Любовь на все времена - Смолл Бертрис - Страница 86

— Если я куплю вас, — сказала Эйден, — будете ли вы верно служить мне? Я не могу освободить вас, потому что сама не свободна. Я принадлежу принцу Явид-хану.

— Что мы должны будем делать для вас, госпожа?

— Быть моими служанками.

— Вы купите нас всех вместе, госпожа?

— Да, — сказала Эйден, — я не стану разлучать мать и ее детей. Сколько лет вашим дочерям?

— Одиннадцать и тринадцать, но они умеют трудиться, госпожа.

Эйден повернулась к Джинджи.

— Заплати торговцу за этих троих, и пора возвращаться домой. Нет сил смотреть на все это.

Джинджи критически осмотрел покупку.

— Они некрасивы, — сказал он и понимающе улыбнулся. — Но конечно, госпожа Марджалла, ты поступаешь умно. Принц даже не заметит их. Было бы глупо приводить в дом соперниц до тех пор, пока принц не полюбит тебя.

Он хихикнул и стал торговаться с продавцом, который, получив покупателя, решил, что не должен прогадать в сделке.

— Как вас зовут? — повернулась Эйден к женщине.

— Марта. А моих дочерей Айрис и Ферн.

— Меня называют Марджалла, — сказала Эйден, и, к ее удивлению, это имя не показалось ей чужим. Она поняла, что начинает примиряться с положением, в котором оказалась.

— Мы договорились, госпожа Марджалла! — воскликнул Джинджи. — Этот разбойник, который называет себя честным человеком, признал себя побежденным.

Эйден засмеялась.

— Ax, Джинджи, Джинджи, — ласково пожурила она. — Ты без стыда и совести пытаешься доказать свое превосходство.

— Нет, госпожа, — ответил он с очаровательной улыбкой.

Впервые с тех пор, как он стал ее евнухом, он начал думать, что в своей жизни он добьется успеха. Она поддразнивала его, а это означало, что она начинает чувствовать себя увереннее, привыкая к своему положению.

— Этих женщин нужно прилично одеть, — сказал он Эйден. — Пойдем на улицу, где торгуют одеждой, и купим что-нибудь подходящее для служанок фаворитки принца. Можно пойти в ряды, где продают материи и купить их и для тебя, и для них, но сначала отведем-ка их в женскую баню. По-моему, они давно не мылись. Мы не можем посадить их в каик принца в таком виде. На них кишат насекомые. Думаю, что они много месяцев не мыли волосы.

Повнимательнее приглядевшись к Марте и ее дочерям, Эйден согласилась с ним. Они были невообразимо грязны, что показалось ей забавным. Турки ведь гордились своей любовью к чистоте. Почему они позволили здоровым славянским рабыням дойти до такого состояния?

Скоро она получила ответ на эту загадку.

— Я собираюсь купить вам чистые и приличные одежды, — сказала она Марте, — но сначала вы с девочками побываете в женских банях. Там вас отмоют от грязи. Похоже, что вы не мылись неделями. А ваши волосы! Это позор!

— Баня. — У Марты был растерянный вид. — Наши священники учили нас, что купание противно божьим заповедям. Только через умерщвление плоти можно познать Бога. Прошу вас, не ведите нас в баню, госпожа!

"Проклятие! — подумала Эйден. — Какая невероятная глупость». Но потом довольно резко сказала Марте:

— Ваши священники ошибаются, Марта, но спорить с этим не буду. Вы обещали мне, что, если я куплю вас, вы будете верно служить мне, а безоговорочное подчинение — это часть службы. Я веду вас в бани, где вас старательно вымоют и обиходят. Если не хотите выполнить мое первое приказание, как же вы собираетесь подчиняться мне дальше? Однако можете выбирать. Откажитесь, и я верну вас на рынок. Если подчинитесь, вас ожидает сытая и безопасная жизнь. Я не потерплю неповиновения среди слуг и не потерплю нечистоплотности.

Она сурово посмотрела на женщину, и Марта струсила.

— Мы повинуемся тебе, госпожа, и идем в бани. Эйден кивнула, не говоря ни слова. Они оставили женщину и ее дочерей в женских городских банях. Джинджи прошел с ними внутрь и передал главной служительнице приказ его сиятельной госпожи, возлюбленной Явид-хана. Эйден повеселилась бы, узнав, что наплел ее евнух. Он вышел из бань, сияя улыбкой, и сказал Эйден:

— Мы можем вернуться за ними через два часа. Они будут в полном порядке, госпожа Марджалла.

Потом он с гордым видом шел по оживленным улицам, расчищая путь паланкину Эйден. Сначала они направились в ряды, где расположились торговцы материями. Джинджи помог ей выбрать красивые и практичные материи из хлопка, легкую шерсть и полотно для новых служанок. Она старалась выбрать цвета повеселей. Хотя женщины и были служанками, в душе они остались женщинами. Ей хотелось расположить их к себе, а для этого требовалось совсем немногое.

Сделав покупки, они пошли в лавку торговца, продававшего только дорогие материи. Эйден выбрала себе шелк цвета бирюзы с вытканными на нем маленькими серебряными звездочками, зеленый шелк с широкими золотыми полосками и шелковую кисею бледно-золотистого цвета.

Торговец лез из кожи вон, желая услужить ей. Джинджи не замедлил сообщить ему, что это фаворитка нового посла Крымского ханства в Сиятельной Порте. Если ее хозяин, блистательный принц Явид-хан, будет доволен ее покупками, госпожа Марджалла станет его постоянной покупательницей. Он может заработать на этом, ведь, когда дело касается его фаворитки, щедрость принца неиссякаема.

Эйден понимала достаточно много из того, что говорил ее слуга, и посмеивалась, но не стала огорчать евнуха. Кроме того, это развеселило ее. Она смеялась, чего не делала уже многие месяцы.

Выйдя из лавки, она сказала:

— Ты и в самом деле испорченный человек, Джинджи. Будь поосторожней, чтобы твой болтливый язык не завел тебя в яму, из которой ты, дружок, можешь не выбраться. Просто счастье, что принц не слышал тебя. Ведь он совершенно не интересуется мной. А если и дальше так пойдет, где окажемся мы с тобой?

— Сегодня утром на кухне, госпожа, я кое-что выведал у повара. Хаммид говорит, что принц оплакивает свою жену и сыновей, которые совсем недавно умерли. Я не смог узнать ничего больше, не хотел излишне любопытствовать, чтобы не подвергать опасности твое положение в доме. По крайней мере я узнал, что он настоящий мужчина, госпожа. Со временем ты поможешь ему оправиться от горя, а сейчас других женщин в доме не будет. Нам нужно время, госпожа Марджалла, пусть тебя не беспокоит, что принц холоден к тебе.

— Бедный человек, — сказала Эйден, — я понимаю, что он чувствует, — и она вспомнила не только смерть отца, но к смерть матери и сестер.

В это время они пришли в ряды, где торговали поношенной одеждой. Джинджи с уверенностью, поразительной для человека, пробывшего в Стамбуле всего один день, пошел прямо к прилавку какого-то еврея.

Он успешно сторговал шесть наборов одежды для служанок Эйден: широкие шальвары, блузы и безрукавки, а также пояса, шапочки и сандалии. Все хорошего качества и очень чистое. Заплатив за покупки, они пошли к баням.

— Когда это ты, — спросила Эйден, не сумев сдержать любопытства, — узнал этот город?

— Мой самый первый хозяин жил здесь, в Стамбуле, — ответил евнух. — Я знаю город очень хорошо. С ним связаны мои первые воспоминания, и он для меня как родной дом. Меня превратили в евнуха, когда я был совсем маленьким. Я люблю это место. И мечтаю о том, чтобы закончить здесь свои дни.

Когда они пришли к баням, Джинджи проводил свою госпожу в приемную комнату. Нельзя было женщине долго оставаться на улице, а они не знали, как скоро Марта и ее дочери будут готовы. Однако женщины уже заканчивали. Джинджи передал смотрительнице три комплекта одежды.

— Я сказал, чтобы сожгли те кишащие насекомыми тряпки, которые были на них, когда мы привели их в бани, — сказал он Эйден.

Она усмехнулась.

— Очень мудрое решение, хотя я подозреваю, что бедная Марта очень огорчится, когда узнает, что уничтожено последнее напоминание о ее прошлой жизни.

— Она переживет такую трагедию, — лукаво сказал он. — То, что ты им купила, будет, наверное, самыми красивыми вещами, которые были у них за всю жизнь.

— Она не бедная женщина, — сказала Эйден. — Марта говорит, что ее муж был человеком со средствами.