Новая любовь Розамунды - Смолл Бертрис - Страница 66

Весна закончилась. Наступило лето, и дни, поначалу казавшиеся Розамунде томными и медлительными, постепенно стали сменять друг друга с ужасающей быстротой. Теперь, когда она сама знала, какое удовольствие доставляет плавание, Розамунда настояла на том, чтобы Патрик научил этому и ее дочерей. Вдвоем они заплывали далеко от берега, а Филиппа, Бесси и Бэнон резвились на мелководье, громко вереща и поднимая фонтаны брызг.

— Здесь вода намного холоднее, чем в море возле Сан-Лоренцо, — заметила Розамунда, когда они окунулись в озеро в первый раз.

— Это ерунда по сравнению с водой в Гленкирке! — заявил граф.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что каждый раз разбиваешь лед головой, когда ныряешь? — поддразнила его Розамунда.

— Только в мае, — ответил Патрик ей в тон. — Вот погоди, сама увидишь.

— Да уж, придется самой явиться за тобой в Гленкирк, если ты обо мне забудешь, — проговорила с улыбкой Розамунда. — Если не в этом году, то в следующем уж точно мы с девочками проведем у тебя в горах всю зиму — но за это остаток года ты погостишь у нас.

Это справедливое предложение, и вообще это хорошая мысль, душа моя, — согласился Патрик. — Таким образом никто из нас не будет вынужден пренебречь своими обязанностями перед подданными.

Они сидели на берегу и наблюдали за играющими детьми.

— Ох, Патрик! — воскликнула Розамунда, и в ее голосе послышались нотки надежды. — Неужели все так просто? Неужели это и есть решение нашей проблемы?

— Да, — помедлив, ответил граф, — и тогда ты могла бы согласиться выйти за меня, Розамунда, и нам не пришлось бы расставаться!

— Нет, дорогой, давай сначала посмотрим, как к этому отнесется твой сын, — рассудительно заявила Розамунда. — Я не перенесу, если из-за меня вы поссоритесь. Возвращайся ко мне весной, Патрик, и если к тому времени никто из нас не передумает, мы с девочками отправимся к тебе на всю зиму.

— И тогда сможем пожениться, — добавил граф, и Розамунда согласно кивнула.

— Но пока никому ни слова об этом, милорд. Мы должны держать наше решение в тайне. О свадьбе не может быть и речи, если твой сын не согласится. Позволь мне сначала познакомиться с Адамом, а уж потом поговорим о свадьбе. Пожалуйста!

— Очень хорошо, дорогая. Пусть все будет по-твоему, ибо я все равно не могу тебе ни в чем отказать.

В начале сентября во Фрайарсгейт явился извозчик. Он потребовал плату за большой груз, доставленный им от самого порта Ньюкасл на реке Тайн. Розамунде пришлось сходить в дом за деньгами. Но прежде чем отсчитать извозчику положенное, она приказала:

— Сперва распакуй груз, чтобы я могла убедиться, что ты все доставил в целости и сохранности. Да смотри не поцарапай!

Действуя с величайшей осторожностью, извозчик распаковал портрет, написанный маэстро Лоредано. Двое его подручных подняли картину повыше, чтобы было лучше видно. У всех собравшихся в зале вырвался из груди вздох восхищения.

— Это так красиво, милая! — восторгался Эдмунд. — В жизни не видел ничего подобного!

— Его доставка обошлась бы мне гораздо дешевле, если бы маэстро отправил одно полотно, — ворчливо заметила Розамунда, — но он никому не захотел доверить выбор рамы. — Она посмотрела на графа и добавила: — Хотела бы я знать, что он сделал со второй картиной.

Патрик расхохотался:

— Боюсь, этого ты никогда не узнаешь, мадонна!

Затем он рассказал Эдмунду и Мейбл историю с двумя портретами.

— Да он просто настоящий жулик, этот ваш мазила! — сердито фыркнула Мейбл.

— Действительно, ему не следует доверять, — заметил граф, — но это не умаляет его таланта. Посмотрите, как мастерски он изобразил Розамунду!

— Вот именно, — подхватил Эдмунд. — Она прямо как живая, милорд! Того и гляди, соскочит с полотна к нам в зал!

С уборкой урожая было покончено, и Фрайарсгейту пришла пора готовиться к зиме. В годовщину безвременной кончины сэра Оуэна Мередита отец Мата отслужил заупокойную мессу. Дни стали заметно короче, а по ночам подмораживало. И Патрик, и Розамунда все время избегали разговоров о предстоящем расставании.

— Я больше не могу оставаться здесь, иначе придется зимовать, — сказал граф однажды вечером, когда они с Розамундой легли спать.

— Не оставляй меня! — взмолилась она. — Я так боюсь, что если мы нарушим чары, хранившие нас все эти месяцы, то я никогда больше тебя не увижу!

— Тогда поехали со мной, — предложил Патрик, поглаживая Розамунду по ее золотисто-каштановым волосам.

— Ты же знаешь, что я не могу уехать, Патрик, — покачала головой она. — Я все еще не пришла в себя от того, что совершила за последний год и в каких местах побывала благодаря тебе. Обещай, что, как только у вас в горах сойдет снег, ты вернешься ко мне! Ох, если бы ты побыл со мной еще немного! Хотя бы до своего дня рождения!

— Декабрь — слишком суровый месяц для путешествий по горам. А на дворе уже октябрь. Я и так запоздал не меньше чем на две недели, — решительно возразил граф. — Завтра я уезжаю, Розамунда.

Она вскрикнула, как будто ее ударили, и, посмотрев графу прямо в глаза, сказала:

— Значит, сегодня ты должен любить меня так, словно мы делим это ложе в последний раз, Патрик!

Розамунда привлекла графа к себе, и их губы слились в жадном поцелуе, словно каждый хотел выпить другого до дна. Ее язык проник в рот Патрику. Он же положил ладони ей на ягодицы и прижал к себе что было сил.

— Я люблю тебя! — слегка простонав, прошептала Розамунда.

— И я люблю тебя так, как не любил ни одну другую женщину! — ответил граф и стал ласкать ее, стараясь делать это неторопливо и нежно. Его прикосновения разбудили в Розамунде настоящий вулкан желаний. Патрик взял в рот ее сосок и крепко стиснул упругую грудь. Через минуту его пальцы проникли в расщелину между ее ног. Там было горячо и влажно. В следующее мгновение Розамунда была уже на Патрике сверху. Сжав в ладонях его напряженный член, она поднесла его ко рту и стала ласкать губами и языком так, что Патрик застонал от блаженства. Однако ему хватило выдержки вовремя почувствовать приближение разрядки, и он, снова уложив Розамунду на спину, без труда вошел в ее распахнутые влажные горячие ножны.

— Ах, моя милая любовница с границы, как тебе удается вернуть мне давно ушедшую молодость? Я никогда не пойму этого, Розамунда, но больше меня это не волнует. Главное — ты подарила мне свою любовь, отныне и навсегда! — с нежностью в голосе шептал Патрик. Тем временем его рывки делались все сильнее и чаще.

Его вкус и запах, оставшиеся у Розамунды на губах, оказались сильным возбуждающим средством. Она с великой неохотой отпустила его, когда ласкала губами, хотя при этом испытывала не менее страстное желание почувствовать его копье в своем лоне. Ах, какая сладкая это была пытка: то вбирать его в себя, то отпускать при каждом движении взад-вперед, взад-вперед!.. В какое-то мгновение Розамунде вдруг показалось, что ей никогда не достичь разрядки, но через секунду она уже содрогалась от вспышки экстаза, подаренного ей Патриком.

— Я люблю тебя! — выкрикнула она, и он снова приник к ее губам, пока ее тело впитывало в себя его любовные соки. Он выжал себя до конца.

После этого Розамунда не удержалась и заплакала.

— Я не перенесу разлуку! — рыдала она.

Патрик не отвечал, потому что не знал, что сказать. Он молча держал Розамунду в объятиях и ласково гладил по пышным золотисто-каштановым волосам. Розамунда выплакалась и не заметила, как заснула. Патрик же еще долго лежал без сна. Неужели они и правда были вместе в последний раз? Нет, у него не было такого чувства. До сих пор он полагался на свои инстинкты, и они его не подводили. У него не было причины не доверять шестому чувству сейчас, да он и не собирался. И тем не менее ему ужасно не хотелось уезжать. Зима в горах покажется ему бесконечной, если рядом не будет Розамунды.

Утром он попрощался со всеми родными и близкими Розамунды. Бесси, с первого дня ставшая его любимицей, горько плакала, не желая отпускать гостя. Дермид собрался сопровождать хозяина, но к декабрю должен был вернуться, чтобы успеть к родам своего первенца. Эдмунд и Мейбл не на шутку расстроились, узнав о том, что Патрик уезжает. Розамунда старалась держаться как ни в чем не бывало, а Энни так выла и убивалась, что под конец Мейбл пришлось пригрозить ей оплеухой.