждать?

Хм–м… вот так сразу я бы сказал, что несчастного случая. На преднамеренное убийство Рыло не пойдет, Филип ему не спустит. Даже если ничего и не докажут, где он, а где Филип? Рыло силен, спору нет, но я знаю, как сражается дядюшка, он его просто уничтожит. По полу размажет и остатки с сапога соскребет. Поэтому случайная стрела не пройдет.

Разбойники?

Вполне вероятно.

Отравление, пожар, потоп — и я случайно утоп, яд, болезнь, то есть тот же, только более хитро данный яд…

Одним словом несчастный случай потому так и называется, что не счастливый.

А вот что мне делать?

Можно сбежать. Я могу. Марго выпустит меня из замка, еще и провизией обеспечит, и как бы не укрытием, но… меня будут искать. И несчастный случай мне организовать будет куда как проще. Не говоря уж…