Мотылек летит на пламя - Бекитт Лора - Страница 101

Мужчина поднялся из-за стола.

— Ребенок? Я ничего об этом не слышал. Не думаю, что это сделал кто-то из нас! Мы вовсе не собирались выгонять вас из Темры. Садись. Успокойся. На тебе лица нет. Я позову соседей, мы постараемся что-то придумать.

Алан рухнул на стул и вскоре почувствовал, что его пальцы сжимают стакан. Он машинально выпил обжигающую горло жидкость и понял, что в голове прояснилось.

Из угла на него с любопытством смотрели дети, мальчик и девочка. Неожиданно Алан вспомнил свое бегство в Канаду, когда одни белые бедняки охотились на беглых рабов, а другие, рискуя собой, прятали чернокожих в своих домах.

Когда в дверь друг за другом вошло несколько мужчин, в помещении стало совсем темно, и все же Алан сумел разглядеть их лица, на которых лежала печать голода, отчаяния, нужды и других разрушительных последствий войны.

— Он служил в армии янки, — сказал кто-то, — зачем нам ему помогать!

— Да, — ответил Алан, — я там был. Я видел синие от пороха лица, мертвые тела, напоминавшие куски мяса, размозженные головы, оторванные руки и ноги. Но страшнее всего была бессмысленная ненависть человека к человеку.

— Помню, когда объявили капитуляцию и две армии сошлись на поле, мы пожимали янки руки и обнимались с ними, — заметил другой мужчина. — Эта война до смерти всем надоела!

— Но та, другая война, между белыми и черными, никогда не закончится! — в сердцах произнес Алан.

Мужчины замялись.

— Ладно, парень, мы погорячились. Негры, которыми ты командуешь, еще бесправнее, чем мы, хотя власти твердят другое.

— Ты правду говорил… про землю? — нерешительно произнес один из фермеров.

— Правду, — ответил Алан, — но сейчас я не могу об этом думать.

Мужчины немного помолчали, а потом заговорили все сразу. Алан понял, что они собираются поднять на ноги всю округу с тем, чтобы прочесать лес и обыскать все заброшенные поместья.

— Они наверняка прячут его где-то там. Разделимся на группы и станем искать. Если повезет, до темноты твой сын будет дома.

Едва Алан выехал со двора, Айрин перестала колотить в дверь и повернулась к Трейси.

— Снимай с кровати простыни и рви на полосы. Я займусь занавесками.

— Зачем… мисс? — запинаясь, спросила та.

— Сделаем веревку, и ты поможешь мне выбраться на улицу.

Глаза Айрин метали молнии, но руки двигались уверенно и медленно. Она тщательно затянула узлы и проверила их крепость. Было не так уж высоко, но она не собиралась рисковать.

Приземлившись, она некоторое время стояла, восстанавливая дыхание. Потом бросилась в дом.

— Арчи!

Тот вытаращил на нее глаза.

— Мисс?!

— Быстро беги к тем неграм, которыми командовал Алан. Пусть они возьмут ружья и ищут нашего сына. Довольно мы помогали им, пусть они послужат нам.

— Да, но…

Глаза Айрин сделались злыми.

— И не говори, что не знаешь, как их уговорить, или что это работа не для домашних негров!

— Хорошо, я все сделаю, — пробормотал он, на всякий случай отступая на шаг.

Она сурово кивнула и тут же повернулась к нему спиной.

— Куда вы, мисс? — крикнул вслед Арчи, когда она выбегала в ворота, но Айрин не оглянулась.

Разум подсказывал, что едва ли ее поиски к чему-нибудь приведут, но она не могла сидеть на месте.

Айрин бежала, пока могла, потом останавливалась, чтобы немного передохнуть, и прислушивалась, надеясь уловить человеческий голос, но слышала только шелест листвы и шум крови в ушах.

Она вдруг поняла, что все годы разлуки с Коннором не могла поверить в то, что больше никогда не увидит своего ребенка. Она не представляла его мертвым — ни в земле, ни на небесах. Но сейчас что-то подсказывало ей: Коннора могут убить. Намеренно или случайно, по неосторожности. Едва ли они похитили его с целью выкупа, скорее, желая отомстить, показать, кто хозяин в округе. Что такое жизнь цветного мальчишки для тех, кто прежде владел сотнями таких, как он!

Разумеется, Темра, чудный остров благополучия среди моря горя, не могла вызывать у разорившихся плантаторов ничего, кроме ненависти. Они были готовы пойти на что угодно, лишь бы вонзить во врага невидимый нож.

Айрин не знала, что станет делать, если не найдет сына. Чувство было жутким, как при падении в бездну.

В вышине неподвижно парил одинокий ястреб. Длинноухий заяц выскочил из кустов и стрелой полетел вперед. Листва деревьев шуршала, как накрахмаленная ткань.

Кожа Айрин покрылась мурашками. Что привело ее сюда? Почему она побежала не к людям, а в лес? Отчего прежде не задумывалась о том, насколько они одиноки в Темре? Почему позволяла себе ревновать Алана к Хейзел и не сумела полюбить собственного сына?

Она вспомнила о ребенке, который жил и рос в ней. Сейчас он был для нее ничем. Она принесла бы в жертву кого угодно и что угодно, лишь бы найти и спасти Коннора.

Внезапно Айрин повернулась и устремилась к дому миссис Стерн. Тень сомнения в глазах Сьюзен, которую ей удалось заметить, служила залогом крохотной надежды.

Она домчалась туда за четверть часа. Сьюзен стояла на пороге, приложив руку ко лбу козырьком, будто кого-то ждала. Увидев Айрин, она не удивилась и сразу сказала:

— Я знала, что вы придете. Я поговорила с соседками. К счастью, мы, женщины, любим подслушивать. Не могу сказать точно, где держат мальчика, вроде в одном из сожженных и заброшенных поместий, что находятся поблизости. Таких в окрестностях всего три, и они расположены недалеко друг от друга.

Айрин ничего не ответила, лишь одарила Сьюзен взглядом, в котором было столько же благодарности, сколько презрения.

— Будет лучше, если вы позовете мужа! — крикнула вслед миссис Стерн, но Айрин не обратила на это внимания.

Она знала, где находятся эти поместья, и бросилась к ближайшему из них.

Она давно не бывала в таких местах, потому что, как и прочие уцелевшие жители округи, старалась обходить стороной эти памятники несчастью и горю.

Айрин долго рыскала в могильной тишине, среди груды обгорелых кирпичей, но ничего не нашла. Тогда она побежала дальше.

Вскоре она увидела еще одно разрушенное поместье, на первый взгляд, такое, как и другие. Однако здесь на помощь Айрин пришло то, что зовется чутьем.

Оно не подвело. Вскоре она заметила следы копыт на земле — не так давно здесь побывали какие-то всадники.

Не смея дышать, Айрин подошла ближе. На полуразвалившейся ограде висели рваные тряпки — следы прошлой жизни. От дома остались лишь черные трубы и белые колонны, лежавшие поперек двора, да еще… чьи-то горькие воспоминания.

Здесь было негде спрятать человека, кроме… Сделав несколько шагов по осколкам черепицы, Айрин вскарабкалась на обгоревший фундамент и очутилась там, где когда-то был холл. Мраморный пол потрескался, в трещинах росла трава.

Переступив через четыре порога, она приблизилась к высокой трубе, напоминавшей почерневший гнилой зуб. В кухонном полу обычно был вход в погреб, где хранились припасы.

Под ногами хрустели черепки. Квадратная дыра была закрыта досками. Айрин отодвинула их и заглянула вниз.

В следующий миг ее сердце растаяло. На дне ямы, покрытом опавшими листьями и чем-то похожим на мох, скорчившись, подтянув колени к лицу, спало ее единственное сокровище. Ее сын.

Коннор не двигался. А если он мертв?! Она не видела на его теле ни крови, ни ран, но он мог умереть от чего-то другого. Ужас обжег ей горло, опалил внутренности и заледенил душу.

Айрин завороженно смотрела на ребенка, не смея его окликнуть. В голове не было ни одной мысли, но ее чувства жили, она очень остро воспринимала действительность.

Она его любила. Это был их с Аланом первенец, плод запретной, но такой сладкой любви. Он мог вырасти, он был бы очень красивым. И… счастливым.

Был бы. И, возможно, еще будет.

Наконец Айрин решилась и тихо позвала:

— Коннор!

Он встрепенулся, открыл глаза, и ее душу захлестнула радость.

— Сынок!