Новая любовь Розамунды - Смолл Бертрис - Страница 54

— И передашь его величеству на словах, что на обратном пути мы будем следовать его инструкциям и надеемся явиться к нему с докладом в начале июня.

— Да, милорд.

Патрик протянул гонцу второй пакет вместе с туго набитым кошельком денег.

— А после того, как ты побываешь у короля, я бы хотел, чтобы ты съездил в Гленкирк и передал моему сыну Адаму вот этот пакет. Скажи, что у меня все хорошо.

— Да, милорд, спасибо. Гленкирк где-то на северо-востоке от Эдинбурга, не так ли?

— Верно. Ты сумеешь его найти, — заверил Патрик посланца. — И спасибо тебе за службу.

— Что ты написал Адаму? — спросила Розамунда, как только за гонцом захлопнулась дверь.

— Что Гленкирк еще какое-то время останется в его распоряжении, потому что я на обратном пути решил навестить своих друзей в Англии, — ответил граф.

— Наша жизнь в Сан-Лоренцо была похожа на удивительный сон, а теперь еще и Париж! — задумчиво проговорила Розамунда. И громко рассмеялась. — Я никогда в жизни не получала удовольствия, если мне приходилось покидать Фрайарсгейт. Но когда я путешествую с тобой, мой милый, то почти не скучаю по дому!

Патрик с нежностью посмотрел на Розамунду:

— Художник уже заждался меня, дорогая. Твой портрет почти закончен, а мой пока нет. Я хотел бы взглянуть на него, прежде чем мы уедем отсюда и договоримся о том, чтобы обе картины доставили в Шотландию по морю.

— Но маэстро не отдаст тебе мой портрет, — напомнила Розамунда. — Он пишет его для себя. Я ведь предупреждала тебя с самого начала.

— Поживем — увидим, — с загадочной улыбкой ответил Патрик и вышел из комнаты. Он передал художнику слова Розамунды, и Паоло Лоредано торжествующе улыбнулся.

— Это так и не так одновременно, — заявил он. — Подождите, милорд, и вы все поймете. Вы не будете разочарованы и заплатите мне сполна, я вам гарантирую! — Тут он рассмеялся. — Вы превосходный объект для живописца, милорд. Где будет висеть этот портрет, когда вы его получите? — спросил он, выглянув из-за края большого полотна.

— В главном зале замка Гленкирк, над большим камином, напротив портрета моей дочери. Эту картину заказала Розамунда, чтобы подарить мне.

— Да, она говорила мне об этом. Однако и для нее я уже сделал вашу миниатюру, милорд. Она непременно хотела ее иметь.

Для Патрика это было новостью. Услышав ее, он вдруг погрустнел, сердце его тоскливо сжалось в предчувствии разлуки. Кто знает, долго ли им с Розамундой предстоит пробыть вместе?

— Не смотрите так серьезно, милорд, — вывел графа из состояния задумчивости голос художника. — Куда подевалось выражение счастья на вашем лице? Вспомните о прелестной Розамунде и улыбнитесь!

Патрик рассмеялся, почувствовав, как полегчало на душе.

— Ага, так-то лучше! — удовлетворенно заметил Паоло Лоредано.

В Сан-Лоренцо вовсю бушевала весна. Виноградные лозы, оплетавшие дома, покрылись сочной молодой листвой, и луга вдоль дорог пестрели разными красками. С каждым днем становилось все теплее. Розамунда и Патрик выезжали за город, минуя виноградники. Влюбленные то плескались в море, то занимались любовью, то просто лежали на берегу, нежась в лучах ласкового весеннего солнца. Март подходил к концу, не за горами был апрель — время, когда графу и Розамунде предстояла разлука. Энни с Дермидом переживали медовый месяц, так что едва успевали справляться со своими обязанностями. Под конец Розамунда даже пригрозила, что не позволит им спать вместе, если они по-прежнему будут работать кое-как.

На обратном пути скрываться не было нужды. Решили ехать верхом и нанимать карету в том случае, если захочется отдохнуть от седла. Был назначен день отъезда, и герцог оказал своим гостям любезность, заранее отправив вперед своего гонца с приказом договориться о комнатах в самых дорогих тавернах на всем пути до Парижа. Таким образом, первую часть пути предстояло проделать под покровительством герцога Себастьяна. Затем граф и Розамунда доберутся до моря, где их будет ждать шотландский корабль.

Когда вещи были уложены в сундуки, решено было отправиться во дворец, чтобы на прощание отобедать с герцогом. После окончания трапезы Паоло Лоредано со своим слугой внесли в зал три больших полотна.

— А теперь, мадонна, — объявил художник, не сводя глаз с Розамунды, — ваш портрет! — Он медленно стащил с картины плотное покрывало.

В зале послышались восторженные вздохи и восклицания. Розамунда предстала перед зрителями в образе изображенной на фоне гор богини любви. В небесно-голубом хитоне, с распущенными пышными золотисто-каштановыми волосами, с одной обнаженной грудью, она производила потрясающее впечатление.

— Какая красота! — восторженно воскликнула Розамунда. — Маэстро, вы изобразили меня намного лучше, чем я есть! Я знала, что не смогу получить это полотно, потому что вы пишете его для себя, но теперь мне будет особенно жаль оставлять его вам. Мне припоминается, как королева Маргарита сказала однажды, что у жителей провинции нет обычая заказывать художникам свои портреты в отличие от столичных аристократов. Тогда мне и в голову не могло прийти, что однажды великий художник напишет мой портрет!

— Тогда, — ответил Паоло Лоредано с торжествующей улыбкой, — вам придется по вкусу то, что я успел сделать, и вашему спутнику придется раскошелиться! — И он театральным жестом скинул покрывало со второй картины.

Розамунда ахнула от удивления. Маэстро успел сделать два ее портрета! Однако на втором полотне она была изображена одетой в свое любимое платье из зеленого бархата, с обнаженным мечом в руке, опущенным к земле. За ее спиной полыхал багряный закат, освещавший стены высокого каменного замка. Розамунда на какое-то время онемела, пораженная увиденным.

— Это воплощение того, как я всегда представлял вас в своих мыслях, мадонна, — пояснил художник. — Хозяйка Фрайарсгейта, всегда готовая защитить свой родной дом от любой напасти. Насколько мне известно, Англия — зеленая страна, а вы сами говорили, что ваше поместье лежит между отрогами гор. Все это я постарался изобразить на картине. Надеюсь, вам понравилось.

Розамунда поднялась со своего места за столом, подошла к Паоло Лоредано и в знак признательности поцеловала прямо в губы.

— У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность, маэстро, — громко произнесла она. — Я даже мечтать не смела о том, чтобы у меня был такой портрет. Grazia! Mille grazia! — в волнении повторила Розамунда и вернулась на свое место.

— Вы заплатили мне гораздо больше, чем стоит моя работа, мадонна! — с галантным поклоном ответил итальянец. Затем он перешел к третьему полотну и сорвал с него покрывало. Перед собравшимися предстал портрет Патрика Лесли, графа Гленкирка, изображенного в полный рост. — А вот и третий портрет. Первый посол Шотландии в Сан-Лоренцо. Надеюсь, вы будете довольны, милорд.

— Я более чем доволен, — заверил граф. — Вы определенно заслужили самую щедрую награду за свой труд, маэстро, и я с радостью заплачу вам сполна. Вы позаботитесь о том, чтобы картины как следует упаковали перед тем, как погрузить на корабль?

— Непременно, милорд. Ваш портрет отправится в Гленкирк, а портрет миледи — в Англию. — Маэстро вернулся на свое место за столом, но по дороге шепнул Розамунде: — Мадонна, ваша камеристка уложит миниатюру вместе с остальными вещами.

Прием во дворце уже закончился, и большинство гостей успели разъехаться по домам.

— Паоло, ты ведь не забыл о том, что обещал мне портрет богини любви, не так ли? — спросил вдруг у итальянца герцог.

— Я ничего не забыл, синьор, — ответил венецианец. — Но ведь и вы не забыли об обещанной цене?

Герцог достал из кармана своего роскошного атласного дублета кошель, полный золота, и отдал его художнику:

— Пересчитай, если хочешь, но здесь все без обмана.

— Это ни к чему, синьор, мне достаточно вашего слова. Картина останется у вас, но на вашем месте я бы не спешил вешать ее на стену до тех пор, пока не удостоверюсь, что ваш друг граф Гленкирк вернулся к себе на родину.