Свирепая справедливость - Смит Уилбур - Страница 4

Услышав столь напыщенное название, капитан Уоткинс цинично скривил губы, но смолчал, глядя в темное звездное небо.

– Самолет находится под моей командой. Отныне ни при каких обстоятельствах вам нельзя покидать свои места; это можно делать только с разрешения моих подчиненных, иначе самолет будет взорван и все находящиеся на борту погибнут, – закончила она и тут же повторила свое объявление на беглом немецком, потом на менее беглом, но вполне сносном французском и вернулась к английскому. – Бойцы Армии борьбы одеты в красные рубашки, чтобы их можно было узнать, и вооружены.

Тем временем ее спутники открывали двойное дно своих сумок. Там обнаружилось небольшое пространство глубиной два и площадью четырнадцать на восемь дюймов, тем не менее, вполне достаточное, чтобы вместить двенадцатизарядный пистолет и десять обойм. Складной ствол пистолета, гладкий, длиной четырнадцать дюймов, был сделаны из пластмассовой брони. Этот материал не выдержал бы напора газов новейших взрывчатых веществ; он рассчитан на меньшую скорость и давление бездымного пороха. Казенник и двойная рукоять, тоже из пластика, собирались мгновенно. Металлическими в этом оружии были только стальной ударник и небольшая пружина, не крупнее заклепки; металлоискатель в аэропорту Маэ их не обнаружил. У патронов гильза и основание тоже пластиковые, металлический – только капсюль из алюминиевой фольги, вообще не вызывающий возмущений в электрическом поле. Патроны упакованы в специальные пояса. Пистолет, черный и уродливый, заряжался как обычный дробовик, гильзы не выбрасывались, а отдача была такая, что могла сломать стрелку руку, если слабо ухватить рукоять. Но на расстоянии в тридцать футов у этих патронов развивалась огромная убойная сила, с двенадцати футов они выпускали человеку кишки, а с шести – сносили голову. В то же время корпус межконтинентального воздушного лайнера таким патроном не пробьешь. Идеальное оружие для захвата.

За несколько секунд были собраны и заряжены три таких пистолета. Двое мужчин натянули поверх маек ярко-алые рубашки и заняли посты – один в конце салона первого класса, второй в конце туристического салона; они стояли, подчеркнуто демонстрируя свое уродливое оружие.

Стройная, хорошенькая темноволосая немка оставалась на своем месте чуть дольше; она быстро и аккуратно вскрыла остальные кокосы и переместила их содержимое в две сумки. Гранаты отличались от той, что держала в руках Ингрид, двойной красной полосой посередине. Это означало, что они снабжены электронным детонатором.

Снова послышался ясный молодой голос Ингрид, и длинные ряды пассажиров – все они теперь окончательно проснулись – слушали напряженно и неподвижно, на всех лицах читались потрясение и тревога.

– Боец, идущий сейчас по салону, размещает гранаты большой ударной силы...

Брюнетка двинулась по проходу; через каждые пятнадцать шагов она открывала над головой пассажиров один из багажных ящиков, вкладывала туда гранату и закрывала. Пассажиры дружно поворачивали головы, с ужасом следя за ней.

Одной такой гранаты довольно, чтобы разрушить самолет; их конструкция позволяет уничтожить взрывной волной экипаж танка за шестидюймовой броней. Боец разместит четырнадцать таких гранат вдоль всего самолета. Их можно взорвать одновременно электронным взрывателем – вот он, у меня под рукой... – В голосе зазвучало озорство, легкий смешок. – Тогда взрыв услышат даже на Северном полюсе!

По рядам пассажиров прошло движение, словно бродячий ветерок взъерошил листья на дереве; заплакала женщина. На этот приглушенный невыразительный звук никто не оглянулся.

– Но не волнуйтесь. Этого не произойдет. Ведь все будут точно выполнять указания... а когда все закончится, вы будете гордиться своим участием в операции. Мы все – участники благородного, великого дела, борцы за свободу и достоинство человека. Сегодня мы делаем большой шаг в новый мир – мир, очищенный от несправедливости и тирании, мир общего блага и процветания.

Женщина все плакала; к ее всхлипам присоединился детский, более резкий и громкий плач.

Брюнетка вернулась на место и взяла фотоаппарат, на который среагировал металлоискатель в аэропорту Маэ. Повесив его на шею, она принялась собирать два оставшихся пластмассовых пистолета. Собрав оружие, она побежала в кабину пилотов, где рослая блондинка поцеловала ее – страстно и бесстыдно, прямо в губы.

– Карен, liebling,[8] ты чудо. – Ингрид взяла у брюнетки фотоаппарат и повесила себе на шею. – Это вовсе не то, что вы думаете, – объяснила она. – Это радиовзрыватель гранат, размещенных в фюзеляже.

Капитан молча кивнул, и Ингрид с явным облегчением нажала кнопку предохранителя на гранате, которую так долго продержала в руке. Гранату она отдала второй девушке.

– Сколько до берега? – спросила она, надевая пояс с патронами.

– Тридцать две минуты, – быстро ответил бортинженер. Ингрид раскрыла казенник пистолета, зарядила оружие и снова защелкнула.

– Теперь вы с Генри можете сесть, – сказала она Карен. – Постарайтесь уснуть.

Операция может затянуться на много дней, и главной опасностью для них станет усталость. Именно поэтому они действовали такой большой группой. Отныне, за исключением крайних случаев, двое всегда будут дежурить, двое – отдыхать.

– Пока у вас все проходит очень профессионально, – сказал Сирил Уоткинс, капитан.

– Спасибо. – Ингрид рассмеялась и дружески положила руку ему на плечо. – Мы очень тщательно готовились к этому дню.

Подъезжая к базе, Питер Страйд трижды мигнул фарами, часовой вовремя открыл ворота, и машина миновала их, не снижая скорости.

Никаких прожекторов, никакой суматохи – только два самолета рядом в гулком просторном ангаре.

«Геркулес», казалось, целиком занимал здание, построенное для меньших по размерам бомбардировщиков времен второй мировой войны. Высокий вертикальный плавник хвоста заканчивался в нескольких футах от балок потолочного перекрытия.

Рядом с ним командный реактивный «Хокер Сиддли – 125» казался хрупким и бесполезным. Различное, американское и английское, происхождение самолетов подчеркивало, что группа представляет объединенные усилия двух государств.

О том же напоминало и присутствие Колина Нобла. Питер выключил мотор, и Колин подошел:

– Прекрасная ночь, Питер.

Невозможно было не узнать акцент американца со Среднего Запада, хотя Колин больше походил на преуспевающего торговца подержанными машинами, чем на полковника морской пехоты США. Вначале Питеру казалось, что такое строгое распределение сил и средств между двумя государствами ослабит действенность «Атласа». Теперь эти сомнения исчезли.

На Колине был невзрачный синий комбинезон и кепи, и то, и другое – с вышитой эмблемой «Тор Коммьюникейшнз»; было сделано все возможное, чтобы Колин выглядел скорее техником, чем военным.

Колин – заместитель Питера. Они знакомы всего шесть недель, с тех пор, как Питера назначили на должность. После короткого периода взаимной настороженности между ними возникли взаимное уважение и приязнь.

Колин среднего роста и тем не менее производит впечатление крупного человека. На первый взгляд он может показаться толстым; его тело чем-то напоминает жабье – однако у него нет ни капли жира, лишь мышцы и кости. В свое время Колин выступал в тяжелом весе за Принстон и позднее за морскую пехоту; его нос над большим смешливым ртом сломан сразу под переносицей и кривоват.

Колин сознательно культивирует шумные манеры спортсмена-профессионала, но его глаза цвета жженого кофе умны и все замечают. Он крепок и хитер, как старый бродячий кот. Завоевать уважение Питера Страйда нелегко; Колин добился этого за шесть недель.

Сейчас он стоял между самолетами и смотрел, как его люди с привычной сноровкой готовятся к «Альфе».

Оба самолета, выкрашенные, как принято на коммерческих авиалиниях, – в синее, белое и золотое, со стилизованным портретом бога грома на хвосте и надписью «Тор Коммьюникейшнз» на фюзеляже, могли совершить посадку в любом аэропорту мира, не вызвав особого любопытства.