Время умирать - Смит Уилбур - Страница 97

Однако он был удивлен, когда без особых церемоний они свернули в сторону и остановились у входа в один из подземных бункеров. После быстрого обмена репликами шанганский сержант передал Шона охранникам у входа, после чего его подтолкнули по ступенькам вниз в вереницу переходов и галерей, прорытых под землей.

Бункер освещали голые электрические лампочки, а откуда-то издалека доносилось жужжание генератора. Стены были облицованы аккуратно завязанными мешками с песком, а крыша укреплена обтесанными бревнами.

Они вошли в комнату для переговоров. Шон успел заметить, что радиооборудование было довольно сложным и с ним умело обращались. Одну из стен занимала крупномасштабная карта северного и центрального Мозамбика и провинций Замбези и Маника. Шон тайком изучил карту. В первую очередь он заметил, что гористая территория, на которой расположилась армейская группировка РЕНАМО, называлась Сьерра-да-Горгонгоса, а река, образующая линию обороны, которую они недавно пересекли, — Пандгве. Основная железнодорожная ветка пролегала в тридцати-сорока милях южнее.

Но Шон не успел узнать еще что-либо, потому что его повели по другому короткому коридору, в конце которого находился занавешенный дверной проем.

Его провожатые вежливо попросили разрешения войти. Прозвучал жесткий и властный ответ. Один из охранников подтолкнул Шона, он отвел в сторону занавеску и вошел в комнату.

— Товарищ Чайна, — улыбнулся Шон. — Какой приятный сюрприз!

— Забудьте о таком обращении, полковник Кортни. Обращайтесь ко мне «генерал Чайна» или просто «сэр».

Он сидел за столом в центре землянки, на нем была обычная полосатая военная форма, только украшенная серебряными крылышками десантника и четырьмя рядами разноцветных ленточек. Шея была повязана шелковым платком, а на гвозде за его спиной висели десантный берет и портупея. Рукоять торчащего из кобуры револьвера была отделана слоновой костью.

Генерал Чайна, очевидно, очень серьезно воспринимал свое превращение из марксиста в капиталиста.

— Насколько я понимаю, за последние несколько дней вы успели прийти в себя и симпатизируете РЕНАМО, их союзникам и целям.

Он был как-то слишком доброжелателен, и Шона это беспокоило.

— Откуда вы знаете? — спросил Шон.

— Знаете ли, полковник, у нас все-таки есть радио. Не такие уж мы варвары. — Чайна указал на УКВ-приемник, стоящий на скамье у боковой стены блиндажа. — По-моему, вы провели приятный вечер с майором Такавира.

— А теперь, может, все-таки расскажете, генерал, какого черта вы все это затеяли? Вы похитили граждан двух дружественных могущественных государств — Америки и Южной Африки…

Генерал Чайна движением руки остановил его.

— Пожалуйста, полковник, избавьте меня от ваших оскорблений. Наши люди в Лиссабоне и других местах уже получили жалобы как от американцев, так и от южноафриканцев. Конечно, мы с оскорбленным видом отрицали похищение кого бы то ни было. — Он сделал паузу и мгновение изучал Шона. — Было очень умно с вашей стороны так быстро доставить сообщение в американское посольство, но меньшего я от вас и не ожидал.

Прежде чем Шон успел ответить, он поднял трубку полевого телефона на столе и что-то тихо сказал на языке, в котором Шон узнал португальский, но понять сказанного не смог. Затем, повесив трубку, он выжидающе посмотрел на занавеску у входа. Шон инстинктивно сделал то же самое.

Холщовая занавеска отодвинулась в сторону, и в блиндаж вошли три человека. Это были две чернокожие женщины в форме, вооруженные револьверами и автоматами Калашникова, а между ними, одетая в выгоревшую, но чисто выстиранную рубашку цвета хаки и свободные шорты — ту же одежду, что была на ней, когда он видел ее последний раз, — стояла Клодия Монтерро.

Она очень похудела. Это было первым, что поразило Шона. Ее волосы, зачесанные назад, были заплетены в косу, а кожа загорела до цвета поджаренного хлеба. На осунувшемся лице выделялись огромные глаза, и Шон только теперь заметил, насколько правильны очертания ее щек и скул. При виде девушки сердце Шона на мгновение остановилось и, казалось, было готово вот-вот вырваться из груди, а затем забилось снова.

— Клодия! — произнес он, и она резко повернула голову. Кровь отлила от ее лица, мгновенно приобретшего цвет кофе с молоком.

— Боже мой, — прошептала она. — Я так боялась… — Она осеклась, и они смотрели друг на друга, не двигаясь, в течение нескольких секунд, а потом она произнесла его имя: Шон. Это прозвучало как рыдание. Она качнулась к нему, подняв руки в умоляющем жесте; в ее глазах читались все переживания и тяготы прошедших дней. Он мгновенно оказался возле нее, и она бросилась в его объятия, закрыв глаза и прижавшись к нему лицом. Ее объятие было столь сильным, что он с трудом мог дышать.

— Милая, — прошептал он и погладил ее волосы, густые и пружинившие под пальцами. — Милая, все хорошо.

Она подняла голову, ее губы задрожали и приоткрылись. Кровь вновь прилила к гладкой коричневой коже. Казалось, теперь она сияла, и свет в ее глазах сменился сверканием темно-желтого топаза.

— Ты назвал меня «милая»?! — прошептала она. Он склонил голову и поцеловал ее. Их губы слились, рот был горячим и влажным. Шон пробовал его языком, и вкус был похож на вкус сока сладкой молодой травы.

Генерал Чайна, не вставая из-за стола, тихо сказал по-шангански:

— Очень хорошо, а теперь уберите женщину.

Охранницы схватили Клодию и вырвали ее из объятий Шона. Издав крик отчаяния, она попыталась сопротивляться, но охранницы были сильными, крепко сбитыми женщинами, они подняли Клодию и просто вынесли ее из помещения.

Закричав: «Оставьте ее!» — Шон рванулся было за ними, но одна из охранниц выхватила из кобуры револьвер и направила на него. Холщовая занавеска упала между ними, и вскоре крики Клодии затихли вдали. Шон молча повернулся к человеку за столом.

— Ты, ублюдок, — свирепо прошептал он, в гневе перейдя на «ты». — Ты заварил всю эту кашу!

— И все получилось лучше, чем я мог надеяться, — согласился Чайна. — Хотя предыдущая беседа с мисс Монтерро, касающаяся тебя, навела меня на мысль, что она интересуется тобой скорее как мужчиной, нежели как профессиональным охотником.