Леопард охотится в темноте - Смит Уилбур - Страница 47

Найджел подумал о стальном оружейном шкафе, потом вспомнил, что оружия там не было. После войны одним из первых законов нового правительства был закон о сдаче белыми фермерами оружия. Потом он понял, что это не имело значения. Ему все равно не добежать до шкафа.

– Папочка, кто это? – спросила Элис тихим от страха голосом. Она знала, конечно, потому что не могла не помнить войну.

– Смелее, любимые мои, – попытался подбодрить их Найджел. Хелен прижалась к нему, все еще держа Стефани на руках.

Ствол автомата ткнулся ему в спину. Кто-то заломил ему руки за спину и связал их. Они использовали оцинкованную проволоку, которая врезалась в кожу. Потом они вырвали Стефани из объятий матери и опустили ее на землю. Она покачивалась, не проснувшись окончательно, продолжала сосать палец и мигать, как совенок, огромными глазами от света фонаря. Они связали руки Хелен. Она застонала, когда проволока впилась в кожу, потом прикусила губу. Двое из них связали проволокой руки детей.

– Они – совсем дети, – сказал Найджел на синдебеле. – Не связывайте их, не причиняйте им боль, прошу вас.

– Замолчи, белый шакал, – ответил один из них на том же языке и опустился на колено позади Стефани.

– Папочка, мне больно, – заплакала она. – Он делает мне больно, заставь его остановиться.

– Ты должна быть храброй, – ненавидя себя за глупые слова и беспомощность, произнес Найджел. – Ты уже большая.

Другой чернокожий подошел к Элис.

– Я не буду плакать, – пообещала она. – Я буду храброй.

– Ты просто молодец, – похвалил он ее, глядя, как ей связывают руки за спиной.

– Вперед! – приказал человек с фонарем, который явно был лидером группы, и подогнал детей стволом автомата, заставляя подняться по ступенькам террасы.

Стефани споткнулась и упала. Она не могла подняться из-за связанных за спиной рук и беспомощно извивалась на полу.

– Ублюдки, – прошептал Найджел. – Грязные уб-людки.

Один из них схватил девочку за волосы и поднял ее на ноги. Рыдая и спотыкаясь, она подошла к стоявшей у стены сестре.

– Не будь ребенком, Стефи, – сказала Элис. – Это такая игра. – Но ее голос дрожал от страха, а огромные глаза наполнялись слезами.

Они поставили Найджела и Хелен рядом с девочками и направляли луч фонаря на их лица, чтобы они не видели, что происходит во дворе.

– Почему вы так поступаете с нами? – спросил Найджел. – Война кончилась. Мы не сделали вам ничего плохого.

Он не услышал никакого ответа, ослепительный луч фонаря продолжал освещать их бледные лица. Стефани, не выдержав, разрыдалась. Потом он услышал в темноте другие голоса, испуганные голоса многих людей, голоса женщин и детей.

– Они привели всех наших людей, – едва слышно произнесла Хелен. – Как во время войны. Они собираются казнить нас.

Она говорила так, чтобы ее не слышали дочери. Найджел промолчал. Она знал, что она права.

– Жаль, я слишком редко говорил, как сильно я люблю тебя, – сказал он.

– Все в порядке, – ответила она. – Я это и так знаю.

За ослепительным пятном фонаря они могли разглядеть огромную темную толпу матабелов, которых согнали из поселка. Потом раздался громкий голос лидера, говорившего на синдебеле.

– Это – белые шакалы, которые присосались к принадлежащей матабелам земле. Это – белые отбросы, действующие заодно с убийцами машонами, поедателями грязи в Хараре, заклятыми врагами детей Лобенгулы…

Оратор постепенно доводил себя до убийственной ярости. Найджел заметил, что охранявшие их люди уже начали раскачиваться и что-то бормотать, постепенно впадая в исступление, причины для которого никогда не существовало. У матабелов существовало определение такого состояния – божественное безумие. Когда королем был Мзиликази, жертвами этого безумия стали более миллиона людей.

– Эти белые поедатели дерьма машонов – предатели, посадившие в лагерь смерти отца нашего народа Тунгату Зебива! – закричал лидер.

– Обнимаю вас, дорогие мои, – прошептал Найджел.

Он никогда не говорил ничего подобного, и Хелен заплакала от этих слов, а не от страха. Она пыталась сдержать слезы, но они катились по щекам и капали на землю с подбородка.

– Что мы должны с ними сделать? – истошно завопил оратор.

– Убить их! – закричал один из его людей, но жители поселка по-прежнему стояли молча.

– Что мы должны с ними сделать? – повторил вопрос лидер.

На этот раз он спрыгнул с террасы и прокричал его прямо в лица замерших матабелов.

– Что мы должны с ними сделать? – На этот раз вопрос сопровождали удары прикладами по черным телам крестьян.

– Что мы должны с ними сделать? – Тот же самый вопрос был задан в четвертый раз.

– Убить их? – раздался чей-то испуганный голос, и снова донеслись удары прикладами.

– Убить их! – толпа подхватила крик.

– Убить их!

– Абантвана камина! – раздался отчаянный женский крик, и Найджел узнал голос няни своих дочерей Марты. – Мои крошки. – Потом ее голос потонул в море криков.

– Убить их! Убить их!

Божественное безумие быстро овладевало людьми.

Два человека в джинсовой одежде вошли в свет фонаря, повернули Найджела лицом к стене и заставили опуститься на колени.

Лидер передал фонарь одному из них и достал из-за пояса джинсов пистолет. Он взвел его со звонким щелчком, досылая патрон в патронник. Приставив ствол к затылку Найджела, он нажал на курок. Найджела бросило лицом на пол, содержимое черепа выплеснулось на белую стену и потекло вниз густыми потоками.

Его ноги все еще дергались, когда на колени рядом с трупом мужа бросили Хелен.

– Мамочка! – закричала Элис, когда пуля пробила лоб матери и ее череп вмялся внутрь. Мужество оставило маленькую Элис, ноги ее подогнулись, и она упала на пол. Ее кишечник непроизвольно опорожнился.

Лидер подошел к ней. Ее лоб едва не касался пола. Рыжие кудряшки раздвинулись, обнажив нежную шею. Лидер вытянул руку и коснулся стволом белой кожи у основания черепа. Его рука дернулась от отдачи, звук выстрела казался приглушенным, и луч фонаря осветил голубоватые струйки порохового дыма. Маленькая Стефани продолжала сражаться, пока лидер не ударил ее стволом пистолета. Даже после этого она извивалась и лягалась, лежа на полу террасы в луже крови сестры. Лидер наступил ей на лопатки, прижимая к полу. Пуля вошла в висок Стефани и вышла через правое ухо, оставив отметину не больше наперстка на бетонном полу террасы. Углубление быстро заполнилось кровью ребенка. Лидер наклонился, обмакнул палец в кровь и написал на белой стене террасы неровными крупными буквами: «ТУНГАТА ЗЕБИВ ЖИВ».

Потом он спрыгнул с террасы и тихо, как леопард, скрылся в ночи. Его люди, выстроившись гуськом, последовали за ним быстрым шагом.

– Я официально заявляю, – сказал премьер-министр, – что эти так называемые диссиденты будут уничтожены, полностью уничтожены.

Его глаза за стеклами очков выглядели стальными и безжизненными. Из-за плохого качества передачи его голова выглядела окруженной каким-то призрачным свечением, но ярость, казалось, выплескивалась из экрана и заполняла гостиную «Кинг Линн».

– Я никогда не видел его таким.

– Обычно он выглядит таким хладнокровным, – согласилась Сэлли-Энн.

– Я приказал армии и полиции выследить и арестовать преступников, виновных в этих ужасных актах насилия и убийств. Мы найдем их самих и их сторонников, и они почувствуют всю силу народного гнева. Мы не будем терпеть присутствия этих диссидентов.

– Молодец, – похвалила его Сэлли-Энн. – Должна сказать, что до этого момента он никогда мне не нравился.

– Дорогая, не слишком радуйся, – предостерег ее Крейг. – Не забывай, что это Африка, а не Америка или Британия. У этой страны другой характер. Слова здесь имеют другое значение, особенно такие, как «выследить» и «арестовать».

– Крейг, я знаю, что ты всегда симпатизировал матабелам, но на этот раз…

– Правильно, – согласился он. – Признаю. К матабелам я испытываю особенные чувства. Моя семья всегда жила с ними, мы били и эксплуатировали их, мы сражались с ними и безжалостно убивали их, они в ответ безжалостно убивали нас. Но кроме этого, мы высоко ценили и почитали их и наконец начали их понимать и любить. Я не знаю машонов. Они скрытные и хладнокровные, умные и коварные. Я не говорю на их языке и не доверяю им. Именно поэтому я решил поселиться в Матабелеленде.