В джунглях черной Африки (Охота за слоновой костью) - Смит Уилбур - Страница 5

Они мчались по лесу как гончие псы. Казалось, ноги сами несут их среди кустарника, камней, упавших ветвей и небольших ямок – норок муравьедов. Дэниелу чудилось, что они даже не бегут, а летят над землей. Когда-то Дэниел тоже умел так бегать, но теперь ботинки его тяжело стучали по земле, а пару раз, споткнувшись, он чуть не упал. Скоро они с оператором стали отставать.

Джонни Нзоу взмахнул рукой, и его егеря рассыпались длинной цепью на расстоянии метров пятьдесят друг от друга. Впереди лес внезапно закончился, открылась длинная балка. Балка, шириной метров триста, вся поросла сухой блеклой травой высотой по пояс.

Цепь остановилась на краю леса. Все посмотрели на Джонни, но тот, запрокинув голову, провожал глазами самолет, который в глубоком вираже буквально встал на крыло.

Наконец подбежали Дэниел с Джоком. Дэниел поймал себя на мысли о том, что остро завидует Джонни, ибо он задыхается, как и оператор, хотя пробежал меньше километра.

– Вот они, – тихо произнес Джонни. – Видишь пыль вон там?

Действительно, между ними и кружащим вдали самолетом мелким туманом стояла пыль.

– Быстро подходят, – отметил Джонни.

Джонни описал рукой круг, и его стрелковая цепь послушно растянулась по кривой, напоминающей пару рогов дикого быка-буффало, в центре которой находился сам Джонни. Он дал еще один сигнал, и цепь неторопливо побежала к балке.

Легкий ветерок дул им в лицо; слоны их не чуяли. Хотя сначала животные инстинктивно побежали против ветра, чтобы не оказаться застигнутыми врасплох, самолет заставил их повернуть назад.

Слоны не обладают острым зрением, они не видят цепочку людей, пока не уткнутся в нее. Слонам приготовили ловушку, и они шли прямо туда, а самолет действовал подобно гончей или овчарке, направляющей стадо овец.

Вот из-за деревьев показались две старые слонихи. Они бежали так быстро, что казалось, их костлявые ноги летят, не касаясь земли. Уши прижаты назад, массивные складки серой шкуры колышутся. Остальные животные тянулись за ними, стараясь не отставать. Самые маленькие слонята уже подустали, и матери помогали им, подталкивая хоботами.

Цепочка стрелков замерла, стоя полукругом, напоминающим устье жаберной сети, готовой принять стаю сельди. Охваченным паникой слонам было бы так же трудно повернуть сейчас назад, как и заметить расплывчатые фигуры людей своими слабыми испуганными глазами.

– Сначала старых слоних, – негромко приказал Джонни. Он знал, что без них стадо вряд ли останется организованным или решительным.

Его приказ передали по цепочке.

Слонихи тяжело бежали прямо на Джонни. Он не спешил, подпускал их поближе, держа винтовку высоко на груди. Когда до стрелков оставалось не больше ста метров, старые слонихи стали сворачивать налево, и в первый раз за все это время Джонни, казалось, ожил. Подняв винтовку, он махнул ею над головой и крикнул на синдебельском наречии: «Нанзи инкосиказе», что примерно означало: «Я здесь, уважаемая слониха».

Тут наконец слонихи поняли, что темное пятно перед ними – отнюдь не пень, а их смертельный враг. Они тотчас повернули прямо на него, сосредоточив на едва различимой фигуре человека всю ненависть предков, весь ужас и страх за судьбу стада.

Они пронзительно и яростно кричали, наращивая скорость так, что под их гигантскими ногами клубилась пыль. Уши прижаты к голове – верный признак охватившей их ярости. Они уже почти нависали над крошечными фигурками людей, и Дэниел вдруг пожалел, что не позаботился о винтовке для себя лично. Он успел забыть весь ужас этой ситуации, когда между охотником и слоном, несущимся со скоростью шестьдесят километров в час, остается не больше пятидесяти метров. Джок по-прежнему хладнокровно снимал происходящее, хотя угрожающий глас слоних уже подхватило все стадо. Слоны неслись на стрелков серой лавиной, будто где-то сверху разнесли динамитом огромный гранитный утес.

Когда расстояние до слонов сократилось метров до тридцати, Джонни поднял винтовку и чуть наклонился вперед, чтобы лучше принять отдачу от выстрела. На его винтовке не было оптического прицела. Для стрельбы на короткое расстояние – такое как сегодня – он предпочитал пользоваться открытым прицелом, позволяющим целиться быстрее.

После того как в 1912 году начали производить винтовку «Солланд-энд-Холланд» калибра 375, тысячи охотников – профессионалов и любителей – предпочли ее всем другим, считая, что это наиболее универсальное и эффективное оружие, особенно для сафари. Прекрасная конструкция позволяла вести прицельный огонь, отдача невелика, а патрон – с безоболочечной пулей весом девятнадцать с половиной граммов – оказался исключительно удачен, отличаясь великолепными баллистическими характеристиками: пологая траектория и повышенное проникающее действие.

Джонни направил винтовку на слониху, бегущую первой, целясь в морщинистую складку на хоботе между старыми, близорукими глазами. Раздался резкий, словно удар бича, выстрел, с поверхности серой, изношенной кожи взлетело облачко пыли, похожее на страусиное перо, как раз там, куда он целился.

Пуля легко прошла через голову навылет, словно гвоздь сквозь спелое яблоко, и снесла верхнюю часть черепа. Передние ноги слонихи подкосились, она рухнула, подняв кучу пыли, и Дэниел почувствовал, как земля прогнулась у него под ногами.

Джонни резко переставил винтовку на вторую слониху, как только она поравнялась с тушей упавшей сестры. Он перезарядил винтовку, не отнимая приклада от плеча, просто передернул затвор. Гильза, выскочив и ярко блеснув на солнце, описала дугу, – Джонни снова выстрелил.

Звуки выстрелов почти слились, следуя один за другим; казалось, доносится протяжный сдвоенный грохот.

Пуля опять попала в цель, и вторая слониха погибла точно так же, как и первая, – моментально. Рухнув на брюхо, она навеки замерла, привалившись к телу мертвой сестры. Из небольшого пулевого отверстия во лбу каждой бил фонтанчик розовой крови.

Стадо, бежавшее за слонихами, тотчас пришло в смятение. Животные крутились на месте, беспорядочно толкаясь, вытаптывая траву и поднимая вихри пыли. Скоро сплошная пелена пыли превратила стадо в скопище плохо различимых, почти бесплотных теней. Стремясь найти убежище, слонята, в ужасе плотно прижав уши, забивались под животы матерей. Но те, обезумев, в сутолоке били их и толкали в разные стороны.

Непрерывно стреляя, к слонам приближались егеря. Звуки винтовочных выстрелов сливались в протяжный грохот – словно град, бьющий по железной крыше. Стрелки целились в головы. Почти одновременно с каждым выстрелом то один, то другой слон вздрагивал или подбрасывал голову вверх под аккомпанемент глухих звуков – словно клюшкой со всего размаха били по жесткому мячику. Каждый выстрел в голову убивал или оглушал животное. Те, кого убивали наповал – таких оказалось большинство, – сначала припадали на задние ноги, а потом грузно, словно мешки, падали на землю. Если пуля, не попав прямо в мозг, проходила рядом, слон крутился на месте, пошатываясь как пьяный. Затем, суча ногами, падал на бок и, воздевая хобот к небу, наподобие выброшенной вверх руки смертельно раненного человека, издавал громкий отчаянный стон, от которого кровь стыла в жилах.

Какого-то слоненка придавило телом умирающей матери. От боли и ужаса, со сломанным хребтом, он жалобно кричал. Часть слонов оказалась в окружении тел своих мертвых собратьев. Они старались вырваться на свободу, вставая на дыбы, карабкаясь через горы трупов. Их убивали, они падали на уже убитых, сзади лезли другие и тоже падали замертво – уже сверху.

Бойня закончилась быстро. Через считанные минуты стрелки уложили всех взрослых животных. Слоны лежали бок о бок, а кое-где и друг на друге, напоминая залитые кровью холмы. Живыми оставались только слонята. Они кружились в замешательстве, натыкаясь на уже мертвых или умирающих слонов, жалобно кричали, трясли хоботами слоних.

К куче медленно приближались стрелки. Вокруг обреченного стада сужалось смертельное кольцо сверкающего на солнце ружейного металла. Люди непрерывно стреляли и перезаряжали винтовки, выбивая одного слоненка за другим. Когда уже не осталось ни одного стоящего на ногах, егеря полезли на гигантские туши мертвых слонов, чтобы выстрелом в огромную окровавленную голову добить еще дышавших. Сам слон при этом оставался неподвижным, однако нередко животное, содрогнувшись, вытягивало конечности, моргало, а затем безжизненно распластывалось.