Все радости — завтра - Смолл Бертрис - Страница 150

Конн обнажил в улыбке ослепительно белые зубы.

— Обещаю не слишком щипать этих курочек, Адам, — сказал он.

— Да поможет нам Бог, — пробормотал Адам. Конн схватывал на лету все, чему учили его Адам и Скай. Леди Сесили тоже приложила руку к его образованию, поработав над его речью, так что, когда они отбыли ко двору, он уже довольно свободно говорил по-английски, хотя и с небольшим ирландским акцентом, только добавлявшим ему обаяния.

Они отправились в Лондон за несколько дней до Рождества, и по дороге Конн едва не вываливался из окна, впитывая окружающий пейзаж, мелькавшие деревни и фермы. Когда они проезжали города с их разукрашенными магазинами и открытыми рынками, четырехэтажными домами, его глаза расширялись от удивления. Он никогда не видел ничего подобного. Он не переставая сыпал вопросами, и Скай внезапно осознала, как непохож он на своих братьев. Скорее, он был ближе к ней и Эйбхлин. Она хорошо представляла Брайана на его месте — его насупленное лицо и непрерывную воркотню. Хорошо, что ей удалось узнать Конна поближе — он ей пришелся по вкусу.

— Смотри, Конн! — высунувшись из окна кареты, Скай указала вперед. — Лондон!

При виде города у Конна отвисла челюсть. Огромные церкви с вздымающимися в небеса шпилями, больше похожими на родные ирландские горы, теснящиеся кругом здания и магазины, и больше людей, чем он когда-либо видел за один раз. Но сильнее всего его поразил не неимоверный шум, а ужасное зловоние. . — Да это почище навозной кучи, — сказал он.

Адам рассмеялся:

— В некотором смысле это так и есть, Конн. В Лондоне не лучшая санитария. И тебе лучше поберечься, когда будешь идти по улице, чтобы на тебя не вылили ночной горшок. Как услышишь крик: «Поберегись!»— так и отскакивай, парень, в сторону.

— А куда мы едем? — спросил Конн сестру. Ему трудно было представить себе размеры Лондона. Он решил, что они скорее всего остановятся в одном из постоялых дворов.

Но теперь он растерялся.

— У меня есть дом в одной пригородной деревушке, Чизвик-на-Стрэнде. Дом стоит у реки, так что баржей легко добраться до Гринвича. Напротив — дом твоего племянника, графа Линмутского. Это большой дом, мой попроще.

Тебе там понравится, братец, Когда карета подъехала к воротам Гринвуда, глаза Конна снова расширились. Ворота распахнул маленький человечек, почтительно снявший шляпу, и маленькая женщина рядом с ним присела в реверансе. Скай помахала обоим рукой.

— Это Бэйтс и его жена, — сказала она Конну. Тот сидел молча. Карета проехала по прекрасному парку и завернула к дому из розоватого кирпича.

Перед домом выстроились люди в бело-зеленых ливреях, которые тут же подбежали к карете, отворили двери, спустили лестницу. Когда они переступили порог, навстречу им поспешил лакей, по виду более изящный, приветствуя их:

— Добро пожаловать домой, миледи!

— Спасибо, Уолтере, — ответила Скай. — Это мой младший брат, мистер Конн О'Малли. Он приехал представиться королеве.

— Добро пожаловать, сэр! — сказал Уолтере. Потом он снова повернулся к Скай. — Я получил послание от лорда Берли из Гринвича. Послание было в устной форме. Лорд Берли просит вас доложит ему о вашем прибытии немедленно, а он сообщит о вашем прибытии ее величеству, чтобы она назначила вам аудиенцию.

— Пошли кого-нибудь сразу к нему, — ответил Адам. — Не сомневаюсь, королева жаждет встретиться с нами.

— Хорошо, милорд.

Скай поднялась по лестнице в библиотеку, муж и брат последовали за ней. Слуги под управлением Дейзи внесли багаж. Нянька Велвет, Нора, одна из кузин Дейзи, унесла ребенка в детскую, чтобы уложить спать. Когда она проходила мимо Конна, он придержал ее, чтобы поцеловать племянницу в щечку.

— Спокойной ночи, котенок, — тихо сказал он. — Приятных снов.

— Ты ее избалуешь, — упрекнула его Скай, внутренне довольная привязанностью Конна к племяннице, привязанностью взаимной, так как Велвет тоже обожала дядю. Велвет вообще была неравнодушна к джентльменам, и, видит Бог, подумала Скай, мужчины тоже быстро очаровывались ее дочерью.

— Ты чему-то улыбаешься, — сказал Адам, наливая ей вина.

— Я подумала, что Велвет хорошо понимает свою власть над мужчинами, — ответила Скай.

— Ага, — осклабился Конн, — она настоящая лиса, ваша Велвет. Всего-то полтора года от роду, но лучше бы вам пораньше подыскать ей мужа. Повезет вам, если воспитаете ее приличной маленькой леди, да вряд ли! — рассмеялся он и сел к огню напротив сестры.

— Пока нам лучше все-таки подумать о более насущных вещах, — сказала Скай. — Мне кажется, я сделала из тебя приличного придворного, если только ты не напортишь себе своим ирландским темпераментом. При дворе не так уж мало ирландцев, что бы там ни говорили снобы. Не дай им разрушить твою репутацию, братец. Среди англичан их меньшинство, поэтому они могут специально дразнить нас, чтобы позабавиться за счет нашего ирландского тщеславия. Не дай им раздразнить тебя, и они скоро утомятся и отстанут, и начнут пожирать друг друга.

— Неужели они не знают, что, когда у нас уже были университеты и великие поэты, их предки еще раскрашивали себя перед битвой в голубой цвет и жили в шалашах? — удивленно спросил Конн.

— Нет, Конн, дорогой, они об этом забыли. Они считают, что солнце встает и заходит исключительно ради Англии, но что бы ты ни говорил, ты не поколеблешь их убеждения. Так что и не пытайся, Конн. Главное, верь в себя, и ты преуспеешь. Тогда все эти глупые насмешки не будут значить ровным счетом ничего. Помни, что всегда говорил папа: главное — это выживание семьи. Все остальное — не важно.

— Ты думаешь, королева скоро примет нас?

— О да! Елизавете Тюдор будет любопытно взглянуть на тебя, Конн, у тебя столько преимуществ! Ты молод, красив, умен и хорошо образован. Короче, ты как раз такой молодой человек, каких обожает королева. Используй эти преимущества — поухаживай за ней, покажи ей свое расположение. Помни, что это только игра. Обещаю, ты преуспеешь и тогда получишь свидетельства, нужные для семьи.

— А она привлекательна? То есть я имею в виду в самом деле? Я слышал, что про нее болтают, но она в самом деле такая, Скай?

— В этом году ей исполняется сорок. Она могла бы быть твоей матерью, но она все еще красива. У нее великолепная белая кожа и золотисто-рыжие волосы. Глаза серовато-черные, и она отлично видит, от нее ничто не ускользнет. Она очень хорошо образованна и ценит остроумие. Очень умна. Любит танцы — это тебе на руку. Так что она тебе понравится, братец, но берегись! Она может быть сильнее и злее любого мужчины, если будет необходимость.

— Ты меня заинтриговала, — ответил Конн. — Мне все больше хочется взглянуть на этот образец женщины.

Конн О'Малли прибыл ко двору за два дня до Рождества 1574 года. На нем был темно-зеленый бархатный костюм, а чулки отделаны еще и золотистым шелком. Камзол расшит золотом, жемчугом и драгоценными камнями в виде морских волн. Пуговицы золотые, воротник и обшлага отделаны кружевами. На ноги он надел хорошо пригнанные кожаные сапоги с отворотами. На шее висела толстая золотая цепь с медальоном красного золота, на котором красовался родовой знак О'Малли: морской дракон с рубиновыми глазами — самыми настоящими.

В последний момент Скай убедила брата сбрить бороду и усы, и, как она и подозревала, под черными зарослями обнаружилось чрезвычайно привлекательное лицо.

— Боже! — воскликнул Адам, глядя на юношу. — Вы с сестрой просто близнецы!

— Учитывая, что я старше на пятнадцать лет, это комплимент, дорогой, — рассмеялась Скай. — Но я-то знаю, что под этой благообразной личиной скрывается черт. Господи, Конн, женщины будут просто бросаться на тебя! Весь двор будет твой!

— Бедные девушки, — Конн состроил скорбную физиономию, — ведь я посвящу себя только королеве.

Адам и Скай расхохотались, и они покинули дом. Их баржа отплыла к Гринвичу. Адам сидел молча, созерцая проплывающие мимо пейзажи, а Скай давала Конну последние инструкции. «Боже, как она прекрасна!»— подумал Адам, наблюдая за ней. Скай была одета в костюм из пурпурного бархата, капюшон плаща оторочен соболем, на руках — соболиная муфта, отделанная драгоценностями, рубины и алмазы поблескивали в свете факелов. Она сияла, предчувствуя победу, и он был рад этому. Теперь, когда дело с О'Малли улажено, он увезет ее и никогда больше не станет ни с кем делиться — кроме их собственной большой семьи.