Разведка — это пожизненно - Радченко Всеволод Кузьмич - Страница 43

От Улан-Батора едем прямо на запад. По асфальтовой дороге до Лувсомона чуть более сотни километров, а далее полями и, наконец, через сопки ещё 30 километров. Красная речка. Это долина, примыкающая к левому берегу крупной реки Толы. С одной стороны долины — сопки, с другой — небольшой горный хребет. Между ними — сама долина, длиной около 30 километров, и ширина её — 8—10 километров. Она полностью заболочена, по ней протекают три-четыре ручья, сливаясь в одну реку. Это и есть Красная речка, которая и впадает в Толу.

Поселений никаких в долине нет. Утиное царство. Здесь гнездится и местная утка. Но особенно нами ценится время, когда идёт пролёт утки весной на север и осенью на юг. Большие стаи здесь отдыхают, кормятся и ждут нужной для дальнейшего перелёта погоды. Удивительно то, что во время охоты попадается много разновидностей утки. Это и наша любимая кряква, и серая утка, свиязь, и шилохвость, и чирки — чирок-свистунок и чирок-трескунок. Также нередко попадались и турпаны: турпан чёрный с белым и совершенно особый, оранжевый. В России я таких птиц никогда не видел. Я думаю, что это, возможно, огарь. Очень крупная утка ярко-оранжевого цвета с красной головой. Именно за оранжевый окрас этих уток в Монголии называют буддийскими монахами (у них оранжевая одежда). Эта птица до полутора килограммов весом, очень вкусная. По вкусовым качествам уступает только чиркам, мясо последних немного нежнее.

Приезжаем на охоту на Красную речку на двух, а часто на трёх УАЗиках. Моими партнёрами по охоте чаще всего бывали: главврач нашей (советской) поликлиники в МНР Лукин, заядлый охотник и прекрасный человек, и советник министра обороны МНР генерал-лейтенант Чернышов, такой же охотник, готовый ехать на охоту в любое время года и не спрашивая куда, зная меня и мои информационные возможности. Как у доктора, так и у генерала были свои машины с водителями, и это облегчало организацию поездки: быстрые сборы — и вперёд! Проехали Лувсамон, едем по степи, потом вверх, на высокую сопку. Наконец-то перевал. На нём останавливаемся. Перед нами спуск вниз к долине. Кругом бурая степь — осенью сухая выжженная трава, а внизу раскинулась огромная ярко-зеленая долина. Такой контраст красок — просто не верится. Болота, камыши и заболоченные луга, кое-где поблёскивают маленькие озёрца. Беру бинокль и смотрю на них. В сильный бинокль на открытой воде видны крупные тёмные точки — это утки. Их много. Громко кричу: «Есть! Они здесь!» Это значит, что сидит там внизу не только местная утка, а большое количество перелётной утки. Мы все рады: ясно, что охота будет успешной. Спускаемся к долине и вдоль берегов, болота и речушек едем ещё километров пять к устью Красной речки, где она впадает в Толу. Это северный край долины. Мы останавливаемся в стороне от воды на холме. Здесь будет лагерь. Дует ветерок — наш помощник от комаров. Ставим палатки, разводим костёр. Начинают готовить обед. Охотники пойдут стрелять только на вечерней зоре, часов в пять-шесть вечера.

Я отправляюсь на машине вдоль болот на своё любимое место, высаживаюсь и вброд перехожу небольшую речушку, бреду прямо по болоту — неглубоко — в высоких сапогах можно пройти. Устраиваюсь в камышах, чтобы видеть всё вокруг. Это мелкое озерцо, метров 50 в ширину и метров 100 в длину, и вокруг него стена камыша. Утку можно стрелять только на таком открытом месте, тогда её можно легко подобрать. Если же сбитая утка падает в камыши, то очень сложно будет её найти, а иногда это попросту потеря трофея. Подранки же в камышах уходят наверняка. А пока ищешь убитую птицу, над тобой пролетает ещё с десяток уток. У меня с собой табуретка, к её ножкам прибита фанера, чтобы она не тонула в грязи. Я усаживаюсь на табурет, и только моя голова высовывается из камышей. Я, конечно же, в камуфляжной кепочке. Так что укрыт я хорошо, и утка не облетает меня — и это важное условие успеха. Несколько раз со мной ездил сын Андрей, ему тогда было ещё девять — десять лет. На охоте его одежда — химзащитный костюм, завязанный под мышками. Ружья у него нет, мал ещё, он работает «собакой» — утка упала, он бежит её подбирать или искать. Андрей ездил на Красную речку редко, так как он в субботу должен был быть в школе. Обычно на охотничьем месте он смотрел в одну сторону, а я, хотя и видел всё вокруг, в основном следил за другой стороной. Утки в этом месте летят низко, выскакивают из-за камыша мгновенно. Но вот Андрей говорит: «Летит». Вижу: на нас налетает крупный турпан, хорошо виден. Летит прямо на нас на высоте метров двадцать. Стреляю в штык — и турпан падает почти к нашим ногам. «Вот это по-нашему!», — кричит Андрей. Часам к десяти закругляемся. Уток набили. Патроны расстреляли, и машина за нами должна уже прийти. На берегу небольшой протоки сидим на сухом месте. Ждём нашего компаньона генерала. Он сегодня приехал на моё место, но ушёл куда-то в сторону, через камыши. Можно и поблудить, так как камыши высокие, и ориентиры не видны — кругом стена. И вот появляется наш партнёр метрах в ста в стороне, нагружен: ружье, куча уток. Сам он роста небольшого. Он машет нам рукой и смело вброд идёт через ручей: один шаг, второй, и исчезает под водой, затем голова его появляется на поверхности, опять исчезает и вновь появляется. Он барахтается, как может. Мы бежим к нему и помогаем выбраться на берег. Генерал весь мокрый, охотничьи сапоги полны воды, ружьё держит, а связку уток упустил. Бросил её, когда тонул. Не может понять, что случилось. Он переходил ручей в другом месте, а здесь не заметил большой глубокой ямы. Сначала генерал огорчился, но вскоре мы уже все вместе смеялись — это было очень комично, как он бодро вошёл в ручей — и тут же ушёл под воду.

В другой раз рано утром меня отвозят на моё любимое место. И вот вдалеке уже вижу первых уток, моих ещё нет, но скоро будут — я в этом уверен. И действительно вскоре начался лёт. Стреляю. Подбираю дичь. Уже не горячусь. Шесть-семь уток — и хватит на всех — больше не нужно. Заканчиваю стрельбу и направляюсь к дороге. Наконец-то дошёл до последней протоки, перехожу через островок, он сухой, и усаживаюсь в ожидании машины. Ружьё рядом, заряжено на всякий случай, дробь — четвёртый номер.

Тепло. Яркое утреннее солнце. Утки в этом месте пролетают редко, да и я их уже не жду. Далеко в чистом небе появляется стая гусей — летят в моём направлении. Слежу. Четвёрка гусей летит прямо на меня. Тихонько пододвигаю ружье, спускаю предохранитель. Снижаются, вот уже летят совсем низко, метрах в двадцати над землёй. Я замер. Помню, что на охоте, особенно на гуся, шевелиться нельзя — вожак сразу заметит и отвернёт в сторону. Гусь хорошо видит всё впереди под углом примерно 45 градусов. После этого он может пролететь дальше над охотником и не заметить его, так как охотник будет уже вне поля зрения. Гуси летят цепью. Проходят надо мной под небольшим углом. Лучше не придумаешь! Стреляю. Сидя стрелять не очень удобно, но вставать нет времени. Попадаю — первый гусь падает вниз. Успеваю выцелить четвёртого в цепочке — бью — тоже летит камнем вниз и падает в десяти метрах от первого. Оба падают не в воду, а прямо на мой маленький островок. Оба убиты намертво. Во время охоты на гусей, когда они летят довольно высоко, часто бывают подранки, и, упав, подраненный гусь пытается убежать. Но здесь никто не бежал, хотя дробь для охоты на гуся мелковата, — обычно в таком случае используют дробь первого или второго номера. Но так как расстояние небольшое, моих выстрелов хватило с лихвой. Убитые гуси крупные, килограмма по три, гуменник тёмного буро-дымчатого цвета, только лапы жёлто-оранжевые.

Особая охота в этих местах на дрофу. Дрофы небольшими стаями пасутся здесь между поймой, сухим подъёмом и сопками. Им, видимо, тоже подходят эти места для обитания. В жаркое время дрофам нужен водопой.

Как-то выезжаем на машине на дорогу после охоты на уток. Вижу в стороне — дрофы. Далеко. С ружьём на выстрел вряд ли можно подойти, но у нас есть карабин. Он завёрнут в одеяло, и мы его быстро достаём. Начинаю, пригнувшись, подбираться к дрофам. Одного крупного «дрофача» уже хорошо вижу. Между нами метров 150, ещё немного, и можно будет стрелять. Лёжа стрелять не могу — сухая, но высокая трава. Целюсь с колена, стреляю — должен попасть. Но вся стая и мой «дрофач» взмывают вверх и летят вдаль к сопкам. Увы! Возвращаюсь к машине, едем дальше в наш лагерь. Выехали на заросший травой просёлок и понеслись. И вдруг видим: прямо на дороге лежит большая птица — это мой «дрофач», ещё тёплый. Посмотрели — пуля попала прямо в сердце, но птица смогла пролететь ещё минимум метров 500. Красавец. Крупный самец с красивым пёстрым раскрасом по спине и почти белым бежевым пузом. У нашего самца на голове как бы усы с двух сторон, мужское украшение. Взвесили добычу — 12 кг. Мясо дрофы, хотя это дичина, белое и очень вкусное, плотное, даже грубоватое. Замороженный кусок дрофы возил в отпуск в Москву, чтобы угостить друзей.