В джунглях черной Африки (Охота за слоновой костью) - Смит Уилбур - Страница 120

Пигмей приблизился к дереву с величайшей осторожностью. Он знал: не всегда стоит доверять глазам. И на всякий случай вытащил из-за пояса острый мачете и крепко зажал его в правой руке.

Но когда он наконец остановился возле неподвижного тела белого, то понял, что смертельно бледный wazungu хотя и лежит, скрючившись, словно побитая собака, но все-таки жив. Правда, он был без сознания и дышал очень тяжело, с хрипами из горла.

Голова Дэниела Армстронга склонилась набок, и струйка слюны, вытекая изо рта, прочертила тонкую линию на выпачканной грязью шее. По этой белой линии Пири и отрубит голову wazungu.

Пигмей осторожно дотронулся до лезвия мачете. Таким острым оружием можно даже сбрить себе бороду. Пири посмотрел на шею wazungu. He толще, чем у маленькой лесной антилопы, на каких он охотился много-много раз. Один удар мачете – и голова белого, отделившись от туловища, покатится по земле, будто спелая тыква. Пири подвесит ее за волосы на ветку, чтобы из нее вытекла вся кровь, а затем прокоптит над дымящимся костром из листьев и трав, чтобы голова не испортилась, пока он не доставит ее своему хозяину, Четти Сингху. И тот щедро вознаградит его.

Замахнувшись, Пири секунду помедлил, ощутив вдруг укол легкого сожаления. Как настоящий охотник, всякий раз убивая какое-нибудь животное, он предавался легкой грусти, ибо закон племени учил, что все звери, в особенности сильные и хитрые, достойны почтения и уважения.

«Пусть же смерть этого wazungu будет легкой», – вздохнул Пири.

Он крепко сжал мачете, когда за его спиной внезапно раздался тихий голос: – Брось свое оружие, брат мой, или я пущу отравленную стрелу прямо тебе в сердце.

От страха и неожиданности Пири, круто развернувшись, прямо-таки подпрыгнул.

В пяти шагах от него стоял Сепу с луком в руках. Он целился в грудь Пири стрелой с черным от яда наконечником.

– Ты мой кровный брат! – вскричал в ужасе Пири. – Ты созревал в чреве моей матери! Неужели ты выпустишь в меня эту стрелу?!

– Пири, брат мой, если ты думаешь, что я этого не сделаю, то ты большой дурак. Кара-Ки хочет, чтобы я привел к ней этого wazungu живым. И если ты прольешь хоть каплю его крови, моя стрела пронзит тебя насквозь, – сказал Сепу.

– А я буду петь и танцевать вокруг тебя, пока ты будешь корчиться в предсмертных муках, – ядовитым голосом добавила Памба.

Пири мгновенно отскочил назад. Он знал, что можно сговорить на что угодно Сепу, но только не Памбу, его невестку, которую он за это и уважал и одновременно побаивался.

– Мне предложили огромные сокровища, если я убью этого wazungu. – Голос Пири сорвался на визг: – Я разделю с вами поровну. Мне дадут столько табаку, сколько я смогу унести! И я поделюсь с вами.

– Стреляй ему в живот, – бодрым голосом приказала Памба.

Рука Сепу, державшая лук, напряглась; он поправил стрелу и прикрыл один глаз, чтобы получше прицелиться.

– Стойте! – завопил Пири. – Я люблю тебя, моя дорогая сестра! Не позволяй этому старому идиоту убивать меня.

– Я хочу понюхать немножко свежего табаку, – бесстрастным голосом произнесла Памба – И если ты все еще будешь здесь, когда я перестану чихать…

– Я ухожу, – безропотно пробормотал Пири, отступая еще на шаг. – Уже ухожу. – И он мгновенно исчез в густых зарослях. Но как только оказался вне пределов досягаемости ядовитой стрелы Сепу, он заорал: – Старая грязная обезьяна, чтоб тебе сдохнуть…

Сепу и Памба слышали, как Пири в ярости рубил кусты и ветви деревьев, беспрестанно повторяя: «Только такой безмозглый урод, как Сепу, мог жениться на этой старой карге…» Ругань Пири еще некоторое время доносилась из глубины леса, а затем все стихло. И тогда Сепу, опустив свой лук, схватился за живот, заходясь от смеха: – Последний раз я так веселился, когда Пири свалился в ловушку, сделанную им самим, и прямо на спину буйволу! Но тебя он описал очень правильно, моя дорогая жена.

Не обращая никакого внимания на болтовню мужа, она уже спешила к Дэниелу Армстронгу, без сознания лежавшему под кучей листьев. Склонившись над ним, она быстро, но очень внимательно и осторожно, сгоняя веточкой муравьев с лица белого, осмотрела его.

– Придется сильно постараться, чтобы спасти его для Кара-Ки, – тихонько пробормотала Памба, доставая свой мешочек с травами и настоями. – Если я его потеряю, то где найду для нее другого такого?

Пока Памба колдовала около Армстронга, Сепу соорудил вокруг них что-то вроде хижины и развел небольшой костер, чтобы разогнать москитов и подсушить воздух. После чего присел на корточках у входа, наблюдая за тем, как трудится его жена.

В племени бамбути Памба умела врачевать лучше всех, и ее пальцы проворно бегали по спине Дэниела, пока она промывала рану и накладывала мазь из целебных корешков и трав. Затем Памбе каким-то образом удалось влить в рот Дэниела немного горячего настоя и заставить проглотить его. Это лекарство должно закрепить кишечник больного и хоть немного восполнить потерю жидкости организмом.

Ухаживая за Дэниелом, Памба не переставая нашептывала ему на ухо какие-то бодрые слова, и ее ожерелье из бусинок и отполированных кусочков слоновой кости при этом тихонько позвякивало.

Через три часа Дэниел пришел в себя. Разомкнув отяжелевшие веки, он, как в тумане, увидел над собой двух маленьких стариков.

– Кто вы? – с трудом проговорил он на суахили.

– Я Сепу, – ответил старик. – Знаменитый охотник и мудрейший из мудрейших среди всех бамбути.

– А я Памба. Жена величайшего из болтунов и лгунов в лесах Убомо, – со смехом сообщила женщина.

К утру кишечник Дэниела пришел в норму, и он смог съесть кусочек обезьяньего мяса, тушенного с травами по особому рецепту Памбы. Еще через день рана на спине стала затягиваться, и Дэн почувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы идти в Гондалу.

Сначала он шагал медленно, опираясь на палку. Ноги стали как ватные, сильно кружилась голова. Памба проворно двигалась рядом, беспрерывно болтая. Время от времени она переставала щебетать и начинала весело смеяться, заражая своим весельем Дэниела. Сепу исчез в зарослях, отправившись на поиски добычи.

По отрывочным описаниям пигмеев Дэниел уже догадался, кто такая таинственная Кара-Ки, пославшая их спасать его. Тем не менее он попытался выспросить поподробнее.

– Кара-Ки очень высокая, – сообщила Памба, и Дэниел только вздохнул, поняв, что все люди на свете кажутся бамбути высокими. – И у нее длинный тонкий нос, – добавила его спасительница.

Сами бамбути отличались широкими и плоскими носами, и потому портрет, нарисованный Памбой, безошибочно подошел бы любому wazungu. Оставив тщетные попытки услышать что-то вразумительное о Кара-Ки, Дэниел молча зашагал вслед за старой женщиной.

Ближе к сумеркам из леса снова вынырнул Сепу. На плече он тащил тушу маленькой лесной антилопы дукер. В этот вечер трое путешественников устроили настоящий пир, поджаривая над костром кусочки печени и мяса антилопы.

Утром Дэниел почувствовал себя настолько хорошо, что шел уже без всякой палки и гораздо быстрее, чем прежде.

В Гондалу они прибыли на следующий день. Пигмеи и словом не обмолвились, что они уже на месте, и, когда они внезапно вышли из леса, Дэниел застыл на месте от изумления. Его взору открылась восхитительная картина цветущих садов и журчащих ручьев на фоне белоснежных горных вершин у самого горизонта.

– Дэниел! – радостно воскликнула Келли Киннэр, когда он появился на ступенях веранды.

И Дэниел, не успев опомниться от неожиданности, поймал себя на мысли о том, что очень рад снова видеть эту женщину. Она загорела, казалась энергичной и вообще выглядела весьма соблазнительно, хотя улыбалась чуть сдержаннее, чем во время их первой встречи.

– Я жутко волновалась, что Сепу не успеет… – сказала она, пожимая ему руку. Но тут же оборвала себя на полуслове. – О Господи, у вас ужасный вид. Что, черт побери, с вами стряслось?

– Спасибо за комплимент, – невесело усмехнулся Дэниел. – Но на ваш вопрос коротко отвечу только одно: с тех пор как мы виделись с вами в последний раз, со мной много чего приключилось.