Новая любовь Розамунды - Смолл Бертрис - Страница 52

— Нравится?.. Ох, миледи! Да я никогда и мечтать не смела о таком чудесном свадебном платье! И если это сон, то лучше мне никогда не просыпаться! — с жаром заверила Энни, и на глаза у нее навернулись слезы счастья.

— А ну мигом скидывай платье, малышка! — тут же скомандовала Селестина. — Не ровен час, испортишь его до свадьбы! Я уж и так вижу, что глаза у тебя на мокром месте! Не хватало еще сушить его после твоих слез!

Мария и Селестина помогли Энни снять платье.

— Счет можете отправить графу, — заключила Розамунда. — Как-никак Энни выходит замуж за его слугу!

— Вот-вот! — добродушно усмехнулась Селестина. — Пускай расплачивается за своего молодчика, коли тот не сумел вести себя как положено! Надеюсь, он не пожалеет денег на угощение, чтобы жениху с невестой было что выпить за свое счастье и целую кучу детишек, синьора!

Розамунда кивнула:

— Grazia, синьора Селестина. Мы снова в долгу перед вами за вашу доброту.

— Повесь платье в шкаф, детка, — наставляла горничная Энни. — Да расправь его хорошенько, чтобы не помялось до завтра! — Селестина почтительно поклонилась Розамунде: — Чао, синьора. Ваш итальянский стал намного лучше. Похоже, Сан-Лоренцо вам по душе.

Жестом поманив за собой Марию, уже упаковавшую остальные платья, Селестина удалилась, покачивая на ходу своими пышными бедрами.

— Вы даже не спросили, во сколько обойдется это платье, миледи! — робко напомнила Энни.

— Это совсем простое платье, Энни, и Селестина не станет нас обманывать, — поспешила успокоить служанку Розамунда. — Я не хотела обижать ее, торгуясь из-за пустяков. И к тому же не сомневаюсь, что его сиятельство будет только рад, если у его Дермида будет такая нарядная невеста. Ты пока не говори жениху о платье, пусть это будет сюрпризом. И спать ляжешь со мной. Воздержание и ожидание только добавят прелести первой брачной ночи! — добавила Розамунда.

— Да, миледи, — покорно ответила Энни.

— А пока пойди разыщи мне Пьетро, — велела Розамунда, и Энни поспешила выполнять приказ.

Вскоре явился старый дворецкий и с поклоном спросил:

— Что прикажете, миледи?

— Пьетро, ни в одной из комнат для слуг нет кровати, достаточно широкой для двоих. У вас не найдется более подходящей комнаты для Дермида и Энни? Пусть даже это будет совсем тесная каморка. — Розамунда смущенно улыбнулась. — Я понимаю, что это баловство, но они так трогательно влюблены друг в друга.

— Совершенно случайно у нас освободилась комнатка как раз неподалеку от ваших апартаментов, миледи, — ответил дворецкий, лукаво сверкнув глазами. — У посла редко бывают гости, и на данный момент мы никого не ждем. В этой комнате есть довольно мягкая кровать, как раз для новобрачных. А благодаря тому, что комнаты рядом, слуги смогут моментально явиться на зов. Это вас устроит?

— Вполне устроит, Пьетро, и я благодарна вам за участие в судьбе наших слуг! — с признательностью ответила Розамунда.

— Я прикажу экономке проветрить комнату и приготовить ее для молодых. Однако впоследствии им придется самим поддерживать в ней чистоту и порядок, — добавил Пьетро.

— Энни будет хорошей хозяйкой, — заверила его Розамунда.

Дворецкий поклонился и вышел.

— Что случилось? — с тревогой спросил Патрик, появившись в гостиной. — Энни сказала, что сегодня будет спать с тобой!

— Я решила, что так лучше, — сказала Розамунда. — Нам следует соблюсти хотя бы видимость приличий, милорд. А потом Пьетро устроит Энни с Дермидом в комнату по соседству с нашими апартаментами, чтобы им было где уединяться в свободное время.

— А где же я преклоню главу нынешней ночью? — осведомился граф.

— Почему бы тебе не преклонить главу в твоей собственной спальне? — лукаво улыбнулась Розамунда. — Как я сказала Энни, ожидание добавляет прелести новой встрече. Вот мы и проверим, правда ли это, милорд!

— Мадам, — Патрик слегка прищурился, — вы испытываете мое терпение, слишком носясь со слугами. Тем более что эта распутная, бесстыжая пара нисколько не заслужила такой доброты. В отличие от меня, который безумно вас обожает. И вам хватает совести ущемлять мои права ради недостойных слуг?

— С каких это пор, — дразня Патрика, заметила Розамунда, — время или место имеют для тебя значение? Твоя распущенность не идет ни с чьей ни в какое сравнение.

— Не пора ли мне укротить этот чрезмерный пыл, милорд? — добавила она, игриво сверкнув глазами.

— По-моему, мадам, — процедил Патрик, — вам давно следует преподать хороший урок! — Он сделал шаг в сторону Розамунды.

Она отскочила так, что между ними оказался обеденный стол.

— Неужели? — продолжала дразнить графа Розамунда. — Не слишком ли много ты на себя берешь, собираясь учить меня хорошему поведению?

— Отнюдь, мадам! — Глаза Патрика еще больше сузились. — Более того, я полагаю, что имею полное право отшлепать тебя по твоей круглой розовой попке, чтобы заставить раскаяться в своих ошибках! — И он ринулся в атаку, оттолкнув в сторону стол.

Розамунда взвизгнула от неожиданности, но успела спрятаться за креслом.

— Вы слишком неповоротливы, милорд!

— А вы, мадам, слишком уверены в себе! — Патрик снова ринулся вперед, загнав Розамунду вместе с креслом в угол комнаты. А потом спросил со злорадной ухмылкой: — Ну, что теперь, мадам? Вам некуда скрыться от наказания!

Патрик резким движением отодвинул кресло, и Розамунда попыталась проскочить у него под рукой, однако была поймана в ту же секунду. Придерживая ее одной рукой, Патрик уселся в кресло и уложил Розамунду животом вниз поперек колен.

— Вот так, мадам, — грозно процедил он, медленно задирая ей юбку и обнажая тугие круглые ягодицы. — Сейчас я вас отшлепаю.

Раздался громкий шлепок, а вслед за ним возглас Розамунды:

— Ой! Неужели ты не мог придумать ничего получше?

— Говори, что больше не будешь надо мной смеяться! — грозно вопросил граф и снова шлепнул Розамунду по мягкому месту.

— А что я за это буду иметь? — не сдавалась она на милость победителя.

Патрик расхохотался и скользнул пальцами в ложбинку между двумя розовыми округлостями. Там было горячо и влажно. Патрик довольно улыбнулся.

— Твое наказание, Розамунда, самым благоприятным образом подействовало не только на тебя, но и на меня! — И он наградил любовницу еще тремя звонкими шлепками. — Ты наконец раскаялась? — вкрадчивым голосом поинтересовался Патрик.

— Да! — выкрикнула Розамунда. Ее желание было столь велико, что можно было лишь удивляться, как несколько простых шлепков могли вызвать столь острое возбуждение.

Патрик поставил ее на ноги и стал возиться со своей одеждой. Розамунда едва дождалась, пока он выпустит на волю свое копье, и сама опустилась на него, оставаясь спиной к Патрику. Он расшнуровал ее лиф и откинул в сторону гриву золотисто-каштановых волос. Его руки легли ей на грудь. Нежно стиснув пышные полушария, он стал теребить соски. Его губы щекотали ей шею. Он легонько укусил чуткую кожу и застонал от удовольствия, когда Розамунда сама начала двигаться.

— Ведьма! — прошептал он ей на ушко и лизнул соблазнительную свежую плоть.

— Дьявол! — прошипела она в ответ, выгибаясь всем телом в отчаянной попытке вобрать его в себя как можно глубже. Ее ягодицы с силой вдавились ему в пах. Он рванулся вперед, и от восторга у Розамунды закружилась голова. Трудно было понять, отчего именно этому мужчине досталась вся ее преданность и любовь. Она не чувствовала ни малейшей неловкости перед памятью Оуэна. Они по-своему любили друг друга и были верны, но до Патрика ни один мужчина не дарил ей столь безумное наслаждение, какое она испытывала в его объятиях.

— Ох, Пресвятая Мария! — хрипло выдохнула Розамунда. — Ох, Патрик! Не останавливайся! Только не останавливайся! — И она содрогнулась от блаженства, растекавшегося по жилам подобно струе расплавленного меда. — Ах, Патрик! — снова выдохнула Розамунда и обессиленно обмякла.

— Розамунда! Розамунда! — повторял у нее над ухом Патрик, обдавая его горячим дыханием. — Клянусь, на свете нет другой такой, как ты! Я был бы счастлив, дорогая, если бы мог умереть именно в эту минуту! — Он прижался губами к ее шее, жадно впитывая знакомый аромат ее тела. — Я люблю тебя. Я всегда буду тебя любить!