Мое сердце - Смолл Бертрис - Страница 30

Интересно, что это с ней случилось?

Велвет встретилась взглядом с Бесс, и та улыбнулась, поняв ее мысли.

— Вы тоже боитесь, Велвет? — спросил у нее Алекс.

— Ничуть, — быстро ответила она. — Я сама возьму в руки меч, чтобы защищать Англию, но не дам проклятым испанцам захватить ее — Браво, сестричка! — одобрил Робин. — Ты — верноподданная англичанка. Твой отец был бы горд тобой.

Сразу после полудня королевская яхта прибыла в Тилбури, где пристала к берегу рядом с блокгаузом, у которого ее уже ждали Лестер и его офицеры. Как только ножка Елизаветы ступила на землю, ударили пушки, заиграли дудки и барабаны. Ее ожидал сэр Роберт Уильяме с двумя тысячами конных рыцарей.

Одна тысяча была выслана вперед к Ардерн-Холлу, вотчине мистера Рича, где Елизавета собиралась остановиться. Другая тысяча всадников должна была сопровождать карету королевы. У королевы, оказавшейся среди любимых ею людей, заметно поднялось настроение. Хотя она и опасалась вторжения, но искренне верила, что высокий дух и храбрость ее народа одержат верх над численно превосходившими испанцами.

Ни на один момент, даже в мыслях, она не допускала возможности поражения, хотя с флота пока еще не поступило никаких донесений.

Рядом с ней в экипаже уселся граф Лестерский. Как и королева, он не очень хорошо чувствовал себя весь последний год, но собрался с силами и принял на себя командование армией. Время наложило отпечаток на Роберта Дадли, но в его искренней привязанности к королеве сомневаться не мог никто.

После смерти жены он много лет ждал, что королева выйдет за него замуж, но когда стало очевидно, что она не имеет такого намерения, он в припадке раздражения женился на ее двоюродной сестре, вдовствующей Леттис Кноллиз. Это был тайный брак, так как ни невеста, ни жених не хотели отказываться от своего положения при дворе. Королева, однако, раскрыла их тайну и страшно рассердилась. Граф и графиня были на время отлучены от двора, но Елизавете не хватало Дадли, и он вскоре был призван назад. Леттис же не повезло, и она была вынуждена дожидаться прощения несколько лет.

В начале супружество было удачным, но потом, как это часто бывает с поспешными браками, наступило охлаждение. Дадли искренне любил королеву, настолько, насколько он вообще был способен любить кого-либо. Кроме того, он любил власть и почести, которые могла даровать ему только она. В этом отношении Леттис ничуть не уступала своему супругу, но Елизавета не могла простить своей кузине, что та вышла замуж за человека, которого она сама любила больше, чем кого-либо, хотя и не вышла за него замуж. У всех Дадли был препаршивый характер, но оба, без всякого сомнения, были преданными людьми.

Бесс уехала с королевой в Ардерн-Холл, но королева, всегда потворствовавшая своей крестнице, сказала Велвет, что этим вечером та будет ей не нужна. Велвет и Эйнджел предстояло остановиться вместе с графом Линмутским и лордом Гордоном в одной из лучших гостиниц Тилбури, в «Мермейде». Робин оказался достаточно предусмотрительным и за несколько дней до их предполагаемого отъезда из Лондона послал вперед одного из своих людей, чтобы заказать две лучшие спальни и отдельную гостиную, где они могли бы питаться.

Гостиница «Мермейд» располагалась посередине зеленой лужайки на берегу реки и выглядела очень мило, сияя окнами с промытыми до блеска стеклами, окруженная кустами алых и белых роз. С одной стороны дома располагалась конюшня, с другой — прекрасный сад с клумбами ароматных ноготков и левкоев, благоухающей голубой лаванды и душистого розмарина. Разбросанные там и сям по саду небольшие зеленые деревца были подстрижены в форме ваз и птиц.

Позади гостиницы тянулись грядки небольшого огорода, на котором произрастали бобы, морковь, горох, пастернак, лук-порей и салат. Было здесь и несколько фруктовых деревьев: яблони, сливы и груши. Местный сад совсем не походил на сад в Королевском Молверне с его двумя лабиринтами, сотнями розовых кустов и редкостными лилиями, вывезенными из Америки. И тем не менее это было приятное место, где постояльцы прогуливались после прекрасного обеда.

На улицу опустились сумерки, и всегда деятельная река наконец-то успокоилась. Опустился легкий туман, замершие воды отражали розовато-лиловое небо. Ласточки стрелой проносились над рекой, освещенной розоватым светом. Несмотря на свое привилегированное положение на яхте брата, у Велвет не было никакой возможности привезти много перемен нарядов. На ней было все то же шелковое зеленое платье, которое она надевала утром. Но для Алекса она в любом виде была очаровательна.

Велвет удивилась, обнаружив, что осталась одна в обществе красивого шотландца. Ее брат, видимо, перешел в другую часть сада с Эйнджел. Не собираясь показывать, что она нервничает, она повернулась к лорду Гордону со словами:

— Вы никогда ничего не рассказываете мне о себе, милорд. Расскажите о своем доме.

— Мы ведь договорились, Велвет, что вы будете звать меня Алекс, — сказал он своим глубоким, теплым голосом.

Она покраснела и рассердилась на себя за такое проявление эмоций.

— Расскажите мне о Шотландии, Алекс. Пока я не попала ко двору, я нигде не бывала, кроме как дома, в Англии и во Франции. Расскажите мне о вашей родине. Мой нареченный супруг тоже шотландец, и, если я выйду за него замуж, мне придется жить там.

— Моя семья владеет небольшим замком на севере Шотландии, недалеко от Абердина. Есть у нас и городской дом в самом Абердине.

— А в Эдинбурге у вас нет дома? Вы же, конечно, состоите при дворе?

— Нет, дорогая. У меня нет ни времени, ни желания проводить время при дворе Стюартов. Королевский дом Стюартов постоянно одалживает деньги у своего дворянства, никогда не возвращая долгов, и к тому же очень неблагодарен Правда, король доводится мне двоюродным братом. У нас был общий дед, Джеймс V.

Зеленые глаза Велвет расширились от удивления при этом признании.

— Ваш дедушка был королем Шотландии?

— Да, а моя бабушка Александра владела… — Он на мгновение смешался, поняв, что едва не сказал «Брок-Кэрном», затем продолжил:

— Нашим фамильным поместьем. Она собиралась выйти за короля замуж, но умерла при родах моего отца Ангуса Так что с браком, естественно, ничего не получилось. Король признал свое отцовство, но отец все-таки носил фамилию Гордон. Говорят, моя бабка очень любила своего Джемми Стюарта.

Велвет восторженно вздохнула:

— Как романтично! Если бы только я смогла кого-нибудь полюбить!

Только чистое безумие могло его подтолкнуть выговорить эти слова, но Алекс не смог сдержаться.

— Зато мне кажется, что я влюбляюсь в вас, Велвет, — сказал он негромко.

Она споткнулась и, обернувшись, взглянула на него.

— Вы не должны, Алекс, — сказала она очень серьезно. — Я же обручена, вы знаете.

— Но вы говорили, что сбежали от своего нареченного супруга, что не хотите его знать.

— Я не говорила, что не хочу его знать. Я просто не пойду за него замуж, пока не узнаю его как следует и пока мои мать и отец не вернутся из Индии. Но я не стану компрометировать доброе имя своей семьи, Алекс. Надеюсь, вы не думаете, что я пойду на это?

— Нет, дорогая, я понимаю, что ваше достоинство не позволит сделать вам ничего такого, за что пришлось бы краснеть вашим родным. Но, Велвет, неужели вы разобьете мое сердце? Сердце, которое я столь охотно подарил бы вам?

Она выглядела очень смущенной, и его сердце чуть не выскочило от радости из груди. Потом она с неподражаемой прямотой сказала:

— За мной никогда не ухаживал ни один мужчина. Вы ухаживаете за мной, Алекс?

— А вам бы это понравилось, Велвет? Ее прелестное лицо посерьезнело, и несколько долгих мгновений она размышляла. Наконец она ответила:

— Я уже говорила, что выйду замуж только по любви, но как я могу знать, что такое любовь, если слепо подчиняюсь решениям, принятым моими родителями? Единственная свобода, которую они мне предоставляли, была свобода выбора, и, хотя сейчас они далеко, я знаю, что они предоставили бы мне эту свободу и в этом деле. Да, Алекс, возможно, это мне и понравилось бы при условии, что с самого начала мы договорились бы, что между нами, кроме невинного флирта, не может быть других отношений. Я не могу обманывать вас. Честь и достоинство моей семьи обязывают меня быть верной этому незнакомому мне графу, хотя мое сердце может потянуться к любому другому.