Все радости — завтра - Смолл Бертрис - Страница 97

— Ее повесили на крючья, — сказал он. — Но она проживет еще несколько часов. Ее богатство будет разделено между Деем и капитаном Ахметом. Все кончено, Скай, одна дверь закрыта, но другая открылась. Готова ли ты идти?

— Готова, — быстро ответила Скай.

Она наскоро попрощалась с Алимой и, сопровождаемая Османом, села в паланкин. На этот раз она не чувствовала грусти при расставании с домом Халида — теперь это был дом Османа. Носильщики подняли паланкин и легко двинулись со своей ношей вниз по холму. Скай поняла, что они движутся кратчайшим путем к гавани, где стоял ее флагман. На выходе из ворот гавани, рядом с дворцом Дея, Осман сказал:

— Посмотри назад и вверх, дочь моя.

Скай обернулась. Открывшееся зрелище заставило ее вскрикнуть от ужаса и жалости. Она сглотнула слюну.

Прямо перед ней, пришпиленная к стене крюками за плечо и бок, слабо трепыхалась Клер О'Флахерти, при жизни известная также как Кларо и Нилак.

— Никогда больше тебя не коснется ее злоба, Скай. Она нашла достойный конец, и теперь ты наконец свободна от ее злодеяний, — тихо сказал Осман. — Скоро она умрет, и ее труп будет гнить на крючьях, пока стервятники, ветер и дождь не сделают свое дело. Это справедливый конец. Повернись, Скай, дочь моя, все кончено.

— Этой картины я не забуду никогда. Осман, — проговорила Скай, не в состоянии утереть текущие по ее бледным щекам слезы.

— Ты скоро забудешь все это, — уверенно ответил он, — я не хотел расстроить тебя. Но ты должна была убедиться, что твой враг погиб. Больше она никогда не сможет навредить тебе, Скай. — Он протянул руку и коснулся ее щеки. — Какая добрая душа скрывается в твоем прекрасном теле, дочь моя! После всего случившегося ты еще можешь плакать из-за гибели столь страшного врага. Ведь она не стала бы плакать о тебе!

— Скорее всего нет, Осман, но своими последними часами она искупила зло. Меня угнетает, что судьба сделала нас врагами.

Осман пожал плечами:

— На все воля Аллаха, Скай, и не нам оспаривать его волю.

Паланкин остановился и опустился. Осман раздвинул занавески, вылез наружу, повернувшись, чтобы помочь Скай. Они оказались прямо перед трапом ее корабля. Не говоря ни слова, она поспешила вверх, астролог двинулся следом. Только оказавшись в безопасности кают-компании, она сорвала с себя покрывало. Ее глаза блестели от непролитых слез. Она порывисто ухватила его за руки и начала лихорадочно целовать их.

— Спасибо, друг мой, — срывающимся голосом произнесла она наконец. — Спасибо за все. За горизонтом меня ожидает муж, которого бы я не получила обрат но, если бы не ты и твоя семья, Осман. Я навечно в долгу перед тобой! Я и мои дети будем вспоминать о тебе в своих ежедневных молитвах всю жизнь. Ты вернул самое дорогое для нас: мужа и отца.

Осман по-отечески обнял ее, чтобы скрыть выражение своего лица — лучше ей было не видеть его.

— Скай, дочь моя, все, что ни случается, — на все есть воля Аллаха, и это — наша судьба, запомни это. Не пытайся уйти от судьбы, какой бы она ни была. Доверься Создателю, который позаботится о тебе для ведомой только» Ему цели. Иногда кажется, что ночи нет ни конца ни края, но все-таки потом появляется огонек надежды, который рассеет ночь. И это я обещаю тебе.

Она освободилась от его объятий и улыбнулась — это была ее первая настоящая улыбка, которую он видел за все эти месяцы.

— Я учусь этому. Осман, постепенно, медленно, но учусь. Я попытаюсь поверить, не важно во что, но попытаюсь. Сейчас же впереди у меня — только счастье. Мы с Найлом вернемся в Ирландию, и я вряд ли снова пущусь в странствия.

Осман тоже улыбнулся ей:

— Будь счастлива, Скай. Аллах знает, что ты заслужила этого больше, чем многие другие.

— А мы встретимся снова, Осман? — вдруг ее одолело любопытство.

— Может быть, — ответил он и, подняв руку в знак прощания, покинул борт судна.

Трап подняли, матросы отдали концы. Когда судно отошло от причала, Скай плотно затворила дверь каюты и начала медленно освобождаться от своих одежд. Она молча провожала взглядом каждый падающий шелковый предмет, проведя по нему на прощание рукой, и в ее сознании теснились воспоминания. Наконец, вздохнув, она аккуратно сложила восточные одежды и начала натягивать юбку-брюки, шелковую блузку, чулки, ботинки, пояс с кельтской пряжкой. Некоторое время она чувствовала себя не очень уютно в них, кожа привыкла к гладкому шелку. Засмеявшись, она распустила волосы, расчесала их и заплела косу. Отражение в зеркале каюты сказало ей, что Скай О'Малли вернулась, и, отвернувшись, она открыла дверь и вышла на палубу.

— Добро пожаловать, миледи, — приветствовал ее Брэн Келли.

— Спасибо, Брэн. Как Дейзи?

— Отлично, и наш первенец, парень, тоже.

— Поздравляю, Брэн! Мне придется потрудиться, чтобы воспитать новую камеристку, но это ничего, главное, чтобы вы с Дейзи были счастливы.

— Вряд ли Дейзи вам позволит, да, впрочем, поспорите с ней сами об этом, — хмыкнул Брэн.

— Когда мы подойдем к кораблю Бурка, Брэн?

— Если продержится бриз, то через пару часов, не больше, обещаю вам, миледи.

Скай прошла на нос и там тихо стояла, подставив ветру лицо и не оглядываясь на город. Да, в этот раз Алжир оказался для нее другим городом, не тем городом счастья, в котором она жила с Халидом эль Беем. Тогда это был волшебный, цветной, прекрасный мир, полный любви. Теперь же он жесток и страшен. Она никогда не забудет зрелища извивающейся в агонии Клер О'Флахерти. Скай глубоко вдохнула теплый морской воздух, стремясь выкинуть из головы воспоминания об этом городе: позади не найти ответа, ей нужно смотреть вперед, за горизонт, где ожидает ее муж. Она не могла дождаться момента, когда увидит его. Будь она уверена, что плавает быстрее, чем идет ее корабль, — она бросилась бы в воду и поплыла впереди. «Найл! Найл!»— звало ее сердце.

— Скай! Скай! — Тело Найла Бурка корчилось на постели в капитанской каюте. — Робби? Это вы, Робби?

— Я тут, парень. — Робби положил прохладную ладонь на воспаленный лихорадкой лоб Найла Бурка. На его собственном лбу появились морщины.

— Робби, где Скай? Где моя жена? — почти плакал Найл.

— Она плывет сюда, парень, — успокаивал его Робби, — она прибудет с минуты на минуту.

— Хочется пить, Робби, так хочется пить! — Найл снова заметался на постели.

— Вот, парень. — Роберт Смолл поднес к его губам кубок с вином:

— Выпей-ка это.

Найл жадно припал к кубку, но через пару секунд его вытошнило в стоящий перед кроватью таз.

— Где мои конфеты, Робби? Они всегда помогали, когда мне было плохо.

— Их нет, милорд. Последние съедены несколько дней назад. Если бы мы знали, что в них, изготовили бы еще.

— И я не знаю, Робби. Говорил же, не знаю! Их делала старуха Раби, и Гамаль дал мне коробку перед бегством. Но что в них было — не знаю. — В голосе Найла чувствовались одновременно упрек и раздражение. Внезапно он погрузился в забытье.

Робби вздохнул: ясно, что лорд Бурк чем-то отравлен. Иначе что с ним? Может быть, появление Скай приведет его в чувство. Роберт Смолл встал и направился к выходу.

— Приглядывай за его светлостью, — приказал он юнге. — Если понадоблюсь, я на палубе.

— Есть, сэр! — преданно ответил тот.

Робби вышел на палубу, покинув затхлую атмосферу каюты, и с радостью набрал полную грудь свежего морского воздуха.

— Не показался корабль? — спросил он Мак-Гвайра.

— Матрос на мачте заметил вышедший из гавани парус пару минут назад. Его видно на горизонте. Как лорд?

— Плохо. Похоже, умирает, Шон. И я даже не понимаю, что его убивает!

— Брось! Найл Бурк парень крепкий, я его знал еще мальчишкой. Он не может умереть!

— Умирает, говорю тебе, — настаивал Робби. — Он все время хочет пить, но желудок ничего не держит, два дня назад появился кровавый понос. Спать не может из-за кошмаров, глаза красные, кожа и рот такие сухие, что губы и локти шелушатся. Я ничего подобного еще не видел!