Дикарка Жасмин - Смолл Бертрис - Страница 118

— Ты не беременна. Жасмин? — прямо спросила ее мать, когда они вместе устроились подле уютного очага. Несмотря на заверения графа Брок-Кэрнского, она испытывала тревогу при мысли, что Жасмин может стать матерью незаконнорожденного ребенка принца.

— Я не уверена, мама, — честно ответила дочь.

— Когда последний раз у тебя были месячные?

— Пять недель назад. Пока еще ничего нельзя сказать. Пожалуйста, не говори никому. Я буду глупо выглядеть, если ошибусь, а Хэл разочаруется.

— Но сама-то ты что чувствуешь — беременна или нет? — Бирюзово-голубые глаза Жасмин встретились с зелеными растерянными глазами матери. «Какая она милая», — подумала Жасмин, чувствуя потребность защитить Велвет де Мариско Гордон, которая ей была скорее сестрой, чем матерью.

— Да, мама, думаю, что да, — ответила она. — Извини, я расстроила тебя, но меня саму это радует. Это то, чего больше всего на свете хочет принц.

— Но ребенок окажется незаконнорожденным!

— Незаконнорожденным ребенком сына короля, мама. Это совсем другое дело. Разве не был таким лорд Гордон? Гордоны из Брок-Кэрна, кажется, гордятся таким родством.

— Они живут в Шотландии, а здесь — Англия, — возразила Велвет.

— У короля Генриха Восьмого был любимый сын, рожденный не от законной жены. Он окружил его заботой и почестями. Я знаю, мама, так будет и с моим ребенком. Вам трудно это понять, и тетя Виллоу, когда я ей скажу, разразится уничтожающей тирадой, но бабушка сможет принять.

Некоторое время женщины молча посидели перед огнем, потом Велвет спросила:

— Когда ты покинешь двор? Ты ведь не намерена демонстрировать здесь всем свой живот? Скромность была всегда твоим лучшим качеством.

— Спасибо, мама, — улыбнулась Жасмин. — Думаю, что подожду до мая, а когда дороги станут проезжими, отправлюсь в Королевский Молверн, а не в Кэдби. Мне всегда было спокойнее с бабушкой.

— А что на это скажет принц?

— Он будет рад стать отцом, но наша разлука его опечалит. Как бы то ни было, я буду вынуждена уехать. Толстой, как бочка, я не могу здесь оставаться. К тому же начнутся споры, будут биться об заклад, когда я разрожусь и кто появится на свет — мальчик или девочка. До родов я останусь с бабушкой. А потом следующей зимой, может быть, вернусь ко двору.

А может быть, и нет. Король никак не договорится с королевой о выборе невесты для Хэла. Но как только они узнают о моей беременности, то быстро примут решение. Их наследнику давно нужна жена. Но обещай, мама, никому не рассказывать обо мне. Даже лорду Гордону. Обещаешь?

— Обещаю, — устало кивнула головой Велвет. С наступлением вечера в дом графа Линмутского начали прибывать гости. Длинная вереница карет выстроилась вдоль аллеи, ведущей от дороги через парк к подъезду. Леди и джентльмены появлялись из экипажей в причудливых маскарадных костюмах всех цветов и оттенков и легко по лестнице, вбегали в дом. Там для них были приготовлены всяческие развлечения. Они танцевали, пили, сплетничали, играли в карты, следили за петушиными боями, которые проводились в специальном загоне, выстроенном в одном из салонов. Тут и там мужчины и женщины заключали пари.

Был накрыт стол. Только утром с побережья в бочках привезли устриц. Их особенно ценили мужчины за свойства, как говорили медики, повышать потенцию. За устрицами следовал рыбный стол: шотландская семга, запеченная в тесте форель, копченые осетры и угри, треска в сметанном соусе с укропом, сельдь, сваренные в легком вине креветки и плавающие в нем нарезанные дольками лимоны.

Следующий стол был посвящен дичи. Его украшал великолепный павлин с распущенным ярким хвостом. Вокруг громоздились жареные гуси и утки, фаршированные шафранным рисом со сливами и различными травами, каплуны с сухими фруктами в лимонном соусе, огромные жареные индюки, куропатки, перепела, овсянки, большое блюдо с жаворонками, источающими янтарный сок.

Другой стол ломился от туши быка, зажаренной в соли на открытом пламени в очаге на кухне. Рядом стоял слуга в ливрее и отрезал куски для гостей. Тут же были ножки барашка, два жареных поросенка, деревенская ветчина, несколько дюжин пирожков с крольчатиной, не говоря уже о новомодном блюде из Франции — ломтиках мяса в красном вине с морковью и луком. Кажется, оно понравилось всем, а его попробовало немало гостей.

Дальше стоял тушенный в белом вине салат-латук, вазы с бобами, фасолью, морковью, турнепсом и горошком. Подали хлеб, сладкое деревенское масло и на пробу гостям огромные головы французского сыра.

Последний стол собрал на себе всевозможные сладости: пирожки, вафли, желе, заварные кремы, торты, сушеные фрукты, лепестки фиалки и розы. Вазы наполнили грушами, яблоками и апельсинами из Испании. И нескончаемым потоком струилось вино и пиво.

Королева не разрешала никому из участников ни есть, ни пить до спектакля. Несколько лет назад, когда этого правила еще не существовало, Бен Джонсон написал «маску» к визиту из Дании ее старшего брата. Но праздник пошел наперекосяк. Дамы попробовали вина и опьянели.

Спектакль о семи добродетелях превратился в величайший скандал, когда Веру стошнило прямо на сапоги короля Дании, пьяная Надежда, не способная выговорить ни слова, глупо заикалась, а Любовь нашли за кулисами в объятиях лорда Оливера. Она хотя бы оправдала свою маску. Но лорд Оливер не был ни красив, ни богат, ни особенно симпатичен.

К нынешней двенадцатой ночи Индиго Джоунс придумал замечательные мизансцены. Действие происходило в волшебном королевстве. Его жители бодрствовали, пока было тепло, но зимние месяцы они не любили. Тогда господствовал Царь-Мороз и его подданные — домовые и эльфы. А жители волшебного королевства в это время спали в надежных укрытиях.

Придворные устроились перед сценой, и полилась музыка. Два маленьких пажа, одетых в костюмчики из светло-голубого бархата с кружевными воротничками, в мягких шляпах с перьями и в сапогах с загнутыми на средневековый манер носами, держали края темно-синего занавеса. Они раздвинули его, приоткрыв спальню из дуба волшебного короля и королевы. Оберон спал один. Рядом с ним одеяло было откинуто.

Внезапно он проснулся, протер глаза, потянулся и тут увидел, что Титании нет. Он быстро вскочил. Публика зааплодировала стоящему перед ней Генри Стюарту, а дамы принялись подталкивать друг друга локтями, завидев его костюм. Его кожаные золоченые сапоги были увиты молодыми побегами и вместо шпор увенчаны крыльями. Но гораздо интереснее дамам показалось, что выше сапог до колен ноги принца были совершенно голыми. На нем были надеты обтягивающие короткие панталоны в золотую и серебряную полоску, отделанные кружевами, а выше нечто, напоминающее нагрудник с рукавами римских времен из шелков цвета королевского пурпура.

Рассерженный король разбудил свой двор и приказал искать королеву. Волшебные придворные забегали туда-сюда, усердно разыскивая Титанию. Наконец три очаровательных лесных духа, которых исполняли принц Карл, Эдвард Гордон и леди Лаура Саутвуд, — все в облегающих панталонах зеленого цвета и коричневых блузах с рваными краями и с золотисто-жемчужными крылышками на спинах — поспешили к королю рассказать, о чем они слышали в лесу. Они танцевали очень мило, и их крылышки трепетали, как настоящие.

Титанию украл Царь-Мороз! Волшебством он хотел заставить ее остаться с ним, потому что давно уже ревновал ее к Оберону. Заклятия заставили ее забыть своего принца, и свадьбу назначили на следующее утро.

Оберон был в отчаянии. Но когда он надевал на голову золотой шлем, украшенный перьями и золоченым победным венцом, у него возникла удачная мысль. Нужно убедить Весну прийти раньше, и тогда Царь-Мороз скроется до следующей зимы. Цветы же и птицы разбудят память Титании.

По мере действия всем становилось очевидно, каким талантом владел Индиго Джоунс. Красиво нарисованные декорации легко передвигались на колесах лакеями в ливреях, когда менялись сцены. Костюмы казались лучшими из всех, которые создал художник.

Появилась Аврора, славная богиня Зари, и принесла с собой новый день. Сочувствуя замыслу Оберона, она едва двигалась, медленно вознося на небо рассвет. Царь-Мороз — виконт Рочестерский в белом с серебром костюме приготовился овладеть невестой. Двор замер, жадно ожидая выхода Жасмин — слухи о ее костюме ходили скандальные. С потолка спустилась огромная деревянная посеребренная снежинка, на которой восседала леди Линдли в роли Титании.