Рождение Орды - Голден Кристи - Страница 26

— Велен, твои слова лишь разжигают наше негодование. Они высокомерны и оскорбительны.

Они только укрепят в уверенности тех, кто решил умертвить всех вас по слову предков. Я и сам не могу понять тебя — ведь ты просишь отказаться от всего, во что я верю, с чем вырос и к чему привык, ради всего лишь твоих слов.

Повернулся, глядя на дренея.

— Знай — я всегда буду со своим народом. Если мы сойдемся на поле битвы — моя рука не дрогнет.

— Значит… ты не передашь меня Hep'зулу? — спросил Велен озадаченно.

— Нет. — Дуротан покачал головой. — Если б он хотел тебя видеть — явился бы сам. Он назначил меня распорядиться тобой — и я распорядился, как счел нужным.

— Разве тебе не было приказано доставить ему пленных?

— Мне было приказано встретить тебя и выслушать. Если б я захватил тебя в битве, выбив оружие из твоих рук, повергнув наземь, тогда ты был бы пленник. В связывании рук, с покорностью для того протянутых, нет чести. Я не могу тебя понять и не хочу убивать. Ты говоришь, что не питаешь к оркам зла. Мои вожди и духи предков говорят иное.

И снова Дуротан встал на колени перед Беленом.

— Тебя зовут пророком — так может, тебе известно будущее? Если так, скажи, что мне сделать для предотвращения грядущего зла? Я не хочу проливать невинную кровь! Дай мне хоть что-нибудь в доказательство твоих слов, хоть что-нибудь показать Нер'зулу, убедить его!

Понимал: умоляет врага, стоя на коленях, но это не унижало. Дуротан любил жену, свой клан, народ. И ужасался происходящим перед его глазами — ведь целое поколение мчится стремглав в будущее, заполненное лишь ненавистью, с сердцами, отравленными злобой. Если мольбы перед странным существом помогут избежать этого — стоит и взмолиться!

Велен посмотрел на вождя врагов без жалости и презрения, но с глубоким сочувствием и теплотой. Положил бледную руку на плечо.

— Будущее — не книга, открытая для чтения. Оно всегда течет, меняется, будто рябь на воде, взвихренный песок. Иногда я могу прозреть возможное — но едва ли больше. Я ощущал, что должен прийти безоружным, и оказалось: встречает меня не главный шаман орков, но тот, кто узнал гостеприимство моего дома. Думаю, это не случайно. И если есть способное предотвратить грядущую беду, живет оно среди орков, не среди дренеев. Лишь в этом я могу заверить тебя. Остальное не в моих силах. Реку можно направить в другое русло, но сделать это придется вам. Это все, что я знаю, и молюсь, чтобы этого оказалось достаточно для спасения моего народа.

Древнее, усталое, удрученное лицо Велена сказало больше слов: сам он не верит в спасение дренеев. Дуротан закрыл глаза на мгновение, шагнул назад.

— Камни мы оставим себе. Какова бы ни была их сила, шаманы обучатся ею владеть.

— Я так и думал, — сказал Велен с горечью, — Но я должен был их принести. Я надеялся: мы сможем вместе найти путь из общей беды.

Горе и стыд… почему же, почему сейчас глава врагов кажется ближе и правдивее, чем духовный вождь своего народа? Дрека, должно быть, чувствовала с самого начала. Знала и не говорила ничего, надеясь: Дуротан поймет сам, когда настанет время. Сегодня ночью в шатре вождю будет о чем говорить с женой. Долго говорить.

— Вставай! — приказал грубо, стараясь скрыть чувства. — Ты и твои спутники могут уйти целыми и невредимыми.

И криво усмехнулся.

— Целыми и невредимыми, насколько ночь вам позволит — безоружным и пешим. Если нарветесь за моей землей и сгинете — моей вины в том не будет.

— Наша гибель за пределами твоей земли для тебя, конечно, удобнее всего, — ответил Велен, вставая. — Но почему-то мне кажется: ты вовсе этого не хочешь.

Дуротан не ответил. Вышел из шатра и сказал ожидающей охране:

— Велена и четырех его спутников проводить до пределов нашей земли. Там отпустить — пусть возвращаются домой. И чтоб пальцем их не трогали, ясно?!

Страж глянул яростно, уже решившись протестовать, но другой, старше и мудрее, посмотрел свирепо — и первый лишь пробормотал покорно:

— Ясно, мой вождь.

Когда стражи ушли за дренеями, Дрек'Тар поспешил к вождю.

— Дуротан, это зачем? Почему? Нер'зул ожидает пленников!

— Если ему надо — пусть сам захватывает! — рявкнул Дуротан. — Командир — я, это мое решение! Хочешь оспорить?

Шаман осмотрелся, потянул вождя подальше от ненужных ушей.

— Да, оспорить! — прошипел сердито. — Ты ж его слышал: он говорит, будто наши предки слетаются к его горному богу, будто мотыльки к факелу! Что за высокомерие! Нер'зул прав — их нужно уничтожить! Нам же приказали!

— Приказали — значит, уничтожим. — Дуротан ухмыльнулся, — Но не этой ночью, мой шаман. Не этой.

Когда брели по взмокшей от росы траве мимо громадных, темных теней леса Тероккар к ближайшему городу, Велен был мрачен и молчалив. Теперь два кристалла Ата'мала — в руках орков. Несомненно, Дуротан не преувеличил: их шаманы вскоре откроют секреты камней. Но третьего камня орки так и не нашли, потому что этот кристалл не захотел быть найденным ими. Фиолетовый кристалл искривил свет вокруг себя, остался невидимым для обыскивающих, удержался у сердца.

И теперь его тепло согревало древнюю плоть пророка.

Он все поставил на кон — и проиграл. Проигрыш не обернулся катастрофой — ведь и сам, и спутники остались в живых и движутся к безопасности. Но ведь надеялся: орки выслушают и, по крайней мере, позволят пройти к сердцу священной горы, сопроводят туда, а там узреют то, что не только не опровергнет их веры, но даст ей новое подтверждение.

Теперь же будущее казалось безрадостным.

Идя через стойбище, увидел молодежь, тренирующуюся до полного изнеможения, огни кузней, не гаснущие и ночью. Хоть отпустили живым и невредимым — это никак не скажется на будущем.

Даже клан вдумчивого и осторожного Дуротана не просто готовится на случай возможной войны — орки убеждены в ее неизбежности. И каждый грядущий день лишь приближает беду.

Кристалл, лежащий у сердца, запульсировал в ответ на мысли пророка. Велен повернулся к друзьям, посмотрел скорбно.

— Орков не убедишь сойти с избранной дороги. И потому, если хотим выжить, нам тоже придется идти тропою войны.

Вдали изнуренное, измученное, умирающее существо, известное под именем К'ер, пытающееся отлежаться и набраться сил на самом дне священного водоема в недрах горы, испустило полный отчаяния и боли крик. Велен вздрогнул, узнав голос, склонился понуро.

Орки клана Северного Волка обернулись в ужасе, глядя на священную гору.

— Предки гневаются на нас! — крикнул молодой шаман. — Мы позволили Велену уйти — и они в гневе!

Дуротан покачал головой. Молодого следует выбранить за несдержанность. Если повторится утром — выбранит, и сурово. Но теперь сердце вождя наполнилось печалью. Не гневный возглас донесся от священной горы, а плач, крик скорби и боли. Дуротан содрогнулся при мысли о том, отчего так горько и тяжко печалятся предки.

Глава 11

Нер'зул, Гул'дан… чернейшие имена из всех, когда-либо омрачавших историю моего народа. И все же… Дрек'Тар говорил мне: когда-то Нер'зулом восхищались, даже любили, он по-настоящему заботился о своем народе. В это тяжело поверить, зная, кем Нер'зул стал, но я пытаюсь. Пытаюсь, потому что хочу понять.

И не могу.

— Что?

От ярости в Нер'зуловом голосе Гул'дан втянул голову в плечи. Дуротан же не отвел глаз.

— Я отпустил пророка Велена, — повторил вождь Северных Волков спокойно.

— Тебе приказали взять его и прочих в плен! — Голос шамана сорвался на визг.

Ведь так было ясно и просто! О чем этот громила думает? Отбросить такую возможность, будто обглоданные кости? Сколько сведений могли бы вытянуть из Велена! Сколь многое можно было бы за него выторговать!

Но все это меркло перед ужасом предстоящего разговора с Кил'джеденом. Что он сделает, узнав, что Велена отпустили? Прекрасное и могучее существо обрадовалось плану шамана. Возгордившись своей хитростью и сноровкой, не сомневаясь в успехе, Нер'зул даже посмел предложить Велена в подарок Великому Кил'джедену! И что теперь? Страх перед гневом Великого перевесил гнев от неисполнения приказов.