Обрести любимого - Смолл Бертрис - Страница 2

Валентина горестно вздохнула:

— Может быть, я научилась бы любить его. Нен. Может быть, я смогла полюбить его, если бы у меня было время.

— Да, сладкая моя, — согласилась Нен, успокаивая ее. — Конечно, со временем вы полюбили бы его, миледи. Я уверена в этом. У вас всегда было доброе сердце. Лучше, чем у остальных.

Слишком доброе сердце, подумала про себя верная служанка, хотя госпожа Валентина, если нужно, могла быть и очень решительной.

В дверь гостиной деликатно постучали. Открыв ее. Нен увидела старшего лакея, который вежливо поклонился и спросил:

— Понадобится ли сегодня ее светлости грум, чтобы отправить его с сообщениями?

— Конечно, — бросила Нен, тут же взяв дело в свои руки. — Приготовь и оседлай самую резвую лошадь, какая есть на конюшне, и подбери кого-нибудь посмекалистей, чтобы отвезти сообщение. Не какого-нибудь простофилю с вытаращенными глазами, который и двух слов не скажет и не знает, где восток, где запад. Ее светлости будет нужен грум через десять минут. — Она плотно закрыла дверь перед старшим лакеем, который, слегка подняв бровь, заторопился прочь.

Нен взяла с соседнего столика небольшой бювар и положила его на колени Валентине.

— Вот только что заостренное перо, — сказала она. — Вам лучше поторопиться, потому что гонец будет здесь через пять минут, миледи. Лучше быть краткой.

Валентина молча кивнула, моргая от слез, но когда гонец появился, письмо было готово.

Нен вручила свернутый в рулон и запечатанный пергамент груму и, выпроваживая его из комнаты, строго приказала:

— Скачи так, как будто за тобой черти гонятся, и передай это письмо лично в руки лорда Блисса. Никому больше. Даже Билу, мажордому, отцу моего покойного мужа. Только лорду Блиссу, ты понял?

Грум нахально ухмыльнулся.

— А если я окажу тебе услугу, моя красотка Нен, ты сходишь со мной на сеновал, когда я вернусь?

— Неужели у тебя нет совести? — раздраженно сказала Нен. — В большом зале лежит покойник, а я ведь почтенная вдова!

— Ну, я-то не покойник, моя красотка, — хихикнул грум. Она несильно стукнула его.

— Да будет тебе известно, что мой покойный муж был главным егерем! Не какой-нибудь простолюдин из конюшен.

— Я помощник старшего грума, и меня зовут Элан. Мужчине нужна надежная женщина, чтобы стать кем-то в жизни, — ответил грум.

— Доберись до Перрок-Ройяла, — сказала Нен, — а когда вернешься, мой мальчик, мы посмотрим. Ты же знаешь, я не такая женщина, которая пойдет с любым на сеновал.

— Я понимаю это, моя красотка. — Грум ухмыльнулся, быстро хлопнул Нен по обширному заду и торопливо вышел. А в это время отец Питер медленно, шаркая ногами, входил в комнату.

Нен затолкала выбившуюся прядь волос под чепец и поклонилась священнику. Она надеялась, что тот не слышал ее разговора с Эланом. Он был нахальным типом, этот Элан, но один его вид заставлял ее сердце биться так, как оно ни разу не билось после смерти Гарри.

— Ее светлость ожидает вас, сэр, — чопорно сказала она священнику и проводила его в маленькую гостиную.

Старик провел в Хилл-Корте почти всю свою жизнь. Он крестил Эдварда Бэрроуза, когда тот был младенцем. Он похоронил родителей лорда Бэрроуза и его первую жену. Он крестил и хоронил всех хилых младенцев, которых бедная Мэри Бэрроуз рожала Эдварду.

Отец Питер грустно покачал головой. Он возлагал такие надежды на вторую жену хозяина, которая была родом из большой и здоровой семьи. Конечно, он никогда не предполагал, что ему придется хоронить лорда Бэрроуза через месяц после его свадьбы.

— Дорогая леди, — обратился он к Валентине. — Чем я могу утешить вас в столь трагический час?

Услышав дрожь в голосе старика, Валентина сумела собраться с силами.

— Скажите мне, кого я должна известить и кто является наследником моего мужа? Поскольку я недавно вышла замуж за Неда, я до сих пор не знаю его отдаленных родственников.

— Таковых нет, миледи. Со смертью Эдварда род Бэрроузов исчезнет, если вы не носите ребенка вашего мужа. Если нет, тогда наследницей вашего мужа являетесь вы, миледи, — объяснил священник удивленной Валентине.

— Никого? — Валентина была поражена. — Обязательно кто-то должен быть, отец Питер. Увы, я не беременна, и в этом я уверена. Милорд и я недолго были женаты.

Отец Питер покачал седой головой.

— Миледи, тогда никого нет. У старого лорда Генри Бэрроуза и его жены осталось в живых трое детей — лорд Эдвард, мастер Уильям и госпожа Кэтрин. Мастер Уильям был убит молодым на войне, хотя я не могу вспомнить, на какой именно. Он никогда не был женат. Госпожа Кэтрин умерла при родах в возрасте шестнадцати лет, ее ребенок тоже умер. Первая жена лорда Эдварда умерла, и все ее дети давно умерли. Не осталось никого, кроме вас.

— Может быть, есть какие-то кузены? — настаивала Валентина. Он снова покачал головой.

— У лорда Эдварда была единственная кузина, леди Мэри. Он женился на ней, когда им обоим было по шестнадцать лет. Она была единственным ребенком единственной сестры его отца. Больше действительно никого нет. Совершенно никого, миледи.

Валентина тяжело вздохнула. Она не знала, что хуже: отсутствие живых родственников Эдварда, которые могли бы продолжить его род, или то, что единственным человеком, оставшимся скорбеть о нем, была жена, не любившая своего мужа.

— Что же мне делать, отец Питер? — спросила она доброго духовника. — Я никогда не организовывала похорон.

Старик взял ее красивую, мягкую руку в свою, изуродованную и старую.

— Надо, чтобы из деревни пришли старухи и подготовили тело его светлости к погребению. Его тело должно быть выставлено для торжественного прощания в большом зале сегодня вечером и завтра утром. Этого вполне достаточно, чтобы несколько его соседей и арендаторов успели попрощаться с ним. Обедня и погребение в фамильном склепе состоятся завтра днем.

— Так скоро, отец Питер? — Валентина выглядела откровенно потрясенной.

— Времени хватит, миледи, потому что мало кто придет на похороны. Кроме того, боюсь, что погода в любом случае не позволит нам тянуть с погребением.

Валентина вздохнула.

— Вы правы, — согласилась она, чувствуя еще большую горечь. Бедный, бедный Нед! Такой замечательный человек — и такая нелепая смерть. Она заставила себя немного встряхнуться. Нельзя поддаваться тоске. Она отдаст должное мужу и проследит, чтобы он был похоронен со всеми подобающими почестями, какие она сможет устроить.

— Не попросите ли вы женщин прийти и позаботиться о милорде, отец Питер? Я сейчас пойду выбирать одежду, в которую они его оденут.

Священник потрепал ее по руке и, благословив, торопливо ушел. Она долго стояла не двигаясь. Потом, гадая, как повела бы себя в подобном положении ее мать, она поспешила в комнаты своего мужа, чтобы выбрать одежду, в которой его предстояло похоронить.

Из ближайшей деревни пришли старухи. Причитая по покойнику, обливаясь слезами, заботливо подготовили тело лорда Бэрроуза для его последнего путешествия. Они утверждали, что помнили тот день, когда лорд Бэрроуз родился сорок один год назад. Подробно рассказывали, как он выглядел сразу после рождения, когда его отец с гордостью показал всем младенца. Вспоминали его проказы, когда он начинал ходить, как мальчиком он с безудержным весельем носился на своем пони, как был долговязым молодым женихом своей красивой кузины Мэри. Среди старух не было ни одной, не скорбевшей о Бэрроузах, которым пришлось пережить столько смертей.

Как они радовались, когда в июне приехал лорд Бэрроуз с новой красавицей женой. И когда Валентина появилась с самыми красивыми одеждами своего мужа, у старушек начался новый приступ скорби. Они понимали, что в ситуации, когда не было других наследников, кроме этой красивой вдовы, их собственное будущее вызывало серьезные опасения. Что будет с поместьем? Кто будет заботиться о них, если у них не будет хозяина? Кто позаботится об их детях и многочисленных внуках без Бэрроуза? Бэрроузы всегда, насколько хватало памяти, владели этим поместьем. Женщины вспоминали рассказы своих бабушек и дедушек о короле по имени Ричард, против которого сражался предок лорда Бэрроуза. Жизнь без Бэрроузов казалась невозможной.