Все радости — завтра - Смолл Бертрис - Страница 34

— Монсеньор, прошу вас, не бейте меня! Скай была очень напугана. Неужели ее муж — безумец? Неужели он действительно верил в те глупости, которые сообщил ей? Очевидно, пастор Лишо принадлежал к секте кальвинистов, утверждавших, что радости жизни греховны. Это просто дураки. Она знавала кое-кого из них в Англии, и они были столь же опасны, как католические фанатики. Она содрогнулась от страха.

— Мадам, я делаю это ради вашего блага. Со временем, когда вы будете вполне обучены и научитесь замечать ошибки в своем прошлом поведении, вы же будете благодарны мне за мою настойчивость.

— И… и как долго это будет продолжаться? — дрожащим голосом спросила она. «Господи, — мысленно взмолилась она, — не дай ему убить меня! Позволь мне выжить, чтобы победить его ради нас обоих и ради моих детей».

— Когда настанет день, в который вы признаете свои грехи и то, что женщина не способна заниматься торговлей, — а я подозреваю, что ваш партнер делает все за вас, несмотря на ваши уверения в обратном; когда придет такой день, когда вы заявите, что не в состоянии управлять своими обширными имениями и доверите их мне, тогда я пойму, что вы стали такой женщиной, которую я ищу и жажду. До этого дня я буду наказывать вас каждую ночь перед сном.

Он встал и отошел в сторону, где она не могла его видеть, но тут же вернулся. В его руке была березовая розга толщиной в ее палец. Он поднес ее к губам Скай и скомандовал:

— Целуйте орудие исправления, мадам. И когда я закончу, вы поцелуете его снова и поблагодарите меня за это наказание.

Скай отвернулась — тут она ему не подчинится. Независимо от того, как она будет себя вести, он все равно причинит ей боль. Но она по крайней мере не будет пресмыкаться перед ним. Это разъярило его.

— Я не думал быть с вами сегодня слишком строгим, мадам, — сказал он, — но вижу, что пастор был прав — вы чересчур непокорны. Непокорны выше всякого разумения. И вы получите сейчас полную меру наказания.

Она сделала последнюю попытку:

— Монсеньор, прошу вас не делать этого. Иначе я пожалуюсь королеве! Ей не понравится ваше обращение со мной.

— Вы никому не пожалуетесь, мадам. Как муж, я имею право наказывать вас. Этого права не лишает меня даже ваша погрязшая в грехах церковь! Вы хотели узнать меня получше, и я дарую вам эту привилегию. В ближайший месяц вы не выйдете отсюда, и я буду выходить только по крайней нужде. Я собираюсь сочетаться с вами как можно чаще, дабы, вы родили мне ребенка как можно скорее. Мне нужен наследник! Мы проведем весь месяц в супружеских утехах, а также в молитвах и наказаниях, долженствующих исправить ваше поведение.

Он поднял розгу и резко опустил на ее нагие ягодицы.

Скай вскрикнула от удивления. Она не ожидала, что удар последует так скоро, и не успела приготовиться. Его рука поднималась и опускалась, поднималась и опускалась, двигаясь безостановочно, он бил ее всерьез. Она вскрикивала снова и снова от боли, когда розга врезалась в ее нежную плоть. Это был кошмар. Этого не должно было случиться!

— Пожалуйста, — плакала она, — прошу вас, монсеньор! Остановитесь! Остановитесь! — Скай было стыдно просить его, но она не могла перенести чудовищную боль.

В ответ он хлестал ее еще сильнее, теперь удары обрушивались на ее ноги. Она чувствовала, как струйки крови щекочут кожу, Скай барахталась в своих шелковых узах, но вырваться не могла, а подложенные им под живот подушки лишь способствовали тому, что ее зад поднимался все выше и выше, становясь все доступнее для него. Его рука, кажется, была неутомима, похоже, он даже набирался сил от ее страданий.

— Сука! — прошипел он, нанося удар по ее извивающейся заднице. — Покайся! Покайся и признай, что ты — ничто! Что мужчина — твой господин! Признайся, что ты — лишь безмозглая плоть, служащая для удовлетворения мужчины, негодный сосуд для его семени! Самка для его сыновей! Такова Божья заповедь, и ты нарушаешь ее!

— Нет, нет! — всхлипывала она, в то время как розга наполняла ее все новой и новой болью. — Женщины не животные, они тоже мыслят!

— Ты упряма, — прошипел он снова, и его рука не останавливалась, — но я буду победителем и спасу тебя от дьявола, овладевшего твоей душой!

Она не могла более терпеть боль, и ее сознание начало потихоньку уплывать куда-то в тихую мглу. Она больше не чувствовала раскаленной розги и не слышала голоса герцога. «Адам!»— вскрикнула она мысленно и почувствовала, что он так же любит ее, как любил раньше. Она попыталась открыть глаза, чувствуя, как в ней нарастает желание увидеть его лицо, почувствовать его ласку.

Ее черные ресницы вздрогнули над бледными щеками, и она наконец сумела открыть глаза. К ее ужасу, над ней нависал герцог с его огромным, длинным членом, приготавливаясь войти в нее.

— Нет! — закричала она, пытаясь оттолкнуть его, но ее руки, хотя она уже и лежала на спине, были по-прежнему привязаны к кровати.

Казалось, он даже не заметил ее сопротивления и простонал от наслаждения, закатав ее рубашку до горла и играя с ее грудями.

— Прекрасные, прекрасные, — пробормотал он, — такие прекрасные маленькие грудки! — Он наклонился и начал сосать их по очереди, затем перекатывать соски между пальцами, слегка пощипывая их, так что она была уже готова закричать. Его рука скользнула по ее животу, поглаживая его, он бормотал что-то о детях, которых она родит ему. Затем, не обращая внимания на ее протесты, он глубоко вошел в нее и, ритмично двигаясь в ней, все продолжал повторять; — Люби меня! Ты создана для любви!

Ты рождена для любви, Скай!

Она с ужасом смотрела на него. С тем же успехом она могла бы быть трупом — для него не было разницы, находится она в сознании или без него, главное, чтобы он мог ощущать, трогать ее и овладевать ею. Хуже всего, что она сама ничего не чувствовала. Она, самая чувственная из женщин, не ощущала ничего, кроме чудовищного насилия над своим разумом, духом и телом.

Наконец мужчина содрогнулся в пароксизме и откатился в сторону. Через несколько минут он захрапел, а она лежала рядом с ним, не в состоянии прийти в себя от стыда и унижения. Даже с Домом, упокой Господи его черную душу, это не было так отвратительно. При всей своей жестокости Дом на свой лад любил ее, гордился ею и ревновал ее. Этот же человек хотел лишь сломить ее, полонить ее душу, превратить ее в бессловесное существо, чье назначение в рождении и кормлении детей, до тех пор, пока она в конце концов не умрет от слишком частых родов. Она видела, как это было с другими женщинами. И это могло случиться и с ней, когда она была замужем за Домом О'Флахерти, если бы у нее не было сестры Эйбхлин, которая спасла ее.

Ее новый супруг не позаботился о том, чтобы развязать ее перед сном, и она лежала в неудобной позе и потихоньку замерзала, по мере того как ночь становилась все холоднее. Ягодицы и ляжки ныли от ран, нанесенных им. Она чувствовала, как саднят рубцы. Никогда раньше с ней так не обращались. Она с возмущением вспоминала то, что он говорил ей. Итак, он слушался своего гнусного пастора. Он считал, что женщина — всего лишь мягкая плоть. Да он будет в шоке, когда поймет, что эта женщина тверда, как скала!

Развяжет он ее, наконец, или будет держать на привязи весь месяц? Действительно ли Фаброн де Бомон сумасшедший или просто фанатик? Вел ли он себя так с другими женами? Нет, невозможно. Вряд ли Эдмон лгал ей, а он всегда был искренне привязан к дяде. Нет. Очевидно, герцог был не слишком сильной личностью и полностью подпал под влияние этого отвратительного пастора Лишо. Может быть, он слишком переживал из-за смерти предыдущих жен, чувствовал себя виноватым в этом. А может быть, он втайне хотел быть священником, как предполагал Эдмон, и не стал им только из-за долга перед родом. Гугенот увидел слабость герцога и овладел им, когда рядом не было никого из родственников. Но это не могло, не должно было продолжаться! Скай знала, что она не выдержит еще нескольких порок, подобных сегодняшней.

Боже, он просто бессердечен! Ее искренние рыдания должны были бы растопить его сердце, а вместо этого он только усиливал удары. Она содрогнулась, вспоминая причиняемую розгой боль. А после, когда она лежала без сознания, он овладел ею, не заботясь о ее чувствах, о том, разделяет ли она его наслаждение! Внезапно она вспомнила о женщинах, ставших пленницами на войне, и поняла, что, несмотря на то что герцог был ее мужем, он изнасиловал ее! Она снова содрогнулась! Это чудовищно!