Путин. Россия перед выбором - Млечин Леонид Михайлович - Страница 9

Его прислали в Дрезден в том числе с задачей присматривать за первым секретарем окружного комитета СЕПГ Хансом Модровом, пожалуй, самым интересным политиком в ГДР. У Модрова сложились хорошие отношения с Советским Союзом, что не нравилось руководству страны. Министерство госбезопасности следило за его контактами с советскими представителями, поэтому все происходило, как в шпионском фильме.

Тогдашний советник-посланник нашего посольства в ГДР Всеволод Иванович Совва рассказывал мне, как он в своем автомобиле с дипломатическими номерами тайно доставлял Модрова на встречу с послом. Ханс Модров не мог открыто приехать в советское посольство в Берлине, за которым следили немецкие чекисты. Он отпускал свою машину на одной из берлинских улиц и ждал, когда Совва за ним заедет. Модрова вели в посольскую сауну, и там уже откровенно обсуждалось положение в стране.

Но руководители госбезопасности ГДР все равно что-то подозревали, поэтому в Дрезден и прислали Хорста Бема, малоприятного человека, но преданного министру госбезопасности Мильке и разделяющего его идеи: все должно быть подконтрольно МГБ. На посту начальника окружного управления Хорст Бем сменил Рольфа Маркерта, подпольщика, который при нацистах сидел в концлагере Бухенвальд. Маркерта сняли с поста руководителя окружного комитета за «недостаточную настойчивость» в работе.

При Хорсте Беме ситуация, вспоминал потом первый секретарь окружкома Модров, радикально изменилась:

«Щупальца и уши МГБ можно было обнаружить теперь повсюду… Если раньше еще поступали сведения о разоблачениях западных шпионов, то теперь вся работа госбезопасности сосредоточилась на внутренней жизни округа… Мне казалось, что Бем постоянно держит передо мной зеркало и говорит при этом: “Дела твои плохи, мой друг…” Бем повсюду видел проявления враждебности. Если бы проявления враждебности прекратились, то Бем рухнул бы, как предмет, лишившийся опоры. Бем был заинтересован в сохранении этой атмосферы враждебности, которую в значительной степени создавал его аппарат».

Владимир Путин говорил, что был поражен – он ехал в Восточную Германию как в европейскую страну, а понял, что ГДР «находится в состоянии, которое пережил уже много лет назад Советский Союз. Это была жестко тоталитарная страна по нашему образу и подобию, но тридцатилетней давности».

Большим событием для Путина и его сослуживцев был приезд в июне 1987 года в Дрезден начальника советской разведки генерала Владимира Александровича Крючкова (вскоре он станет председателем КГБ). Но его не интересовала работа маленькой группы офицеров в провинциальном городе. Он приезжал ради встречи с Хансом Модровом, которому прочили большое будущее.

Работа в братской ГДР требовала от советского человека сугубой осторожности.

Дрезден был побратимом Ленинграда. На официальном уровне в ходу все еще был лозунг «Учиться у Советского Союза – значит учиться побеждать». В реальности руководители ГДР покровительственно относились к советским коллегам, поскольку уровень жизни в ГДР был неизмеримо выше. Советский генеральный консул в Карл-Маркс-Штадте и Дрездене позволил себе критически отозваться о положении дел в ГДР. Об этом доложили генеральному секретарю Эриху Хонеккеру, тот пожаловался в Москву – и генконсула отозвали.

Какие качества в разведчике воспитывает работа за границей, когда есть опасность быть разоблаченным? Когда за тобой каждый день следят, это сильно действует на психику? Или человек ко всему может привыкнуть?

– Конечно, это действует, – говорит генерал Буданов. – Находясь за рубежом, ты постоянно вынужден помнить, что можно, чего нельзя. Но нас к этому готовили, проверяли, можем ли с этим справиться. Некоторые слушатели разведшколы видели, что им либо это не нравится, либо они не потянут работу в таких условиях, – и уходили. Очень важно уметь владеть собой, регулировать свое состояние. Все сделал как надо, вернулся домой, только тогда расслабился. Но помнишь, что и дома лишнего не говори. Правило ввел для себя такое и живешь нормально. Но это надо уметь, конечно. И большинству удавалось. Мы умели и расслабиться, и повеселиться, и поиграть в волейбол…

В КГБ в целом и в разведке в частности шла постоянная борьба за выживание, за должности, за внимание начальства, за поездку в хорошую страну и под хорошим прикрытием… В загранкомандировке тоже было непросто. Чекисты ревностно относились к успехам друг друга. Нравы советской колонии были малосимпатичными. В небольшом коллективе все следили друг за другом: что купил, что жена на обед приготовила, куда поехал. Лишнего шага без разрешения начальства не сделаешь.

Одно время говорили о том, что Владимир Путин чуть ли не принадлежит к числу супершпионов ХХ века. На самом деле он был офицером на небольшой должности и в малых чинах. Грандиозной карьеры в разведке не сделал. Может быть, если бы сделал, то сидел бы сейчас на пенсии и копался в огороде, как многие, кто отличился и сделал карьеру…

Когда коммунистическая власть в ГДР рухнула, в представительстве КГБ стали срочно сортировать бумаги, самое важное переправили в Москву – в ведомственный архив, остальное уничтожали.

– Я лично сжег огромное количество материалов, – рассказывал Путин. – Мы жгли столько, что печка лопнула.

Когда восточные немцы захватывали здания МГБ, наши чекисты испугались, что немцы заодно разгромят и здание представительства КГБ в Дрездене, охранявшееся несколькими пограничниками. Позвонили в штаб группы советских войск в Германии, попросили прислать подмогу. Там ответили:

– Ничего не можем сделать без распоряжения из Москвы. А Москва молчит.

Потом военные все-таки приехали. Немцы разошлись.

Через десять лет Путин поделится с журналистами, написавшими книгу «От первого лица», своим сожалением по поводу того, что Советский Союз после падения Берлинской стены «просто все бросил и ушел».

На эти слова Путина публично откликнулся чешский политик Лубош Добровский, который был послом Чехии в России:

«Нельзя не спросить: что же именно Советский Союз “бросил”? Мы, то есть те, кто двадцать лет был оккупирован советской армией, смотрим на это иначе. Мы-то как раз ни о чем подобном не сожалеем! Уход советских войск из той части Европы, которую они в течение многих лет оккупировали, мы воспринимаем как необходимое условие для возникновения новых суверенитетов, новой свободы… И если кто-нибудь сожалеет об этом в 2000 году, то его необходимо в таком случае спросить: каковы же вообще его представления о свободе и демократии, о равноправии между государствами?

А если Владимир Путин ценит своих бывших друзей и сотрудников из восточногерманской штази, нельзя не спросить: разве неизвестно, сколь преступной была эта организация? Мы, чехи, опять-таки хорошо это знаем, у нас при коммунистическом режиме были подобные органы госбезопасности. При столь умилительных воспоминаниях о сотрудниках штази поневоле задаешься вопросом: а каково же представление у Владимира Путина о праве и правовом государстве?»

Рапорт подполковника

В январе 1990 года, когда советская система уже рушилась, подполковник Владимир Путин вернулся в родной город. Выяснилось, что он очень долго отсутствовал: фактически это была уже другая страна. Разочарованный увиденным, он понял, что будущего у КГБ нет. Надо искать запасной аэродром. Видимо, чекистская романтика без полноценного материального подкрепления немного стоит.

Начальником областного управления с апреля 1989 года был генерал-лейтенант Анатолий Алексеевич Курков, который в свое время тоже служил в ГДР. Но порадовать молодого офицера, вернувшегося в родной город, было нечем. Путину вроде бы предложили бесперспективную должность в управлении кадров Ленинградского управления госбезопасности. Он обиделся и отказался. Приятелю заметил:

– Ничего, они обо мне еще узнают…

Сказал, что найдет работу сам. В те времена это приветствовалось, потому что полным ходом шло сокращение аппарата госбезопасности. Путина перевели в действующий резерв КГБ – это офицеры, которые служат в других ведомствах, но представляют там интересы комитета.