Грот афалины (илл. В. Барибы) - Мисько Павел Андреевич - Страница 81

— Если все так, как ты говоришь… — начал было Амара, но взглянул на Раджа. Тот закрыл глаза. — Ты что? Тебе плохо?

— Ничего, ничего… — ответил Радж, не открывая глаз и затрудненно дыша. — Сжимает что-то там… Переутомился сегодня.

— Если все так, Натача… — Амара снова повернулся к ней, — то в твои руки попал один шанс из тысячи. А может, и еще меньше, — он взял у Натачи лоскуток, разгладил на ладони.

— Из тысячи. Он же не мог тысячу таких лоскутков из блузки нарвать, — не поняла Натача.

— Я не в том смысле… Чтоб остаться в живых, у него не было шансов. А выжил! Чтоб попал в твои руки этот лоскуток… Пусть бы он хоть десяток или два десятка их пустил… Тоже шансов почти не было. Чудеса, да и только!

— Дай сюда! — выхватила Натача тряпочку. — Вот рыжее пятно с краешку, видите? Пятно похоже на звездочку… Братик бросил в спину каракатицу, а она чернила выпустила… На спине пятно было… Чего вы сидите? Искать надо!.. Спасать Янга надо! — Натача опять расплакалась.

— Бабу… — беспокойно заговорил Даял. До этого носильщики сидели молча, будто онемели от всего услышанного. — Бабу, я так рад… Я поздравляю вас. Я верю девочке, что ваш брат жив. Но вы на нас не рассчитывайте, если пойдете в лагерь. Мы не договаривались об этом. Мы только вещи нести соглашались. А тут… с лагерем этим… дело нечистое.

— Мы не можем вам всего говорить о лагере, что знаем. Но «нечистое» — не то слово. Слабо сказано! — Радж отстегнул ласты, сел по-турецки. — Там, под берегом, у них пещера. Если Янг жив, то он в этой пещере… Выход из нее под водой на глубине четырех, а то и пяти метров. А загорожена она хитроумно, по-научному. Янг сидит в темноте…

— А может, и не в темноте, провода забыл? — облокотился на песок, а потом тоже сел Амара. — Так если там светло, могли и обнаружить Янга, поймать… Но если бы схватили, то разве смог бы он такие цидулки посылать? Если в пещере вода — смог бы… А если где-нибудь под замком сидит, на берегу?

— Сидя под замком, цидулок не пустишь по воде, факт, — согласился Радж. — Он в пещере — это тоже факт… А вдвоем нам в лагерь нельзя соваться. А если все-таки вчетвером, а? — просительно посмотрел он на Даяла.

— Радж-бабу, мы тебя очень уважаем, но ты нас отпусти! Дети у меня… — взмолился Даял.

— А я жениться собираюсь, невеста ждет! — поспешно добавил Мамада.

— Не будем торопиться, Радж, — рассудительно сказал Амара. — Главное — он жив. А то поспешишь срезать рога и отхватишь заодно уши. Если они обнаружат Янга там, ему не поздоровится. В самую их тайну проник!

Услышав эти слова, Натача снова заплакала.

— Ух, такие приключения у Янга! Если бы мы там вместе были, такого бы натворили! — засверкал глазами Абдулла.

— Замолчи, вояка, — поморщилась Натача. — Сыча в лесу испугался, а еще хочет…

Абдулла шмыгнул носом, ему стало немного не по себе. Но прорвалось упрямство:

— Я пошел бы сейчас в лагерь и потребовал: «Отдавайте нам Янга!»

— На банановом листе, под зеленым соусом… — добавил Амара насмешливо.

— Радж-бабу, не раздумывай долго, отпусти нас домой… — снова стал просить Даял. — Мы и платы всей не будем требовать, только за полдня. Все так хорошо окончилось, и мальчик жив.

Радж молча расстегнул на груди «молнию», начал свертывать подол рубашки валиком. Когда валик дошел до груди, скрестил руки, схватился за рубашку и стянул ее через голову.

— Раздевайся и ты… — кивнул Амаре. — Хэпи энда[20] нет, но на сегодня хватит.

«Так хорошо кончилось… Хорошо кончилось… Мальчик жив», — билось в Раджевой голове. И не только Радж повторял эти слова на все лады.

Ничего еще не кончилось. Даже и не начиналось. Когда Янг отправлял эти письма-криптограммы, он был еще жив. А что с ним теперь? Две трети дня прошло, а ничегошеньки не сделали, чтобы спасти Янга.

— Разбирайте манатки… — махнул Радж рукой.

Глава пятая

Несчастному и голодному — каждый год високосный, каждые сутки — год.

Янг не помнил, как перебрался с Крабова пляжа на свою площадку на порог. Не помнил, как забирал с собою рогожный мешок, подстилал под бок. Но очнулся на пороге от резкого и звонкого грохота — будто били чем-то по пустой бочке от бензина. Сел, ошалело вертя головой, не соображая, где он и что с ним.

Одно ухо болело и не слышало, другое слышало хорошо. Может, уже утро? А глаза враз накололись на свет лампочки, потом нащупали то место, откуда долетал такой оглушительный, умноженный эхом звон: дон-дын, дон-дын-ден… Два человека в черных гидрокостюмах возились на Крабовом пляже возле полосатых бочек — точно таких, как под буйками, мастерили что-то похожее на плот. Должно быть, все, что требовалось, было подготовлено в лагере, потому что плот собирали из готовых деталей. Четыре бочки были сварены торцами по две, а теперь эти удлиненные пары соединяли по краям досками, чтоб получилось нечто вроде рамы. Неподалеку от работников лежала кучка более коротких досок, а возле самой воды однобаллонные акваланги.

Аквалангисты все это доставили сюда через подводный вход, втащили на пляж, грохоту-звону, наверное, хватало. А он, Янг, не слышал, спал как убитый. Можно было подплыть к нему, взять сонного голыми руками.

Основу плота со скрежетом сдвинули на воду, один аквалангист, пошатываясь, сразу перебрался на него. Покачался, приседая, выкрикивая что-то похожее на «го-го!», потом «ол райт!». Велел другому аквалангисту подавать ему более короткие доски. Прибил одну, прибил другую. Тот, что оставался на берегу, набрал досок целую охапку и перелез к нему сам, разложил все по местам. Тоже покачался, сказал, что из одной бочки не всю воду вылили, потому что плот оседает на один угол. А потом стал, уперев руки в бока и глядя на Храмовый грот, почти прямо на Янга. Может, искал взглядом дельфинов? А первый ползал на коленях, вертелся, стучал молотком, пока все поприбивал. Время от времени тот, что стоял, поворачивался к нему, что-то говорил, но из-за стука ничего нельзя было разобрать.

У Янга першило в горле, хотелось хорошенько откашляться, но он только тихонько хрипел горлом, боясь, чтоб этот легкий кашель не очень выделялся из шума водопада.

Донимал насморк, приходилось часто вытирать нос, беззвучно сморкаться. Простыл в мокряди и холоде… Понимал, что положение его осложнилось: труднее будет с кашлем и насморком прятаться от чужих ушей. Трудно будет и под водой, когда придется нырять.

Приступами охватывала дрожь: пока спал, здорово пробрало холодом. Пришлось помять бока, надавать себе тумаков, порастирать живот и спину, грудь, ноги, руки, чтобы хоть немного согреться. Нащупал складной ножичек, вынул из-под себя рогожу. Долго щупал, вертел перед собой, раздумывая. Вот дно, в нем прорежет дыру. И две в верхней части с боков, чтоб в эти дыры просунуть голову и руки.

Пилил-резал, помогал ножу зубами. Наконец натянул на себя эту одежину с усмешкой: «Чучело огородное…» Несколько раз ловил на шее отдельные волоконца, ощупью отрезал, чтобы не щекотали, не кололи.

А взгляда не сводил с тех двух на плоту: «Что будут делать дальше? Зачем им этот плот? Не очень-то разгонишься на нем в этой темноте. Но если иметь весла или что-нибудь вроде этого, можно объехать всю пещеру, обследовать… И меня найти! Но у них, кажется, нет фонарей, разве только на пляже…»

— Гей-гей, Магомет! — зычно закричал тот, что стоял, уперев руки в бока. Под сводом пронеслось гулом-громом: «…Мет… мет… мет!» — Если не идешь к горе, то гора придет к тебе!

Янг вжался в скалу: показалось, что аквалангист крикнул ему, в его сторону глядел. «Но разве меня Магометом зовут?»

— Тихо! Сдурел? Дельфины не любят шума, — напарник тоже встал на ноги. Оба на фоне более светлой стены возле лампочки походили на тени-силуэты.