Седьмой свиток - Смит Уилбур - Страница 69

Сойдя с дороги, он побежал с новыми силами и решимостью, поднимаясь к кривому дереву и началу козьей тропки на скале.

Борис отыскал тропу там, где и предполагал, и двинулся вверх по склону. Чем выше он лез, тем круче становился подъем. То и дело ему приходилось цепляться обеими руками, чтобы подтянуться или пробраться по узкому уступу.

Первый раз, когда русский карабкался по этой горе, он следовал за истекающим кровью горным козлом, но теперь алые пятна не подсказывали ему дорогу; он дважды сбился с тропы и заходил в тупики, так что приходилось осторожно спускаться, разыскивая правильный поворот. Всякий раз Борис понимал, что теряет время и Мек Ниммур может успеть пройти мимо него.

В один момент пути он спугнул небольшую группу диких коз, лежавших на уступе, примерно на середине подъема. Они помчались по скалам, больше напоминая птиц, нежели животных, связанных законами гравитации. Их вел огромный самец с длинными закрученными рогами и бородой, который, убежав, невольно подсказал Борису, как добраться до вершины.

Русский ободрал все пальцы, карабкаясь по последним уступам, но в конце концов поднялся наверх и пробежал вдоль открытого участка, не поднимая головы. Силуэт человека отлично виден на фоне ясного голубого неба за многие мили. Он шел вдоль гребня, пока не добрался до небольших кустов, где и укрылся, спрятав голову под жесткими, колючими ветвями. Затаившись, Брусилов стал осматривать долину в бинокль.

С такой высоты Нил напоминал широкого, блестящего, изгибающегося змея. Поверхность воды у первой излучины была испещрена перекатами и каменными грядами. На противоположном берегу высились базальтовые скалы, прямые, но словно в беспорядке разбросанные тропическим тайфуном. Все дрожало и мерцало в полуденной жаре, а солнце падало на мир подобно топору палача, сокрушая зноем вселенную из красного камня.

Марево, висевшее в воздухе, дрожало в окулярах бинокля — Борис перевел взгляд на дорогу вдоль реки и осмотрел ее до места, где она скрывалась за излучиной. Там не было никого, ни малейшего признака присутствия человека. Значит, намеченные жертвы скрылись из виду. Русский никак не мог определить, как далеко продвинулись партизаны. Одно стало ясно — надо спешить, если он хочет выйти им наперерез с другой стороны горы.

В первый раз после того, как он отошел от реки, Борис немного попил из фляги. Жара и тяжелый подъем иссушили организм. В таких условиях человек, оставшись без воды, может умереть за считанные часы. Неудивительно, что здесь, в ущелье, так мало постоянных поселений.

Снова двинувшись в путь, Брусилов почувствовал себя куда лучше и принялся пересекать седловину горы. Она была меньше мили в ширину, и, сам того не ожидая, русский оказался в верхней точке скал на другой ее стороне. Еще один неосторожный шаг, и путник шагнул бы в пустоту, свалившись с высоты тысячи футов. И опять Борис двинулся вдоль хребта, пока не нашел подходящее место, чтобы осмотреть окрестности.

Река осталась такой же — широкая лента, полная вспененных белых порогов. Она текла навстречу охотнику, описав дугу. Дорога шла по ближайшему берегу, хотя ей и пришлось сделать небольшой крюк из-за отвесных круч и каменных игл, поднимавшихся из вод Нила.

В пустоте ущелья замерло все, если не считать текущих вод и вечного танца дрожащего воздуха. Борис понимал, что Мек Ниммур не мог настолько обогнать его. Выходит, отряд просто не показался из-за поворота.

Борис попил воды и отдохнул почти полчаса. К концу этого времени он почувствовал прилив сил. Брусилов подумал, не стоит ли спуститься и устроить засаду прямо на дороге. Но все же решил остаться наверху до тех пор, пока не увидит намеченных жертв.

Он внимательно осмотрел ружье, убедился, что прицел не сбит во время подъема по скалам, потом опустошил магазин и оглядел все пять патронов. Медная гильза одного из них немного позеленела и помялась, поэтому русский выкинул его, заменив другим. Полностью зарядив ружье, Брусилов поставил его на предохранитель.

Отложив оружие в сторону, Борис сменил пропитанные потом носки, достав чистые из рюкзака, и аккуратно перешнуровал ботинки. Только новичок может рисковать натереть ноги в таких условиях — через пару часов они воспалятся и начнут гноиться.

Борис еще раз попил, потом поднялся и вскинул ружье на плечо. Теперь он был готов к любому дару богини охоты и двинулся вдоль хребта, навстречу отряду.

После каждого поворота русский оглядывал простирающуюся внизу долину, но никак не мог заметить свою добычу. День начинал клониться к вечеру. Брусилов стал уже беспокоиться, что Мек Ниммур каким-то образом умудрился незаметно проскользнуть мимо него, пройдя через реку по тайному броду, или двинулся по другой тропе сквозь скрытую долину, как услышал жалобный, заунывный крик, разнесшийся в раскаленном воздухе. Русский поднял голову. Над зарослями колючих кустов у берега кружила пара коршунов.

Желтоклювые коршуны — одни из самых распространенных падальщиков в Африке. Они живут рядом с людьми, питаясь их мусором. Они собирают людские отбросы, кружа над деревнями или временными лагерями, надеясь на объедки или терпеливо дожидаясь, пока человек пойдет в кусты. Коршуны слетают вниз, как только тот закончит свое дело, исполняя роль отсутствующей канализации.

Борис внимательно смотрел в бинокль на птиц, лениво кружащих в горячем воздухе над группой приречных кустов. У них была особенная манера управлять полетом раздвоенными хвостами, поворачивая их из стороны в сторону на ветру. Ярко-желтые клювы вспыхивали на солнце, когда они поворачивали голову, дабы посмотреть на что-то в зарослях.

«Ага! — холодно улыбнулся Борис. — Ниммур рано разбил лагерь. Должно быть, жара и такая скорость оказались чрезмерны для его новой женщины. Или он остановился, чтобы поиграть с ней…»

Русский двинулся вперед, пока не нашел подходящую позицию напротив колючих кустов. Он внимательно осмотрел их в бинокль, но не заметил ни малейших признаков присутствия человека. Через пару часов Борис начал сомневаться в своем изначальном предположении. Единственное, что убеждало в этом, — пара коршунов, сидящих на вершине дерева рядом с зарослями. Оставалось думать, что они смотрят на расположившихся внутри людей.