В джунглях черной Африки (Охота за слоновой костью) - Смит Уилбур - Страница 106

Кровопролитные войны нынешнего столетия разрушили вековые традиции классового построения общества, создав благоприятную обстановку для уродов, называвших себя борцами за права человека. В результате развернутой ими деятельности миллионы низших человеческих существ решили, что они ничуть не хуже тех, кто сильнее и хитрее. Чжэн, как и его отец, твердо верил, что простых людей не следует наделять теми священными правами, какими обладают сильнейшие, как не дано беззащитной лани побеждать льва в диких джунглях.

А вот когда население планеты столь возрастает, что человеческая жизнь и гроша ломаного не стоит, тут и появляются на свет хищники, пожирающие слабейших, – хищники вроде «Везучего дракона». В Африке население увеличивалось невероятными темпами, и людишки размножались здесь, как муравьи в муравейнике.

Чжэн вспомнил маленькую камбоджийку, труп которой давно поглотили темные воды Китайского моря. Таких, как она, миллионы – в Китае, в Индии, в Африке и в Южной Америке. И жили они исключительно для того, чтобы ублажать сильнейших.

Непомерно разраставшееся население Африки обеспечивало уникальные возможности для таких, как Чжэн Гон. Именно поэтому континент стал столь притягательным для «Везучего дракона». Именно поэтому Чжэн ехал сейчас на встречу с президентом, с помощью которого он очень скоро получит право распоряжаться богатствами Убомо так, как ему заблагорассудится. Он высосет из этой земли все ее соки, выжмет, как лимон, а потом найдет плод послаще. Чжэн Гон улыбнулся собственной остроте. И посмотрел на зеленый холм за городом, где находилась резиденция правительства.

В честь гостя перед зданием резиденции выстроился почетный караул одетых в бордовую форму и белые шлемы солдат, а на зеленой траве краснела ковровая дорожка. Сам Эфраим Таффари встречал Нинг Чжэн Гона. Широко улыбаясь, он крепко пожал китайцу руку и повел на веранду, где стояли два кресла и круглый белый стол.

Слуга в длинной белой рубахе, подвязанной алым поясом, и в феске с кисточкой поднес им бокалы с ледяным шампанским. Отказавшись от шампанского, Чжэн Гон взял стакан апельсинового сока.

Таффари сидел нога на ногу напротив гостя и улыбался одной из своих самых очаровательных улыбок.

– Мне бы хотелось, чтобы наша первая встреча прошла в неофициальной, непринужденной обстановке. – Он поправил воротничок цветастой спортивной рубашки. – Поэтому прошу простить, что не пригласил сегодня своих министров.

– Понимаю, ваше превосходительство, – вежливо кивнул Чжэн Гон. – Я очень рад возможности познакомиться с вами и поговорить с глазу на глаз. – Сэр Питер Гаррисон отзывается о вас очень высоко, господин Нинг, а с его мнением я считаюсь. Полагаю, что наши с вами взаимоотношения будут взаимовыгодными и долгосрочными.

В течение еще десяти минут они обменивались штампованными фразами с заверениями в искренней дружбе и благонадежности. Оба блистали красноречием, заранее зная, что этот ни к чему не обязывающий обмен любезностями закончится обсуждением интересовавших их проблем, ради которых они и встретились сегодня.

Наконец Чжэн Гон из внутреннего кармана своего белого шелкового пиджака вытащил запечатанный конверт из дорогой плотной бумаги кремового цвета с изображением дракона на обратной стороне.

– Мы с отцом хотели бы заверить вас, господин президент, что наша преданность вашей стране непоколебима и просили бы принять это в знак нашей дружбы и признательности.

Чжэн протянул конверт с непринужденным видом, словно речь шла о сущем пустяке, хотя оба прекрасно понимали, что заключение такого рода сделок требует колоссального напряжения, изворотливости и, разумеется, огромных капиталов. Конкуренция за право вести разработки на Африканском континенте была жесточайшей. Убомо, в частности, интересовался один арабский шейх, от которого Таффари получил в дар свой президентский «мерседес» и канонерскую лодку. Тагу Гаррисону потребовалось употребить все свое влияние, чтобы сделка состоялась и синдикат, объединивший БМСК и «Везучего дракона», обосновался в Убомо.

В конверте была вторая часть взноса, предназначавшаяся лично Таффари. Первый взнос был внесен десятью месяцами раньше, при подписании соглашения.

Взяв конверт в руки, Таффари перевернул его и оглядел печать. Его длинные, тонкие пальцы резко выделялись на светлом кремовом фоне.

Надорвав ногтем край конверта, он вытащил содержимое: квитанцию депозитного счета в одном из швейцарских банков и заверенную нотариусом в Люксембурге бумагу о переводе части акций синдиката на имя Эфраима Таффари. Вклад в банке на его имя составлял десять миллионов американских долларов. Кроме того, теперь он стал владельцем тридцати процентов акций синдиката «Фонд развития Убомо».

Таффари вложил бумаги обратно и опустил конверт в карман своей рубашки.

– Дела вашего синдиката продвигаются не столь быстро, как я предполагал, – проговорил он с холодной улыбкой. – Полагаю, что с вашим приездом, господин Нинг, ситуация изменится.

– Я в курсе, что кое-где работы задерживаются, господин президент. Как вам известно, мой управляющий прибыл в Кагали всего неделю назад, но он уже успел предоставить мне полный отчет о состоянии дел на всех участках. И у меня сложилось впечатление, что во многом вину за непростительное промедление следует возложить на прежнего управляющего БМСК. Я бы сказал, что он использовал далеко не все имевшиеся в его распоряжении ресурсы. – Чжэн развел руками, словно подчеркивая, что ему самому все это страшно не нравится. – Господин Первис, который сейчас уже на пути в Лондон, оказался чрезвычайно чувствительным человеком. Вы знаете, какими чистоплюями иногда бывают эти англичане. А вся проблема лишь в том, что нам не хватает рабочей силы.

– Уверяю вас, господин Нинг, в этом вы недостатка испытывать не будете, – проговорил Таффари тоном человека, чья власть безгранична. – Тридцать тысяч, – тихо сказал Чжэн Гон. – Такова первоначальная цифра, одобренная вами, ваше превосходительство. А мы пока получили меньше десяти.

– Остальных доставят уже к началу следующего месяца. – Улыбка слетела с лица Таффари. – Я отдал приказ военным. Всех политических заключенных и им сочувствующих направят в рабочие лагеря в лес.

– Все эти люди из племени угали? – поинтересовался Чжэн.

– А вы думали, я отправлю туда хоть одного гита? – ледяным тоном произнес Таффари.

Чжэн криво усмехнулся, давая понять, что такого рода глупость никогда бы не пришла ему в голову, однако заметил: – Мой управляющий доложил, что угали сообразительны и хорошо работают. Они ни на что не жалуются и выполняют приказы с полуслова. Такие рабочие прежде всего нужны нам в лесу. Похоже, именно там мы сталкиваемся с наиболее серьезными проблемами в связи с тяжелым климатом и жуткими почвами. Дороги в лесу кошмарные, и техника вязнет в грязи и глине. Мы вынуждены использовать все больше живой рабочей силы.

– Я предупреждал об этом представителей БМСК – кивнул Таффари. – Однако они отказывались использовать труд… – Таффари запнулся, колеблясь, а стоит ли вообще упоминать об этом – …заключенных, которых господин Первис назвал рабами.

Президент Убомо снова улыбнулся, словно само это сравнение чрезвычайно его развеселило.

– Да-а, европейцы… – согласился Чжэн Гон. – Должен заметить, что англичане просто ангелы по сравнению с американцами. Но ни те, ни другие не понимают ни Африки, ни африканцев. Суэц, конечно, сыграл в этом свою отрицательную роль. – Чжэн Гон прервал свою речь, сделав небольшую паузу. – К счастью, теперь операциями синдиката в Убомо руковожу я, и очень скоро вы убедитесь, господин президент, что азиат не станет церемониться там, где европеец испытывает странную неловкость.

– Приятно работать с людьми, которые трезво смотрят на жизнь, – отозвался Таффари.

– Значит, мы с вами можем обсудить проблемы, связанные со строительством отеля и казино в Бухте Белохвостого Орлана, не так ли? Мой управляющий говорит, что работы там даже не начинались. Он сообщил, что все упирается в рыбацкий поселок на берегу.